Игра в людей

— Встать! — Приказал Кедр. — Всех отсутствующих выстроить в одну шеренгу. Прекрати делать умное лицо, ты же будущий офицер!

Гош забегал перед начальником, выстраивая ряды воображаемых солдат. Когда успокоился, встал в строй и вытянулся, словно столб проглотил.

— Все на месте, товарищ Кедр! — Отрапортовал он.

— Отлично. Тогда запоминайте военную науку. Закройте рты, трусы видно, это вам чревато боком. Шагом марша за мной! Что ты ходишь как корова, ну настоящая свинья! Я принципиальный, но не дебил, и ходить вы будете так, как надо, а как не надо, будете бегать. Я отучу вас шутки хулиганить и приличия нарушать.

Кедр маршировочным шагом пошел по окружности поляны. Гош семенит следом, изображая подобие марша. Я потянулся к Кедру сказать свои предположения по поводу происходящего, но он оборвал меня:

— Если вы что-то хотите сказать, то лучше молчите. Всему свое время, а сегодня только суббота. Воскресение наступит во вторник, как курица зимой! Вывести бы тебя в чисто поле да пустить пулю в лоб, чтобы на всю жизнь запомнил. А если у вас есть свое мнение, то плохо вы устав учите. Каждый по-своему прав, а по-моему, нет, и по этому вопросу есть два мнения: одно неправильное, другое мое!

Мой мозг тихо собрал пожитки и машет платочком из уходящего поезда. Я остался сидеть. Кедр оскалился и снова обратился к Гошу.

— Рассказываю случай. — Сказал Кедр. — Идем мы в наступление, как положено. Вначале идут люди, потом проходим мы. Танки рядом стройными рядами по одному человеку, пушки стреляют вокруг: сначала по параболе, потом по инерции. Так вот, идем мы в чистом поле до той ели с березовой верхушкой, вокруг ни яблоньки, и вдруг из-за угла танки! Гош, вынь руки изо рта! Уже время воевать, а ты еще не ел. Сейчас тебе руки оторву, чтобы не болтал куда попало!

Нарвались, значит, мы на засаду. Подбегаю ползком к радисту, говорю, чтобы передал о засаде в штаб. Он говорит — рация сломана, полупроводник какой-то отошел. Я не поверил, рация на бронетранспортере, а не на полупроводниках. Но передать сообщение надо. Я-то не дебил, знаю, что радиостанция должна находиться в голове начальника колонны. Бегу туда, по полю раздаются стоны и крики мертвецов. Ткнул одного солдата, зачем отсюда лежит, его место тут не здесь! Подбегаю к штабу. Где-то к двери должно быть приварено отверстие. Нашел его. Вхожу, а начальник мне как в лоб говорит, причем по национальности он грузин: "Молчать, я вас спрашиваю! Вы солдат или где? На войне или что? Быстро хватайте автомат, и исправлять такой недостаток, как солдаты противника!"

Пошел я обратно, а бой уже кончился. За отвагу меня наградили доской почета. Я был не то, что ты, пока не женился. Был здоров вдоль и поперек!

— А я что… — стал оправдываться Гош в привычной манере. Но тут его перемкнуло, лицо стало каменным. Он выкрикнул: — Так точно, командир!

На суровом лице Кедра проступил намек на улыбку. Он продолжил воспитание:

— Не тряси передо мной мордой лица! Что хромаешь, рожать что ли, собрался? Лицо солдата должно выражать скорбь и задумчивость. В армии все параллельно и перпендикулярно, а у вас пояс застегнут, как будто никого нет. Что вы молчите, как корова об лед?

— Так точно! — Возопил Гош. По лицу безумца текут мутные потоки, руки непроизвольно дергаются. Шагать стал ровнее, почти точно повторяя марш Кедра.

— После войны я выписался из госпиталя на добровольных началах. Я уважаю Москву, потому что сам Тамбовский. В молодости, еще до снятия черепа, я долго занимался самообслуживанием, а теперь мне много лет и для области брака я непригоден. А жена без сношения слепнет. Что губит командира? Пьянство, воровство, бабы! Не пей, не гуляй, не воруй! Если еще и работать станешь — слава тебя сама найдет и вручит сладкую редьку. А не то поедете в лагеря, а матери ваши будут у меня на грудях рыдать. Война начнется, меня с вами уже не будет. Что будете делать при сигнале "воздушная тревога"?

— Укрываться!

