Ночь Ягуара

– Это кто?

Мойе показывает скрюченные пальцы, скалится и извивается, пока девочка не понимает, что он имеет в виду крокодила, как из «Питера Пена».

– Рекой Кайману было заповедано есть только тех существ, которые заходят в воду, но он был непослушным ребенком, да и рыбы тогда никакой не было. Кайман вышел из воды и стал преследовать оленей и тапиров, он ел их и ел деревья и все растения, и жуков, и муравьев.

– Крокодилы не едят деревья.

– В то время все было по-другому. Ты хочешь послушать эту историю или нет?

– Хочу, но главным образом я хочу послушать о том, почему ты живешь на нашем дереве.

– Чтобы понять это, нужно выслушать все сначала… – ответил Мойе, но его прервал крик снизу:

– Амелия Паз, ты снова забралась на это дерево?

Это мисс Милликен, она огорчена. Амелия выскальзывает из гамака и останавливается на широкой, почти горизонтальной ветке.

– Мне нужно идти. Ты доскажешь мне остальную часть истории?

– Может случиться, что так оно и будет, – говорит Мойе.

Она улыбается ему и исчезает среди листвы.

Пруденсио Ривера Мартинес в день, который, как он имел все основания полагать, был его последним днем на земле, ждал прибытия раннего прямого рейса авиакомпании «Дельта» из Далласа, Форт-Уорт, стоя снаружи, за барьером службы безопасности. Габриэль Хуртадо никогда не летал в Соединенные Штаты международными рейсами. Вместо этого он полетел в Мехико, где его организация устроила ему транзит до границы. Он пересек ее по превосходным поддельным документам мексиканского бизнесмена и уже в качестве такового затерялся в потоке из тридцати тысяч машин, которые в тот день, как и в любой другой, держали путь на север, в Эль-Пасо.

Хуртадо относился к Соединенным Штатам Америки со снисходительным презрением, сходным с тем, которое крестьянин питает к ослу, глупому, упрямому, но необходимому в хозяйстве. Американцы который год пытались его поймать, но это ничуть не мешало ему въезжать в страну, когда он хотел, и оставаться там столько, сколько требовалось. Его единственная претензия к службам безопасности США заключалась в том, что в силу чрезмерной проницаемости границ число желающих заняться торговлей наркотиками возросло до немыслимых размеров, что сбивало цену на его продукт. Из Эль-Пасо они отправились по автостраде в Даллас, а оттуда он и его спутник комфортабельным рейсом первого класса перелетели в Майами.

Мартинес увидел, что из ворот появились люди Хуртадо, в том числе человек по имени Рамон Паласиос, хотя это имя использовалось нечасто. При виде этого второго человека Мартинес почувствовал некоторое облегчение; его присутствие означало, что Хуртадо серьезно отнесся к этому безумию, счел, что они имеют дело с серьезным противником, а следовательно, Мартинес не стопроцентно виноват в фиаско в случае с Кальдероном.

Эти двое были среднего роста и комплекции, может быть, даже чуть потоньше – во всяком случае, худощавее Мартинеса, и одеты в такие же светлые спортивные куртки, пастельные с открытым воротом рубашки, темные брюки и сверкающие туфли без задников с латунными пряжками. Оба носили пышные темные усы и темные волосы, зачесанные назад, хотя волосы Хуртадо начали редеть.

Поговаривали, якобы Хуртадо держал этого человека поблизости, потому что они были похожи, и убийца мог их перепутать, но Мартинес считал это глупостью, ибо, в таком случае, пришлось бы просто грохнуть обоих – от устранения одного не было бы никакого толку. Более того, размышляя о такой возможности, Мартинес решил, что, будь у него только одна пуля на них двоих, он бы скорее выстрелил в Паласиоса, чем в Хуртадо, ибо, как бы ни был опасен Хуртадо, нужно быть полным идиотом, чтобы пожелать иметь дело с затаившим на тебя злобу El Silencio, Молчуном.

Хуртадо скупо улыбнулся ему и обнял официальным жестом. El Silencio ограничился равнодушным кивком, продолжая внимательно осматриваться по сторонам. С оружием в самолет было не пройти, поэтому он был безоружен, а без оружия он не мог чувствовать себя спокойно.

Они молча отправились к багажному отсеку, и после обычного ожидания телохранитель, проигнорировав предложение Мартинеса помочь, взял с ленты две маленькие кожаные сумки и алюминиевый атташе-кейс. У обочины ждал черный «линкольн навигатор» с тонированными стеклами, купленный за наличные два дня тому назад. Дома Хуртадо всегда ездил на «навигаторах», и Мартинес хотел, чтобы он чувствовал себя удобно. Они сели в машину, босс и его тень на заднем сиденье, а Мартинес спереди. Хуртадо поздоровался с сидевшим за рулем Сантьяго Иглесиасом. Он знал по имени и в лицо каждого работавшего на него человека и немало и об их личной жизни – например, где можно найти их семьи. Такая предусмотрительность была одной из причин, позволивших ему так долго продержаться в этом бизнесе, – другой такой причиной являлся El Silencio. Когда они отъехали от обочины, Мартинес услышал позади щелчок затвора и другие металлические звуки. Молчун вооружался.

– Какова ситуация, Мартинес? – спросил Хуртадо, переключившись без предупреждения с шуток с Иглесиасом на Мартинеса.

Тот еще не соскочил с крючка, и шутить ему пока не полагалось.

– У меня по два человека в каждом из двух домов, и два фургона на улице перед каждым из них. А еще у меня есть человек на паромном терминале в машине. Это остров, и паром – единственный путь с острова и на остров.

– А лодки нет?

– Нам нужна лодка?

– Pendejo, конечно, нам нужна лодка. Оба дома подверглись вандализму, и тот, кто это сделал, прибыл не на пароме. Значит, у них есть лодка. Это первое. Второе – раз мы базируемся на острове, стало быть, нам тоже нужна лодка на всякий случай. Добудь лодку – нет, две лодки – и людей, чтобы ими управлять, да понадежнее. Как клиенты?

– После истории с Кальдероном они наделали в штаны и до сих пор не очухались. С этой стороны никаких проблем. Они как овечки.

– Полиция?

– Караулит их задницы. Поблизости от домов Гарсы и Ибанеса выставлены посты, но пока они почешутся, мы запросто сможем обделать любое дельце и смыться. Никаких проблем.

– Да, то же самое ты говорил перед тем, как кто-то добрался до Кальдерона. Знаешь, Мартинес, почему я не так сильно разозлился на тебя за этот долбаный провал?

Мартинес честно признался, что не знает.

– Потому что нет худа без добра, это избавило нас от лишних хлопот. С Кальдероном, во всяком случае. Он знал то, чего не знали другие, и становился для всех морокой, так что, если он сошел со сцены чуть раньше, чем планировалось, это для меня не проблема, к тому же, как ты говоришь, другие стоят в очереди. Единственный, кто нам очень нужен, – это Ибанес, это связано с переправкой бревен и прочим. Ну а что до фирмы Кальдерона, то ею, я полагаю, теперь руководит его сын.

– Нет, дочь, насколько я понял. Сын своего рода maricon, бездельник. Он сейчас в Нью-Йорке. Компанией управляет дочь.

– Хорошо. Мне уже полегчало. Она не будет проблемой, когда наступит время. Ну а как насчет тех двух fregados, этой надоедливой парочки в раскрашенном фургоне?

– Пока ничего. Пусто. Такой номер нигде не числится.

– Поддельные номера? Это интересно. Это наводит на мысль о серьезной организации.

С переднего сиденья подал голос Иглесиас:

– У них номерной знак какой-то придурочный, не оранжевый, как у других машин, и пальма не нарисована.

– Это номерной знак другого штата, – проворчал Хуртадо, даже без особого раздражения. Ну откуда ребятам из Кайли знать, что здесь в разных штатах разные номерные знаки? Он просто объяснил это своим подчиненным.

– И там наверху написано «yova», – добавил Иглесиас.

– Yova? – переспросил Хуртадо. – Что это значит – yova?

– Я не знаю, босс, там так было написано, большими буквами, а еще облака и какие-то здания, но никаких пальм. «А-Й-О-В-А» – вот так и написано.

– А, да, понятно, – сказал Хуртадо. – Айова. Это название штата, далеко отсюда, и, очевидно, бесполезно пробивать эти номера там, это не даст нам адреса в Майами. Похоже, эти люди очень умны для американцев.