Мертвые не разговаривают (СИ)

Взгляд Насти прояснился – она поняла услышанное верно. Но понимание всколыхнуло в ней новую волну ужаса. Ужаса остаться снова одной. Похоже, даже среди персонала больницы она чувствовала себя брошенной.

— Надо, Настюх, — Андрей посмотрел девушке в глаза. — Ты же понимаешь. Держись подальше от Вяча, — последнюю реплику прошептал так, чтобы услышала только собеседница. — Надеюсь, за ним присмотрят. Я не задержусь. Обещаю. Веришь?

Настя кивнула, попыталась улыбнуться. Улыбка вышла натянутой, кривой.

— И еще – постарайся не оставаться одна. Попросись в сестринскую, в палату к больным. Куда‑то, где есть жизнь, где разговаривают.

Она кивнула, высвободила руку.

— Как на войну провожает, — усмехнулся Антон Викторович. — Да вернется твой ненаглядный. Хотя убийство… нехорошо.

Андрей кивнул Насте, бросил косой взгляд на Вячеслава, стоявшего в стороне, и направился к выходу. Здоровяк уже не пытался сдерживать бьющее изнутри безумие. Если Настя борется и готова признать свою слабость, то от Вяча ждать подобного уже не приходится. Хотелось верить, что он не успеет натворить бед, пока не разрешится вопрос с возвращением в реальный мир. Но стимулов действовать максимально быстро заметно прибавилось.

А пока надо постараться успокоить дыхание. Схватка выбросила в кровь добрую порцию адреналина, а шок от осознания убийства усугубил его действие. Сердце до сих пор колотилось кузнечным молотом, активно качая кровь. Уснуть в таком состоянии получится вряд ли. Надо успокоиться. И как можно скорее.

Он ошибся. Усталость обрушилась уже через пару минут, после того как сел в полицейский Ford. Странно, Андрей думал, что его повезут в обычном Автозаке или чем‑то подобном. Ан нет. Вполне приличная легковая модель представительского класса – комфортная, с приятным запахом в салоне. Из всех атрибутов полицейской машины – «боевая раскраска» снаружи, видеорегистратор внутри и прочная сетка, разделяющая салон надвое.

Андрей сел на заднее сидение. Вот и посмотрел на мир в клеточку. Пока едешь – есть время подумать о своем будущем. Хотя в такой машине и таких условиях о будущем не думалось. Машина не производила впечатления автомобиля служителя правопорядка. Почти не производила. Андрей не знал, чего не хватает для придания ей должной атмосферы. А может быть, просто нужна модель попроще.

— Можно вопрос? — спросил Андрей.

— Конечно.

— Около мотеля «Отдохнем» работает дворник. Я его видел и в городе. Такой, с жидкими длинными волосами. Сутулится.

— Знаю–знаю.

— Могу я узнать, как его зовут?

— Зачем вам?

— Он очень напоминает мне одного человека. Кстати, из ваших… из органов.

— И что?

— Очень уж сходство сильное. Может, родственники. Всегда хорошо иметь в чужом городе кого‑то, с кем связывает пусть и дальнее, но знакомство.

— Ну и какая фамилия у вашего человека? — скучающе вздохнул оперативник.

— Владимир Рогожкин… – Андрей затаил дыхание.

Несколько секунд в машине царило молчание. Антон Викторович спокойно вел машину, будто и не слышал ответа.

— Вы меня разыгрываете? — наконец спросил он.

— И в мыслях не было.

— Вы назвали имя того человека, о котором спрашиваете. Вот и я спрашиваю – вы меня разыгрываете? У меня тоже есть чувство юмора. Но всему есть границы.

Андрей молчал, судорожно осмысливая услышанное. Как такое может быть? Уважаемый человек из прошлого города оказывается в настоящем обычным дворником – забитым и серым. Всякое бывает, конечно. Но как вообще понимать разделение одного города на две части? В одной части прогресс не остановился, и люди кажутся вполне счастливыми, если не брать в расчет несчастного дворника. В другой же мир выглядит так, словно пережил ядерную зиму. Оба мира живые и вроде как настоящие. В какой же верить?

Усталость брала свое. Глаза закрылись, несмотря на все усилия оставаться бодрым. В салоне машины было тепло, даже душно. Мысли начали путаться. Оперативник что‑то спрашивал. Андрей что‑то отвечал, не особенно вслушиваясь. Засыпая, отчетливо понимал – еще одного круга между городами он себе позволить не может. Слишком резкие изменения произошли в поведении Насти и Вячеслава за короткое время. Слишком опасные.