— Укрываться будешь в щели! — Кедр ткнул лбом в лоб Гоша, брызжа на него слюной. — Не улыбайся, эта не та щель, которой тебя так не хватает. Ты будешь заниматься по-настоящему и становиться быть человеком. Занятия тут проводятся от случая к случаю, эпидемически… вы опять не бриты? Слушаться меня дело добровольное, а не так, что хочешь — слушаешь, а хочешь — нет. Оленя образ жизни ведете вы, солдаты. Но об этом поговорим ниже. Отжиматься от пола и до плинтуса!

Гош упал на землю. Кедр подозвал меня жестом. Идти лень, но надо. Ноги как чугунные, в голове гуляют волны непроизвольных смешинок. Я доплелся до Кедра, плюхнулся перед ним на колени. Он поднял за шкирку, показал на рюкзак. Лицо встревоженное, в крупных каплях пота, глаза узкие и острые.

— Содержимое рюкзака разложи на поляне, чтобы между предметами можно было спокойно ходить. Сделай это, а сейчас принеси саперку. Живо!

— Все в порядке? — Спросил я. Мне стало страшно за Гоша, который слепо доверился на рискованное предприятие.

— Нервы Гоша не способны пропускать бушующие в нем импульсы. Если в ближайшие полчаса мы его не остудим, то мозг парня бахнет, как попкорн в микроволновке. Живее неси лопату! Он должен сделать финальный рывок, иначе парня в психушку определять придется.

Меня обдало ледяным потом. Я забыл о своей усталости и помчался к лопате. Ненавижу, когда решают и делают за меня! Если дело идет не так, то виноват должен быть только я и никто другой.

На моих глазах Кедр приказал Гошу копать могилу. Лицо студента красное, вены вздулись, пытаясь прорваться наружу. Из последних сил он вонзает острие лопаты в грунт, каждый рывок может оказаться последним. Его шатает, но в глазах царит маниакальная жажда. Я кинулся прекратить это безумие, но Кедр оттолкнул меня на траву и приказал разбирать рюкзак.

— Верь в Гоша, Ларион! Сейчас ты можешь помочь только верой. Он знает все, что нужно, галлюциногены и сюрреалистичные фразы разрушили его привычную логику. Именно она мешала Гошу окончательно пересесть в шикарную тачку данную тобой, привычная логика и скелет интеллекта не дают нам свободу творить. Гош копает им могилу и похоронит их. Верь в него, и он сможет.

На моих глазах навернулись слезы. От Гоша волнами идет горячий воздух, ужасная зеленая форма вот-вот вспыхнет. Сильная дрожь трясет его как травинку, но лопата упорно угрызается в чрево земли. Острие блестит на солнце, комья земли разлетаются во все стороны.

— Я верю в тебя. — Прошептал я. Губы высохли и грозятся склеиться друг с другом. — Пожалуйста, справься. Еще одной души на свои плечи я не выдержу.

Кедр грубо отодвинул меня дальше от Гоша, чтобы своими соплями я не сбивал работу. Глаза Кедра мечут огни, он словно выкован в горниле той ужасной грозы, забравшей его друга. Это была его могила.

Голос Кедра, низвергнувший на Гоша поток бессмыслиц поверг меня на колени. Я закрыл лицо руками, не в силах смотреть на зрелище.

— Так светло, что просто дышать нечем. В этой могиле ты посадишь новый куст, Гош. Куст это сосредоточение веток и листьев, растущих из одной точки. Каждая веточка и лист будет тем, что ты захочешь. Уверенность, сила, энергия, чувственность, нежность — твой куст расцветет красочными бутонами жизни. Цветов будет миллиарды, а это огромная цифра, как сто миллионов!

— Так точно! — Ответил Гош. Он по колено погрузился в землю, яма получилась округлой. Уже можно ложиться, но Кедр напряженно смотрит сверху. Каждая секунда на счету, чего он медлит?!

— Сейчас над нами пролетят N самолетов… нет, N мало, лучше G, и оба реактивные! Они будут атаковать ракетами класса "Страх" и "Слабость". Я думаю, ты уже понял военную тайну и где стоит укрыться. Тайна не в том, что ты изучаешь, а в том, что изучаешь именно ты! С таким защитником и мужчиной как ты наши девочки могут спать спокойно. Отставить копание. Я выйду через задний проход, а ты следи за небом.

Кедр направился на другой конец поляны к разложенному мной рюкзаку. Вещей там оказалось немного, основное место заняли пуховое одеяло и компактная палатка. Я хотел выпить еще чая, но Кедр строжайше запретил. Он сказал: