Эта книга полна пауков

По выражению лица Фальконера Джон понял, что теряет его.

— Детектив, все, что я только что рассказал – мы это не сами придумали. Мы сталкивались с этим несколько раз, кое-что утекло изнутри операции. Мы выглядим как пара засранцев, но на самом деле Дэйв хорошо потрудился, чтобы связать все это вместе. И вы видели достаточно странного дерьма за время пребывания тут, чтобы хоть немного встать на нашу сторону в своих сомнениях.

— Эти люди, вы считаете, они из правительства?

— Я думаю, что когда в госслужбах начали расследовать что-то, что привело сюда, эти люди сделали пару звонков, и все просто растворилось. Дела закрылись. Опять же, вы успели пробыть здесь некоторое время. Рассказы об этом месте тянутся с тех же пор, что и исторические записи. Может быть, так было всегда.

— Что такого особенного в этом городе?

— Не знаю. Может быть, какие-то электромагнитные условия идеальны для того, чем они занимаются. Может быть, они просто выгодно купили землю, кто знает.

— А что такого особенного у вас с Дэвидом? Почему вы можете пользоваться дверями? Почему вы видите чудовищ?

— Короткий ответ: в нас есть волшебство. Ответ подлиннее: мы с ним приняли волшебный напиток, который дал нам эту возможность. Еще длиннее: это наркотик, появившийся на улицах, выглядит примерно как патока или машинное масло, которое не меняли лет десять. Дилер называл его соевым соусом. Принимаешь его и мгновенно меняешься. Со всех чувств словно спадает пелена. Под ним, первые несколько часов ты - гребаный полубог. Можешь скользить во времени, раскрывать тайны вселенной и все такое. Потом ты снова становишься нормальным. Но некоторые эффекты остаются на всегда. Ты становишься членом клуба.

— Этот наркотик, он исходит от этих людей, так? Все странное дерьмо исходит от низ?

— Ага.

— У тебя он еще остался? Этот наркотик?

— Вы не захотите его принимать. Он убивает девяносто девять процентов людей, контактировавших с ним. Как правило, самым ужасным способом. Дилера, который продал мне его, нашли с мозгами, разбрызганными по стенам его трейлера. Но, отвечая на ваш вопрос, да, у нас осталось немного соевого соуса.

— Где?

— Я отведу вас туда. Но сначала нам нужно отсюда выбраться.

— Согласен.

— Я рискну предположить, что они не согласятся выпустить нас, даже если вы помашете значком перед парнем, охраняющим дверь.

— На этот раз ты прав, - ответил Фальконер, - Но не знаю, в курсе ли ты, что эти засранцы выбрали для своей временной штаб-квартиры самое хреновое здание в радиусе ста миль. Их генераторы стоят на парковке, и силовые кабели тянутся через окна, повсюду стоят коробки. Я думаю, у них не было времени, чтобы решить, что они будут делать в случае чего-нибудь неожиданного. Типа пожара.

— Вот тут мы точно согласны. Сожжем эту срань к чертям собачьим.

Фальконер закрыл глаза, выдохнул, успокаиваясь и произнес:

— Нет, нужно просто немного дыма. Достаточно для того, чтобы они начали осторожно выводить всех пациентов и сотрудников из здания. Эти парни в своих громоздких толстожопых скафандрах, пациенты, пытающиеся сбежать. И в неразберихе мы ускользнем. А сейчас, если я отправлюсь туда и займу так много персонала, как сумею, при помощи какой-нибудь уловки, ты найдешь способ ускользнуть и сделать миленький дымный, но контролируемый пожар где-нибудь в мусорном бачке? Не испортив все?

— Брошу туда резиновых перчаток, - сказал Джон, глядя прямо ему в глаза, - Пахнут точь-в-точь как электропроводка.

3 часа, 45 минут до резни в Ffirth Asylum

Я вывел Молли в коридор, намереваясь просить, не видел ли её тут кто-нибудь раньше. Черт, может она была тут с самого начала, но мы просто разминулись. Я получил ответ, даже не задав вопроса – как только мы вышли в коридор, вокруг нас сгрудилась дюжина человек, спрашивавших «Как ты протащил сюда собаку?»