Из манящей полудремы его выхватил резкий звук бьющегося стекла. Андрей открыл глаза, закашлялся. В салоне автомобиля стоял густой смог. Пахло чем‑то химическим, ядовитым. Глаза тут же защипало.

В передний капот машины что‑то ударилось. Звук бьющегося стекла совпал с яркой огненной вспышкой, различимой даже сквозь дымовую завесу. Снаружи раздались радостные вопли.

Андрей снова закашлялся. Похоже, его собрались сжечь заживо. Снова призраки? В плотном дыму ничего не разглядеть. Но на переднем сиденье никого нет. Значит, все же кошмар?

Следующая бутылка угодила прямиком в боковое окно, со стороны водителя. Большей частью вспышка родилась снаружи. Внутрь залетела уже пылающая волна. В лицо ударило жаром. Дым рассеялся, но дышать от этого легче не стало.

Андрей прикрыл глаза рукой. Бушующее пламя ослепляло. Еще с полминуты, и он останется здесь навсегда – обугленный кусок плоти, вплавленный в металл.

Рвануться к своей двери, дернуть за ручку. Ничего. Заперто, а фиксатора нет. То же самое и с другой стороны. Похоже, европейские конструкторы не предусмотрели варианта, когда пассажир захочет выбраться из запертой машины. Подыхай, если пульт управления остался у водителя, а к его месту никак не пробраться. Хотя, конечно, для полицейской машины, в которой предполагается перевозить задержанных, решение самое правильное.

Жар усиливался. Пламя постепенно перетекало в заднюю часть салона.

Андрей лег спиной на сиденье, а ногами что было сил ударил в боковое стекло. Раз, другой. После первого удара подошвы ботинок просто соскользнули по гладкой поверхности, зато второй расколол стекло в мелкое крошево. Не обращая внимания на торчащие из боков окна острые края, Андрей рванулся прочь из салона.

Он рухнул на разбитое дорожное полотно, тут же вскочил, бросился прочь. Спину жгло ожидание близкого взрыва.

В десятке шагов от себя он увидел девчонку лет шестнадцати. Одетая в черную кожу, перевитую цепями и испещренную множеством заклепок, она смотрела куда‑то в сторону.

Андрей успел сделать еще несколько шагов, когда девчонка перевела взгляд сначала на машину, а потом на него. Ее лицо, раскрашенное белым и черным в стиле группы KISS, исказилось ненавистью.

— Он убегает! — завопила она, уже срываясь с места. Ее рука метнулась за спину, а когда появилась снова, Андрей рассмотрел в ней кусок трубы, конец которой «украшен» шиповатым набалдашником.

С противоположной стороны объятой пламенем машины послышались крики. Стая малолетних убийц почуяла кровь и не желала выпускать добычи. Улюлюкая и подбадривая себя гортанными выкриками, они неслись вслед за вырвавшимся из ловушки человеком.

Андрей успел рассмотреть примерно восемь фигур, но не поручился бы, что не ошибся. Глаза до сих пор слезились от жара и дыма, да и особенно вглядываться он не старался. Схватиться со сворой малолеток, вооруженных металлическими прутами и обрезками труб, — не самое разумное решение. Пусть этим занимаются герои боевиков на потеху зрителям. В реальности, а тем более в призрачном городе, Андрей не рассчитывал на победу. Сейчас главное – сориентироваться. Несколько мест, где располагаются переходы между городами, он помнил. Совсем не обязательно, что клубящиеся тьмой провалы не изменяют своего положения, не исчезают, не пропадают вовсе. Но все же какой‑никакой, а ориентир. Все лучше, чем тупо мотаться по городу в надежде случайно выскочить на новый переход. И это – имея за спиной вопящую толпу.

Машина все же взорвалась. Громко, раскатисто, но подробностей Андрей не видел. Успел выбраться – и на том спасибо. А впечатлений ему хватит и без созерцания огненного гриба.

Прошло не больше минуты, пока он все же понял, в какой части города находится. Оперативник не успел отъехать от больницы далеко. Ближе всего отсюда до дворца культуры, но снова соваться в его подвалы, в лабиринт – владения мясника – совсем не хотелось. Уж лучше потерпеть до свалки металлолома, где он оставил урода с парой топоров – любителя говорить стихами. Но уж на этот раз стихов вряд ли дождешься. Хотя… а есть ли у этих сумасшедших убийц память? Помнят ли они тех, кому не повезло забрести в их мир?