Наркоза не будет!

— Одевайся! Что стоишь? — шикнула она на Мусю. — Что, в трусах хочешь сдохнуть?

Муся прыснула и затряслась в конвульсиях.

— Чего ты ржешь? — мрачно спросила Коша и почувствовала, что шерсть потихоньку укладывается.

Муся осела на пол и, схватившись за живот, беззвучно содрогалась.

— Ну-ну! Посмейся перед смертью… — прошипела подружка. — Призраки смеяться не умеют, они только хохочут, как потерпевшие.

Муся дернулась еще сильнеее и издала писк. Вдруг со стороны окна донесся звук падающей струи. Девчонки резко повернули головы. Муся внезапно смолкла и замерла в неудобной позе.

— Море качается раз, море качается два, море качается три… — Коша ни с того, ни с сего осмелела.

— Морская фигура замри! — Муся оттаяла. — Отмираю!

— Муся! Он обоссыт наше окно! — ровным голосом пробормотала Коша и потянулась за брюками.

— Козел! — Муся вдруг резко поднялась и кинулась к окну, но тень уже завершила свое пакостное деяние и шаги ее начали удаляться.

Припадок хохота сотрясал теперь и Кошу, мешая попасть ногой в штанину.

— Зачем ты…ха-ха…теперь х-ха…одеваешься… ха-ха? — Муся пошла по второму заходу.

— Ну-ха-ха типа ххаха, я проснулась… Пойти куда-нибудь… ха-ха. В гости!

Внезапно на дороге остановилась машина и хлопнула дверца. Подруги мгновенно заткнулись. Но опять не случилось ничего страшного. Вышел гуляка, распевая романс. Машина уехала. Хлопнула дверь в соседнем доме.

— Н-да… — сказала Муся, напяливая футболку. — Так, пожалуй… надо, наверное, отсидеться где-то.

Коша завершила одевание и решительно стояла у окна.

— Ну да… А то мы от страха сдохнем. Уж на этот мост я точно месяц носу не покажу.

Муся задумчиво пробормотала, расчесываясь:

— Наверно я к тетке поеду… У меня осталось как раз до ее дома доехать.

— Хорошо тебе.

— Хорошего-то ничего, но…

Вдруг Кошу осенило:

— О! Навещу-ка я Евгения! Он мне обрадуется.

Подружки осторожно выбрались в окно. Ночь скоропостижно двигалась к утру. Ветерок едва слышно шелестел листвой.

Шаги вдалеке.

Большой проспект. Муся поймала машину и уехала. Коша захлопнула за подругой дверцу с тревожным чувством и осталась одна в предрассветной тишине. У нее не было денег на тачку. Ей не приходило в голову, что Евгений — тоже глухонемой, и вполне может быть, что и он замешан в этих делах. Она просто помнила, какой адрес он написал на салфетке.

Она плелась по пустынному проспекту, стараясь слиться с неверными тенями, стараясь, чтобы шорох ее шагов был похож на шорох ветра в листве, и страх постепенно превращался в безразличие.

Раздолбанная «Волга» догнала ее на углу Большого и Двеннадцатой.

— У меня нет денег, — сказала Коша. — Я могу только по пути.

— Садись, — предложил хозяин «Волги». — Все равно мне кататься.

Коша села в машину и назвала адрес Евгения. Она почувствовала некоторое успокоение, хотя ничем не могла объяснить себе, чем поездка в незнакомой машине безопаснее сидения в конуре на первом этаже. Возможно, замкнутое пространство комнаты рождало клаустрофобию, а мелькание улиц и огней обещало выход из замкнутого круга — она не знала. Просто так было легче. Когда они ехали по набережной — Нева уже была оцеплена с обоих сторон, и менты на катере старательно вылавливали сетью белые мешочки.

(Рита)

Рита еще раз пробежала сцену у LOSTа, и усмехнулась. Да. Интересно на самом деле, как связан или не связан этот Евгений с теми двумя. И еще Рита поняла, почему нужно тусоваться с художниками, музыкантами и писателями. От них такого наузнаешь об этих «новых» русских, что ни одна сыскная команда не вынюхает.

ЗАЧЕМ ГЛУХОМУ ТЕЛЕФОН?

