Кровный интерес

— Связать их было просто. Серебряный провод, клейкая лента… И привез их сюда.

— Зачем?

Мне нужно было знать, почему он сразу их не убил, если собирался избавить мир от вампиров?

— Здесь, — он указал винтовкой на маленький белый крест, — святое место. Тащить их в церковь далековато. И при свидетелях не хотелось бы. А здесь место вполне святое. Вот крест. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Я хотел только одного, вы знаете. Другой мне был не нужен. Но они пришли оба, и теперь оба умрут. Как и вы.

Его мрачная решимость ужаснула меня. Это был какой-то другой Борис — не тихий, посещаемый призраками человек, которого я знала. Этот человек выполнял миссию и был полон решимости довести дело до конца. Надо что-то делать, но что? Я чувствовала себя ненамного лучше лежащих рядом вампиров: ранена двумя пулями, а мои внутренние способности к самоисцелению не могли включиться мгновенно. Я была слаба, устала от многих дней перенапряжения…

— Они — мертвые существа, уже мертвые, — послышался голос Греты.

Она выбралась с заднего сиденья фургона, вытирая руки о маленькое полотенце. Помощь определенно не входила в ее планы.

Она приблизилась ко мне.

— Это вопрос степени…

Я знала смерть и ее реальную версию — «я-никогда-не-вернусь», — но вампиры не были такими. Есть у них душа или нет — вопрос философско-теологический. Мне не было дела до этого. Я только знала, что Адам и Нико должны умереть.

— Извиняюсь. Я не хотела вовлекать вас. — Грета присела на корточки и уставилась мне в глаза. — Надеюсь, Борис предупреждал, просил держаться подальше от этих людей.

— Зачем вы это сделали? Может, они убивали животных, но ранчо — их частная собственность. Что они там делают — не ваше дело. Они не замешаны…

— Нет, это всегда было моим делом, — произнесла Грета, встала и плюнула на меня. — Дело не в том, что они делают сейчас, а в том, что они делали когда-то и смогут еще сделать.

— Что мы делали? — хрипло спросил Адам.

Я быстро обернулась. Он пытался сесть. Его рот был порван и кровоточил, кровь запеклась в углах губ. Шорох позади заставил меня обернуться: Нико пытался привести себя в вертикальное положение.

— Ты! Иди сюда. — Грета вытащила маленький пистолет и наставила его на Нико. — Не говори ни слова. Подойдите сюда оба.

Нико уставился на нее, пытаясь сказать глазами то, что был не в силах произнести. Его губы тоже разбиты, идет кровь. Он поскользнулся на гравии и приземлился рядом с Адамом. За исключением разницы в цвете глаз и волос, вампиры были более, чем когда-либо, похожи друг на друга. Глаза смотрели на Грету, прекрасно обрисованные губы плотно сжаты, не выпуская наружу готовые сорваться слова.

— А ты, Кейра, двигайся сюда. — Грега переместилась налево. — Тебе не следует находиться рядом с ними.

Таким образом, она не ставила меня в один ряд с монстрами. Это была ошибка, которой я могла воспользоваться, если бы знала как. Я все еще находилась в стадии Изменений, не вошла в полную силу. Проклятье! Необходимо, чтобы мой брат нашел нас. Но, увы, ни один из нас не обладал телепатическими способностями.

Я могла, правда, предпринять усилия, чтобы ослабить путы на запястьях: мышечные усилия против веревки, покрытой полиэтиленом и липкой лентой. Надо напрячься. В конце концов, сил у меня больше, чем у человеческих существ. Вдруг я поняла, что мои раны не так уж тяжелы, как могли бы быть. Они все еще ныли, но не так, как сразу после ранения. Я посмотрела на свое бедро: пуля его только царапнула, и глубокий шрам наполнялся кровью.

— Что мы делали? — спросил Адам снова.

— Ты спрашиваешь? Ты еще спрашиваешь?!

Грета всхлипнула и направила пистолет в голову Нико.

— Почему ты не спросишь своего человека? Спроси у него, что он делал во время войны.

Я прекратила попытки освободить свои запястья и взглянула на Нико, затем снова на Грету. О чем это она?…

— Почему ты думаешь на Нико? Эван был нацистом, — сказала я.

Грета засмеялась коротким, горьким смехом. Еле заметная улыбка мерцала на ее губах, как призрак, затем выражение ее лица снова стало торжественным. Борис тихо стоял позади, глядя в землю.

