Служитель египетских богов

«Мой дорогой Жан Марк! Получила отправленное тобой ожерелье и не могу выразить, какое наслаждение мне доставляет мысль, что его некогда носили египетские царицы. Великолепнейшее украшение, я никогда не видала таких. Я бы хотела надеть его на ближайший прием, но моя добрая тетушка пока не дает на то своего разрешения.

Ты будешь рад узнать, что вечера, ею устраиваемые, вошли в моду. Тетушка Клеменс когда-то занималась литературой, поэтому у нас теперь так и вьются поэты и разные профессора; каждый из них почитает за честь ознакомить собравшихся со своими трудами. Недавно один историк, например, рассказал о своей гипотезе, согласно которой древние скандинавы, нападавшие на английское побережье, поднимались также по Сене чуть ли не до Парижа. Общепринято полагать, будто набеги этих разбойников отбивали еще у моря, но наш историк доказывает, что это происходило далеко не всегда. Весьма любопытная точка зрения, все слушали его очень внимательно, хотя мало кто с ним согласился.

Кузену Жоржу нравятся эти рауты, хотя он и не очень начитан. Ему представляется, что за ними огромное будущее в просветительском смысле. Теперь он совсем не тот неотесанный увалень, какого ты знал, и умеет при случае сказать что-либо остроумное. По его мнению, ты обязательно должен выступить перед гостями тетушки Клеменс, когда вернешься в Париж. Ты ведь видел столько всего удивительного, тебя будут слушать с раскрытыми ртами, а я надену египетское ожерелье — и мы оба произведем настоящий фурор.

У сестрицы Соланж, к несчастью, случился выкидыш. Отец заявил ее мужу, что сильно разочарован, хотя винит в случившемся только свою дочь, считая, что та вела себя легкомысленно и потому не сумела выносить плод. Я сильно обеспокоена, ведь если сестра не оправдает надежд нашего доброго батюшки, он опять примется за меня. Он и так уже заявил, что я недостаточно активно подыскиваю себе мужа. Я попыталась напомнить ему, что у меня есть жених, чем вызвала его гнев, который даже не знаю во что бы вылился, не подоспей мне на выручку Жорж. Он обещал отцу лично заняться устройством моего будущего, и тот понемногу остыл.

Все это было не очень приятно, и, когда родитель уехал, тетушка Клеменс решила, что нам нужно немного проветриться, поэтому мы на неделю отправились за город и чудесно провели время в поместье ее друзей, месье и мадам Калло. Мадам Калло невероятно приятная дама, приветливая хозяйка и душевная собеседница, постаравшаяся развеять мою печаль. Она рассказала мне, что в свое время тоже страдала от родительской тирании, однако не отступила от своего намерения выйти замуж за того, в кого была влюблена, что в конце концов и случилось. Должна признаться, месье Калло с его рыжей шевелюрой и грубоватыми манерами никогда бы не мог стать предметом моей мечты, но мадам Калло целиком ему предана и пребывает в уверенности, что ей повезло.

Она нисколько не сомневается, что и наша история закончится хорошо.

Я тоже так думаю, но отец решил отозвать меня из Парижа, хотя пока не назначил дату моего возвращения в Пуатье, ибо ему „тошно видеть“ мою „надутую физиономию“. А я ведь действительно на него дуюсь — и буду дуться, лишившись не только тебя, но и Парижа. Впрочем, пока Жорж рядом, отъезд мне, кажется, не грозит. Жорж надежен, считает отец, а „такой глупой гусыне“, как я, просто необходима поддержка, хотя сам же не позволяет мне опереться на избранника моего сердца, утверждая, что я сама не знаю, к чему стремлюсь, и что брак с искателем древностей означает нудную жизнь в нищете. Слышал ли ты когда-либо что-нибудь более смехотворное? Придется ему таки пересмотреть свое мнение, когда я предъявлю присланное тобою ожерелье.

Ах, Жан Марк, мне так хочется быть рядом с тобой: любоваться величественными развалинами, вкушать в разгар жары местные фрукты и наблюдать за плавным течением Нила, где грациозные лодки расправляют свои паруса, стараясь уловить малейшее дуновение знойного ветра. Ты станешь известным и будешь руководить людьми, а по вечерам мы сможем устраивать свой салон, где многим маститым любителям старины представится замечательная возможность без помех обсудить свои новые открытия и находки. Ты пишешь, что нечто такое у вас уже есть, но, я уверена, мы с тобой все организовали бы с большим блеском. Твой рассказ о приемах у господина Омата убедил меня в том, что даже в таком захолустье, как Фивы, люди стремятся шагать в ногу со временем. Наверное, я смогла бы выписать небольшое пианино, и мы бы давали музыкальные вечера.

Позволь похвастаться: тетушка заказала мне четыре новых наряда. Одно платье, шелковое, расшито жемчугом и золотым бисером. У него широкие рукава и глубоко открытые плечи — так глубоко, что ты бы пришел в ужас. Таких еще нигде, кроме Парижа, не носят. Даже боюсь сказать, сколько оно стоит, намекну лишь, что все остальные три платья (вместе взятые, разумеется) вдвое дешевле его.

Сегодня днем мы с Жоржем идем на выставку новых картин. На мне будет персиковый костюм с кружевами и моя самая любимая шляпка — та, что с двумя страусиными перьями. По слухам, нас там ожидает знакомство с работами Энгра и Делакруа, но это вряд ли возможно — они ведь несопоставимы. Что до меня, то вот уж пять лет я нахожусь под впечатлением от картины „Вергилий и Данте“. Когда я впервые ее увидела, мое сердце заколотилось как бешеное. Некоторые предпочитают Энгра, но мне кажется, что Делакруа более вдумчив. Ты не находишь? Жорж большой поклонник Делакруа, он даже дважды видел его своими собственными глазами.

Короче, скорей возвращайся, Жан Марк. Мы могли бы вместе посещать салоны и выставки, ты рассказывал бы мне обо всех египетских чудесах в сопоставлении с современным искусством. Это было бы так увлекательно, а потом мы, возможно, приобрели бы несколько небольших живописных работ, чтобы взять их в Египет и поразить египтян, например господина Омата. Уверена, от Делакруа он пришел бы в полнейший восторг.

Знаю, мне не следует излишне обременять тебя, но я была бы безмерно счастлива, если бы ты нашел способ переправить в мой адрес еще какое-нибудь сокровище, добытое своими руками. Ведь так приятно иметь возможность сказать: эту вещицу прислал мне мой жених прямо с места раскопок. Как только тетушка Клеменс позволит, я стану надевать твое ожерелье, чтобы всем и каждому с гордостью сообщать, что это твой дар.

Я молюсь за тебя каждую ночь, а днями безмерно скучаю.