Молли не говорила. Она только часто дышала, виляла хвостом и позволяла всем гладить её. Она была грязной, с засохшей грязью на груди и лапах. Неужели существовало место, где можно было прокопаться под оградой незамеченным? Под обеими оградами?

Слуху потребовалось всего десять минут, чтобы просочиться во двор, и Оуэн созвал собрание, видимо потому, что он имел на это право согласно правилам регламента Роберта как единственный вооруженный человек. Вскоре после этого больше сотни людей собрались во дворе вокруг костра, и все толпились вокруг тлеющих углей и обугленных дымящихся грудных клеток, потирая руки и надеясь, что никто в тайне не делает фотографий. Будет сложновато впоследствии найти работу при наличии фотографий, где ты греешь руки над горой раскаленных черепов.

В руке у Оуэна был пистолет, но он никому не угрожал им. В настоящих условиях он выглядел больше церемониальным, как молоток председателя.

— Мне это не нравится, - сказал он, - Это не имеет смысла. Это крупная псина, не то же самое, что белка, которая смогла обойти сенсоры и убраться отсюда. В собаке, наверное, фунтов сто, если она смогла пробраться сюда, значит и человек мог бы.

— Ну и чудно, - ответил я, - Если можно пробраться сюда, значит можно и выбраться наружу. Может быть, есть место, где можно подкопаться под оградой, скрытое от…

— Придурок, - оборвал меня Оуэн, - Мы обходили этот забор снова и снова. Мы только этим и занимаемся, целыми днями. И нет, здесь нет удобного места, чтобы перебраться за забор. Здесь нету штормовых сливов и больших канализационных труб как в чертовом «Побеге из Шоушенка».

— Ну, - пожал я плечами, - Лично я видел эту собаку в городе за поеданием буррито после того, как госпиталь был закрыт на карантин. Она была по другую сторону ограды, и её не привезли на последнем грузовике, так что…

— Кстати, - сказал Оуэн, - Что нам с ней делать?

— А почему с ней надо что-то делать? В смысле, ведь нет доказательств, что собаки могут быть заражены, так? Так что об этом волноваться не стоит?

— Нет, собаки не заражаются. Дети и животные не подвержены.

— Готов поставить на это свою жизнь? Все наши жизни?

— Ну, я проверю её пасть.

— Это тоже не дает стопроцентной гарантии.

— Так что, ты мне предлагаешь её пристрелить? Она – наш билет отсюда.

— Наш билет отсюда – поддерживать это место в порядке и безопасности, до тех пор, пока нам не скажут, что все чисто. Нет ни одной причины устраивать побег, даже если твоя собака приведет нас к волшебной платформе, с которой отходит поезд в Хогвартс.

Все уставились на Оуэна, пока он не произнес:

— Я говорил, у меня есть ребенок. Отвалите.

— Твои призывы оставаться спокойными и держаться вместе были бы более убедительными, если бы не произносил их перед горой горящих скелетов. Значит, мы убьем собаку потому что она, может быть, не собака, а какой-то новый вид монстра, который нельзя обнаружить. К следующим людям, которые пройдут через эти ворота, мы будем применять такие же стандарты? Когда эта херня закончится, Оуэн? Когда появятся люди из правительства и скажут, что все в порядке тебе и горе костей?

Оуэну не стал возражать, и, честно говоря, я заметил облегчение на его лице. Он не хотел стрелять в собаку.

— Если она превратиться в монстра – тебе жопа, - сказал он, засунув пистолет в карман и, судя по всему, давая знак, что собрание завершено. Красные толпились друг рядом с другом, а зеленые двинулись назад в здание.

— Здесь есть что-то еще, - сказал я, идя рядом с ТиДжеем, - Но я не хочу делать никаких поспешных выводов. Молли на самом деле собака моей девушки Эми. Я думаю, то, что собака появилась тут – это не совпадение. Думаю, ей послали сюда, как знак мне. Джон и Эми - надеюсь, только Джон, а Эми находится в безопасности – думаю, кто-то из них или они оба тут, пытаются показать мне, как выбраться отсюда.

— И что это значит?

— Значит, я должен выяснить, в чем заключается этот план. Но я чувствую, что план точно есть.

Где-то за оградой вспышка взрыва осветила небеса.