— А, так это он был нацистом? Как кстати! Она снова засмеялась, на сей раз более весело.

— Вы не знаете? — Я была озадачена. — Я думала, поэтому Борис сказал, что узнал кого-то на ранчо; кого-то, кто был в лагере.

— Не его. — Борис снова затрясся.

Адам медленно повернул голову. Тишина стала напряженной, но Нико продолжал хранить молчание, его голова склонялась к коленям.

— Нико?

— Он — трус, — сказала Грета. — Такой же трус, каким был всегда. Все тот же хозяин гор, надсмотрщик над людьми… Этот монстр продал нашу деревню нацистам. Продал нас в лагерь смерти.

— Я приходил на ранчо только в дневное время, — сказал Борис. — Однажды я задержался из-за того, что спустила шина. Я пришел уже затемно, увидел его среди других и узнал.

Борис повернулся ко мне с глазами, полными слез.

— Затем и вы увидели его. Он прохаживался перед вашей машиной. Вы еще спросили, видел ли я людей. Они — не люди.

То самое мое видение, которого не было… Борис обернулся к Грете:

— Кейра видела. Она знает. У нее было видение, и она видела тот день, когда нас привезли в лагерь.

Я стала задыхаться, так как воспоминание вернулось — сцена, которую я увидела, коснувшись руки Бориса. Мужчина в суконном пальто и шляпе — это был Нико. Тот самый предатель.

— За что, Нико?

Слезы навернулись на мои глаза и потекли по щекам, когда чужие воспоминания, к которым я получила доступ той ночью, вернулись.

— Тысячи дней, проведенные в лагерях. Зная, что нас ждет завтра, моя сестра и я могли быть следующими в очереди за мучениями. Я наблюдала за тем, как изо дня в день начинался безжалостный ад: охотники, перелезающие через заборы с помощью немцев. Они приходили на пир крови и ужаса.

— Даже наши сны не были безопасны. Сны посещали нас каждую ночь… Она видит, Грета, — прошептал Борис. — Она видит все, будто сама была там…

Я слышала монотонный голос Греты за сценами, пронесшимися перед моим мысленным взором.

— Он должен был заботиться о нашей деревне, а вместо этого обрек нас на мучения, сделал пищей. Он дал немцам образцы крови.

Адам закрыл глаза и опустил голову. Затем повернул свое изможденное лицо к товарищу.

— Я спас тебя, Николай. Когда ты был мальчиком, то продавал свое тело на улицах, чтобы заработать на жизнь, — каждому, кто смог бы овладеть тобой. Я нашел тебя и спас, сохранил жизнь и здоровье. Неужели ты все это делал?

— Я не знал.

Его слова были полны отчаяния. Лицо Нико было красным и мокрым от слез, на щеках застыли грязные потеки.

Грета закричала на него:

— Не знал? Монстр! Ты наблюдал за тем, как они пытались меня изнасиловать. Меня спас маленький брат, который предложил себя взамен. И они взяли его. Им было все равно, чьим юным телом удовлетворить свою похоть. Я была слишком худа для любителей женщин.

— Я думал… я думал, что дарую вам безопасность, — прошептал Нико еле слышным голосом. — Они обещали мне присматривать за вами в лагере, не досягаемом для войск СС. Единственный способ сохранить жизнь своим людям.

— Твоим людям, Николай? — прорычал Адам. — Они никогда не были твоими людьми!

— Я сделал все возможное, Адам. Тебя перевели в другой лагерь. Я не нашел тебя, а немцы пришли в деревню. И я сделал, что смог. И ничего не знал до тех пор, пока не стало слишком поздно. Они взяли бы и меня тоже.

— Но ты не остановился, — мягко сказал Борис. — Даже сейчас и здесь ты помогаешь братьям устраивать охоты, прятаться.

Голова Адама поникла на мгновение, будто он потерял сознание. Затем он с видимым усилием развернул плечи.

— Это никогда не кончается, не так ли, Нико? Он говорит правду? — Адам говорил почти шепотом, с трудом поворачивая язык.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь дотянуться до Адама, чтобы определить, в каком он состоянии. Мы делились друг с другом нашей силой и телами, и эта связь была достаточно крепкой, чтобы я могла чувствовать его состояние.