(Коша)

Коша взобралась на знакомую площадку бездушного Евгеньева дома. В отличие от обычных питерских сооружений здесь не было доже намека на нечто потустороннее. Обычный серый подъезд, немного загаженный, как и положено. Коша надавила на кнопку звонка и задумалась, а как Евгений узнает, что звонят — он же глухой. Почему-то она подумала об этом только теперь. Коша выругалась и села на ступеньку, раздумывая, что предпринять дальше. Однако дверь тут же открылась и оттуда появился заспанный Евгений. Он весьма удивился, отступил пропуская гостью в дверь.

Коша мило улыбнулась, сделала трагическое лицо, стремительно проследовала в комнату и сказала:

— Спать. Объяснять утром.

Евгений повел ее в другую комнату, где оказалась аккуратная кроватка, столик и лампа на пружине. Увидев кровать, Коша картинно раскинула руки, рухнула, как подкошенная, прямо на покрывало и закрыла глаза. Евгений шагнул за ней следом, мычал, пытался тормошить, но тщетно.

Она уже спала. Типа.

Глухонемой осторожно раздел ее, разобрал постель и укрыл одеялом. Вещи аккуратно сложил рядом на стуле. Минут пятнадцать он молча стоял перед кроватью и разглядывал неожиданную посетительницу. В теле его проснулось смутное беспокойство. Евгений вздохнул, потушил свет и вышел из комнаты.

Утром Коша потянулась, открыла глаза и с удивлением увидела стены чужой квартиры. Она подскочила на постели, испуганно огляделась и внезапно вспомнила ночные приключения.

Вздохнула с облегчением. Встала. Оделась. Прошла по комнатам. Все жилки подрагивали и томились молочной кислотой. Желудок заерзал, мучаясь от пустоты. На кухне нашла записку и завтрак на столе. Французская булка, кусок сыра и пакет апельсинового сока. Она сразу выпила два стакана. Торопливо умяла булку и сыр. Мало. Секунду она подумала и решительно распахнула дверцу холодильника. Нашла жареную курицу, от которой тут же оторвала ногу и вцепилась в нее зубами, продолжая выгребать наружу все, что возбуждало ее зрение. Горчица, майонез, перец, кетчуп… О! А это что? У, как круто! В маленькой бутылочке был такой злобный Чили, какого она еще никогда не пробовала. Желудок отяжелел, ход мыслей замедлился. После этого она почувствовала, что жить — хорошо и снова легла спать.

Второй раз проснулась около двух.

Повторила на кухне утренний подвиг, но уже гораздо более сдержанным образом. Зато оторвалась в ванной. Перемылась всеми шампунями, побрызгалась всеми дезодорантами, вытерлась всеми полотенцами. Вышла в комнату чистая и благоухающая. Да. Евгений себе ни в чем не отказывал. Среди многочисленных книжных полок Коша обнаружила очень приличный музыкальный центр, видак, огромный плоский телевизор. Среди книжных полок один ряд составляла весьма неплохая коллекция сидюков. В основном джаз и джаз-рок. Для кого? Для тех, кто слышит. Значит, в гости ходят не только глухие. На всех стенах по периметру комнаты были натыканы маленькие красные лампочки. На столе, рядом с двадцатидюймовым монитором и компуком стоял телефонный аппарат.

— А телефон-то зачем?! — удивилась Коша.

Она подняла трубку — телефон загудел. Коша пожала плечами и отошла к полкам с сидюками. Она выбрала из стопки фортепьянный концерт Кейта Джаретта, ткнула кнопку музыкального центра и, закурив Евгеньевский «Давидофф», задумалась, куда бы позвонить. На полочке под столешницей нашелся телефонный справочник. Странный глухонемой, подумала Коша, распахнула увесистый том наугад и сразу же наткнулась на Мусину фамилию. Она была одна во всем ряду.

— Э! Да может быть это ее тетка! — воскликнула Коша и решительно набрала номер.

На том конце взяли трубку:

— Алле!

«Алле» было очень похоже на Мусю.

— Это ты, Муся? — неуверенно спросила Коша.

— Э-э-э-э! Ну-у типа… а это — кто? — раздался осторожный голос.

Коша радостно завопила в трубку:

— Это я! Я! Я нашла твой телефон у Евгения. Приезжай сюда! Тут хавчека полный холодильник!

— Коша! Ты, что ли?! — неуверенно догадалась подруга.

— Ну я… Я! Давай! Я еще до напитков не добиралась.

— Ой! Блин! Как ты узнала мой телефон?

— В справочнике нашла. Давай короче! Бери тачку и сюда! — Коша нетерпеливо топнула ногой.