Томный дух болотного зверя

Вскоре вязаные носочки — чуни, данные ей Ларисой, понятное дело, разорвались. Это внесло дополнительные трудности в столь позднее путешествие девушки и начало ее очень раздражать.

«Вот ведь невезуха!» — думала она. — «Все беды на меня сегодня свалились».

Теперь девушка жалела, что, при побеге, не разжилась туфлями Георгия (а ведь могла пошарить вместо кухни по шкафам!). Подумала тогда, что они ей только помешают… Естественно, они были бы крайне неудобны, но можно было бы какое-то время просто нести их в руках, не надевая. Взамен туфлей, ее руки, на данный момент, сжимали лишь огромную бутылку шампанского. Ее она, правда, не бросила. Вдруг потом пригодится? Но «потом» — это всего лишь туманная перспектива, а вот сейчас Ира с радостью обменяла бы ее на пару хотя бы самых дешевых тапок и маленький-малюсенький фонарик, без них оказалось — хоть вешайся, как тяжко.

Действительно, преодолеть расстояние в шестнадцать километров по темному, ночному лесу, да еще без обуви, казалось равноценно тому, чтобы прошагать днем, да по шоссе, и в кроссовках, верст 160.

Ира буквально зверела, когда ей то в одну, то в другую ступню, впивалась очередная острая деревяшка, — из тех, которые расстелились по земле жестким ковром сухого хвороста.

Девушка укорила себя за проявление злобы. Она уже давно стала замечать за собой, что не может обойтись без нее. Другие как-то превозмогали все тяготы жизни благодаря юмору или усердию, а вот она преодолевала трудные ситуации только при использовании отрицательных эмоций. Постоянное бичевание окружающего мира и самой себя — вот был ее девиз!

«Вперед, стерва! Ты сможешь сделать все, что захочешь, если как следует, постараешься. А если не постараешься, сдохнешь! Ты хочешь сдохнуть? Не слышу ответа?!» — твердила себе Ира.

Злобу разжигало и осознание того, что ей не удалось поговорить с Наташей. Это означало, что в поселке ее никто не встретит. Найдутся ли там, какие либо старые знакомые, которые дадут ей шмотки и деньги, необходимые, чтоб добраться до города? А если и найдутся, узнают ли они ее, соизволят ли помочь, даже если она их угостит шампанским из двухлитровой бутылки? Ведь, хотя она и говорила новым друзьям или коллегам по работе, что периодически ездит в родной поселок, встретиться с тамошними знакомыми, все это было вранье! Вся ее жизнь — одно бесконечное, сплошное вранье!

На трассе в таком виде — тоже не подработаешь.

Но, вдруг, все ее мысли прервались появившимся ощущением, что за ней следят. Чьи-то холодные, внимательные глаза… Сразу появились мысли об оборотнях, хотя Ира в них и не верила.

Где-то хрустнула ветка, и сердце девушки замерло.

Через мгновенье что-то пролетело невдалеке меж ветвей утонувших во мраке ночи деревьев — слишком высоко для прыгнувшего человека и слишком низко для птицы.

«Да ладно тебе страху на себя наводить. Это не слишком низко для птицы, если, скажем, она большая и жирная», — попыталась вернуть себе спокойствие девушка. — «Скорей всего, какая ни будь, сова рванула охотиться за мышами, а ты тут дрожишь из-за нее».

Самоуспокоение немного сработало.

Вот только чувство, что наблюдение за ней ведется дальше, осталось.

«Ну и пусть смотрит», — подумала через некоторое время Ира. — «Нападать-то, похоже, он… оно…, они…, тьфу, пусть будет он, — не собирается. Скорее, меня пасут».

Действительно, ощущение слежки постепенно переформировалось. Если сначала, подкрепленное пугающими звуками, типа хрустнувшей ветки, оно походило на отслеживание добычи (добычей, естественно, была Ира), то теперь все смахивало на обычное наблюдение, — словно частный детектив следит за неверной женой своего клиента, которая идет на свидание к любовнику.

Чувство, что глаза неведомого соглядатая уставлены ей в спину, покинуло Иру только когда она обошла сторонкой последнюю деревню и приблизилась к кладбищу.

На востоке поднимался рассвет.

Стуча зубами от холода, и еле переступая израненными о расстелившиеся по земле сухие ветки босыми ногами, девушке удалось, наконец, достичь территории захоронений.

