Ужасы. Замкнутый круг

— У того, что я видел, не было седых волос. — При этом воспоминании меня передернуло. — Тогда как вы думаете, кто это был?

— Единственный оставшийся неприкосновенным памятник принадлежит Томасу Дору.

— Почтенному и усердному школьному учителю и благотворителю этого прихода…

— …который продолжает публично обличать грехи…

— Подавленные сексуальные желания — жуткая вещь, — сказал сержант Уоткинс, — В Брэмшилл-колледже нам рассказывали, к чему это приводит. Я сейчас не против пинты пива и партии в дартс. Не волнуйтесь, Джефф. Он больше не выползет оттуда. Я поговорю с викарием. Он нам поверит… в отличие от всех остальных.

С тех пор я не оставлял Доринду. В конце концов она даже смогла заходить в ту церковь — если я крепко держал ее за руку. Она сделала это как раз перед тем, как нас обвенчали. И это был последний день миссДоринды Молино.

Пер. О. Ратниковой

БРАЙАН ЛАМЛИ

В Греции акул нет

Таможня в зоне прилета существовала формально: товары беспошлинной торговли люди покупали, уже выезжая из Греции. Что касается паспортного контроля, его осуществляла парочка скучающих волосатых типов — смуглых, в обтягивающей запятнанной форме и островерхих шлемах. В обязанности первого входило взять паспорт, найти нужную страницу, сличить внешний вид предъявителя с фотографией в документе — что он делал долгим безразличным взглядом, в котором не читалось абсолютно ничего, если вы случайно не оказывались особой женского пола с пышными формами (в этом случае во взгляде читалось все и даже больше), и затем передать паспорт дальше. «Наверное, поэтому его и называют „пасс-порт“ — буквально „пропускное отверстие“», — подумал Джеф Хаммонд. Второй взял у первого черную книжицу, пришлепнул ее печатью, продавив сразу несколько страниц, потом вернул документ владельцу — но как-то неохотно, будто сомневаясь, что тот заслуживает доверия.

У этого второго, с печатью, имелся брат. Скорее всего, они были близнецы. Одинакового роста — чуть меньше шести футов, — годами где-то к тридцати, оба широкоплечие и узкобедрые; их черные как вороново крыло, лоснящиеся волосы вились такими тугими кольцами, будто были закручены специально, а карие глаза казались совершенно безжизненными. Различить их можно было только по одежде: тот из братьев, что находился вне зоны паспортного контроля, был без формы. Вальяжно опершись об ограждение, он вертел в руках дешевые, в желтой оправе, очки с темными стеклами и с любопытством разглядывал вновь прибывших. На нем были очень узкие шорты, изрядно затертые во всех выпирающих местах и едва достигавшие той длины, которая могла еще считаться приличной. «Вот наглый самец, выставил свои причиндалы!» — подумал Джеф. Даже смотреть на него было неловко. Очевидно, старался таким образом привлечь внимание приехавших порезвиться свободных девушек. Надеялся, что те запомнят его и будут иметь в виду на будущее. Да, шансов у него могло быть больше, будь он на пару дюймов повыше и имей хоть слегка осмысленное выражение лица. Однако лицо казалось таким же безжизненным, как и его глаза.

Джеф разглядел, что именно было не так с глазами: типчик во вспученных шортах по ту сторону ограждения был с бельмом. Так же, как и его брат-близнец, штамповавший паспорта. Зрачки правых глаз у обоих были белые, как у дохлой рыбы. Тот, который штамповал паспорта в будке, был в очках с затемненными стеклами, поэтому бельма не было заметно, пока он не поднимал взгляд и не смотрел прямо на вас. В случае с Джефом ему, разумеется, рассматривать в упор было нечего, но он не преминул внимательно изучить Гвен. Затем кинул взгляд на Джефа, терпеливо ожидавшего своей очереди, и спросил:

— Вместе? Вы, оба? — Вопрос прозвучал чуть резче, чем следовало, с почти обличающей интонацией.

А, обратил внимание на разные фамилии в паспортах! Но Джеф не собирался стоять здесь и объяснять, что они только что поженились, и у Гвен не было времени произвести необходимые исправления в документах. Это на самом деле могло сбить с толку! По сути (и если вдуматься), это могло быть даже незаконно! Наверное, ей следовало сменить фамилию сразу, но их свадебное путешествие было одним из горящих туров, которые приобретаешь в последнюю минуту за полцены, а дареному коню, как известно… В общем, время поджимало. Но какого черта — на календаре 1987 год или нет?

— Да, — наконец ответил Джеф. — Вместе.

— Ага. — Его собеседник удовлетворенно кивнул, ухмыльнулся, снова оценивающе оглядел Гвен и только потом поставил штамп в ее паспорт.

«Бельмоглазый ублюдок!» — подумал Джеф.

Когда они прошли через шлюз в ограждении, второй бельмоглазый ублюдок уже испарился…

Открывание автоматических стеклянных дверей, отделяющих прохладное помещение аэропорта от раскаленной стоянки туристских автобусов, было равносильно открыванию горнила печи, уже второму за день: в первый раз пассажиров обдало жаром, когда они из салона самолета высыпали на летное поле. Выходишь свежим и бодрым, а пока докатишь свой багаж до обочины и снимешь с тележки, подмышки уже взмокли. Час дня, и температура, должно быть, держалась около восьмидесяти пяти [46]уже в течение долгого времени. Сверху — палящее солнце, снизу — раскаленный бетон. Убийственная жара.

Тут же подлетела суетливая взмыленная барышня — представитель встречающей стороны. Бело-голубая изысканная шляпка могла бы претендовать на английскую элегантность, если бы не дополнялась откровенной мини-юбкой и промокшей от пота блузкой. В руках барышня тискала картонку, к которой была прищепкой прижата тонкая пачка сменных табличек.

— Мистер Хаммонд и мисс… — она сверилась со своими записями, — Пинтер?

— Мистер и миссис Хаммонд, — поправил ее Джеф. Он понизил голос и доверительно продолжил: — Мы добродетельные граждане и состоим в законном браке. Только наши фамилии в списке изменены, чтобы соответствовать тем, что в паспортах.

— Хм…

«Слишком сложно для нее», — подумал Джеф со вздохом.

— Да, — сладко защебетала Гвен, — мы Хаммонды.

— О! — Барышня выглядела слегка смущенной. — А это…

— Я не успела сменить паспорт, — сказала Гвен с улыбкой.

— А-а… — Наконец забрезжило понимание. Сопровождающая нервно улыбнулась Джефу и снова повернулась к Гвен. — Поздравлять уже поздно?

— Четыре дня, — ответила Гвен.

— Ну в любом случае мои поздравления.

Джефу не терпелось поскорее убраться с солнцепека.

— Который тут наш автобус? — поинтересовался он. — И очень надеюсь, он с кондиционером?

Неподалеку у обочины виднелось беспорядочное скопление автобусов.

Барышня снова смутилась, и тень замешательства промелькнула в ее ярких голубых глазах.

— Вы ведь едете в Ахлади?

Джеф снова вздохнул, на этот раз громко. Вообще-то, это ее работа — знать, куда они едут. Начало было жизнеутверждающее.