Между темных оград и крестов гулял холодный ветер.

Луна клонилась к горизонту и, отбрасывая свой меркнущий свет на памятники и деревья, образовывала хитросплетения длинных, причудливых теней.

В конец измотанная этим ночным переходом, Ира остановилась около крайних могил. Присев на скамеечку возле одной из них, она открыла бутылку шампанского, громко хлопнув выстрелом пробки на всю округу, и сделала, прямо из горлышка, несколько больших глотков. Ее пустой желудок быстро усвоил игристое вино, и она немного согрелась, почувствовав, как шампанское циркулирует в венах, подогревая тело изнутри. Кроме тепла, опьянение еще и сняло боль в израненных ногах, притупив их чувствительность.

«Вот и пригодилась бутылочка-то! И правильно! Угости лучше себя, а не поселковых уродов. А то, напоишь их, а они тебе даже драные джинсы взамен не дадут! Знаем их…» — подумала Ира, увеличив дозу. — «Черт, вышибло бы еще от него мозги… Напрочь! Особенно когда приду в Конино».

Девушка представила, как идет по поселку, — босая, грязная, с всклокоченными волосами, в порванном домашнем халатике, одна губа разбита. Не поймешь кто: то ли бомжа, то ли выпивошка, то ли жертва нападения неизвестных. Единственное что точно знают окружающие — она чужая. Небось, городские господа привезли сюда, на дачи, развлеклись и бросили. Сельчане смотрят на нее с сожалением, желая помочь, но без личного вмешательства. Не их это дело, участвовать в чужой судьбе, этим должны заниматься соответствующие органы…

Не ровен час, милицию кто вызовет, от сострадания! Те, скорее всего, отдадут ее обратно бородатому садисту.

Ира опять приложилась к бутылке шампанского, потом еще и еще, угомонив добрую половину вина.

Только б сесть на автобус! Только б сесть…

В городе риск попасться милиционерам тоже был, но намного меньше, чем в поселке. Череповец изобиловал выпивохами, бомжами и, самое главное, — там никому ни до кого не было дела (если ты попал в какую — ни будь передрягу, ну и выпутывайся из нее сам), так что не представляло труда, образно выражаясь, «смешаться с толпой».

Здравый смысл подсказывал ей: «Иди, быстрее, в поселок! Добудь там то, что необходимо для продолжения пути, и вперед! Не дадут знакомые, укради… у сестры. Она тебе до сих пор должна за те леденюшки! Напрягись, ибо у тебя и так мало шансов опередить Георгия и достичь городской квартиры прежде него. Используй последнее преимущество, — сейчас он вряд ли поедет туда, — требуется малость подлечить черепушку. Если ты пойдешь, не медля, дальше и тебе повезет, ты, очевидно, еще сможешь забрать самые нужные тебе вещи в его отсутствие!»

До поселка оставалось около пяти километров ходьбы. Но сейчас Ира не чувствовала в себе сил преодолеть это расстояние.

При попытке встать, в ее голове родились мысли, совсем противоположные тем, которые принадлежали ей мгновенье тому назад: «А, ладно! Будь что будет! Я и так превзошла сегодня саму себя».

Девушку качнуло. Бутылка шампанского дрогнула в ее руке, накренившись так, что вино стало выливаться на землю. Ира спохватилась, когда большая часть остававшегося в бутылке шампанского пропала.

Навалилась непомерная усталость. Захотелось спать. И девушка, прикончив остатки шампанского, зябко кутаясь от утреннего холода в тонкий халатик, прикорнула рядом с лавкой, — прямо на могилке.

Уж чего — чего, а мертвецов Ира не боялась. Работа медсестры в больнице начисто лишила ее этого страха. Прежде чем окончательно заснуть, она даже вспомнила, как первый раз в жизни увидела покойника. Один пациент, в палате для тяжелобольных, перестал дышать. Пришедший по ее сигналу врач велел ей поставить бедняге капельницу.

— Но он же мертв, доктор! — всплеснула тогда руками Ира.

— Ну и что?! — заявил врач. — Родственники этого человека дали хорошие деньги, чтоб мы обеспечили ему должный уход. И вам две сотни из их денег досталось. Поэтому ставьте капельницу, и пусть все выглядит так, будто мы из кожи вон лезли, чтобы спасти его жизнь.