Прячась от света

– Я не хочу делать загородный дом источником дохода. Отпустив кота, который спрыгнул на пол, Эмма села и откинулась на спинку мягкого стула.

– Да, я не совсем уверена, что хочу именно этот дом и даже что я вообще хочу его покупать. – В голосе Эммы прозвучала нотка замешательства. – Я только хочу поехать и посмотреть. Я помню его еще с детства. Это тот самый дом, о котором я тогда мечтала, в моем воображении он был центром целого фантастического мира. Этот дом значит для меня очень многое, Пайерс, и, если он продается, возможно, он предназначен именно для меня.

– Но только не для меня, – усмехнувшись, сказал Пайерс. – Я уже изложил тебе, что думаю о жизни в деревне.

– Да, но я хочу поехать и просто посмотреть. Как можно быстрее. Завтра. Вначале я позвоню агенту...

– Хорошо, но тогда без меня. – Он бросил листок Эмме на колени. – Его уже, наверно, продали. Ты видела дату внизу на странице? Журнал вышел три недели назад.

3

Проснувшись, Эмма долго лежала в кровати, прислушиваясь к дыханию все еще спящего Пайерса. Вчера они попытались уладить все на скорую руку, залатать «тяп-ляп» все дыры в их взаимоотношениях, однако тщетно. Ночью на улице внезапно похолодало, и они, закрыв окна, порознь разошлись по своим кроватям.

Когда Эмма вышла из ванной, где долго нежилась под душем, Пайерс все еще спал. Эмма прошла на кухню, где со стола на нее взглянули две пары живых, зорких и голодных глаз.

– Вы же знаете, что здесь сидеть нельзя, – спокойно заметила Эмма, даже и не пытаясь согнать кошек со стола. Не включая свет, она открыла холодильник. Пока Эмма наливала себе в стакан ледяную родниковую воду, лампочка внутри холодильника озаряла кухню приглушенным, мрачным, даже каким-то жутким светом. Захлопнув дверцу, она прошла в полутемную гостиную. Здесь все еще ощущалось недавнее присутствие гостей – воздух был насыщен запахом кофе и вина, ароматом духов Сью; из стакана, который Пайерс поставил на тумбочку, по пути в спальню, доносился резкий запах бренди. Эмма улеглась на диван и закрыла глаза. Шторы были открыты, и слабый свет просачивался в комнату, скупо освещая мебель, отражавшуюся, как в зеркале, в вазе граненого стекла, в которой стояли розы. Две черные тени неслышно проследовали из кухни в гостиную и, легко запрыгнув на диван, уселись рядом с Эммой. Все погрузилось в тишину...

Эмма вздохнула и закрыла глаза.

В ее сне возник 1646 год. Дом был очень маленький, с темными комнатками, но сад поражал пышностью цветов и богатством красок... Она стояла у ворот спиной к церкви и оглядывалась вокруг, чувствуя, что улыбается. Мальвы и штокрозы теснились на клумбах, соперничая с жимолостью за лучшее место у фасада дома. Она чувствовала, как жаркие солнечные лучи греют ей спину. Она открыла ворота и направилась вверх по тропинке. Она знала, что положено стучаться, но парадная дверь была открыта, и она быстро юркнула внутрь.

– Лиза! Где вы? – Звуки ее собственного голоса не вызвали в ней никакого удивления. – Я принесла вам пирожки с нашей кухни! – Она вдруг вспомнила, что в руке держит корзину, в которой под белой салфеткой лежала еще теплая, свежая домашняя еда. Она поставила корзину на стол и подошла к подножию узкой и длинной лестницы, ведущей наверх.

– Лиза? Вы наверху?

В доме стояла тишина. Единственными звуками вокруг было пение молодых ласточек, доносившееся из гнезд, висевших под ветхой соломенной крышей.

Она поднялась по лестнице, ощутив внезапно нахлынувшее беспокойство, и осмотрелась. Маленькая кроватка, покрытая одеялом из разноцветных лоскутков, была пуста. Единственным предметом мебели, кроме кроватки, был металлический кованый сундук, стоявший в углу комнаты.

– Лиза? – Она снова сбежала вниз по лестнице, всем своим существом ощущая, что в доме никого нет.

– Лиза, где вы?

Жара стояла невыносимая. Ни дуновения ветра. Душно. Тяжело. Ласточки уже не щебетали. Все как-то застыло. Она на цыпочках прошла по тропинке и заглянула за угол дома: там был участок, где Лиза выращивала свои травы: чабрец и розмарин, вербену, лапчатку ползучую, траву св. Иоанна, девясил, шандру обыкновенную. Рядом на земле лежали корзина и ножницы.

Эмма наклонилась и подняла их.

– Лиза? – Ее голос прозвучал как-то странно тихо. Долгое эхо вторило ему, как будто доносясь откуда-то издалека. Вокруг тутового дерева была завязана зеленая лента. Эмма долго смотрела на нее, затем повернулась и направилась обратно к воротам.

Вдали виднелось широкое синее устье реки. Был прилив. Две лодки плыли к берегу. Она остановилась, разглядывая их. Дотронувшись рукой до лица, чтобы смахнуть слезу, Эмма вдруг поняла, что плачет...

Когда Эмма проснулась, еще не до конца понимая, что с ней и где она, щеки ее все еще были мокры от слез. Пока она спала, решение ее полностью созрело. Сегодня утром она поедет смотреть дом, и, если Пайерс не захочет ехать с ней, она поедет одна.

4

Суббота

Майк Синклер, одетый в футболку и джинсы, стоял на кухне дома священника и смотрел, как в тостере медленно поджариваются мягкие кусочки белого хлеба, которые он вынул из сумки, принесенной служанкой еще два дня назад. Он вздохнул. Надо бы урвать время, чтобы хоть иногда делать покупки самому. Каждый раз он просил ее купить черный хлеб или хлеб из муки грубого помола, специально подчеркивая это в списке покупок. И каждый раз она приносила белый и мягкий. Два ломтика поджаренного хлеба выскочили из тостера. Он бросил их на тарелку и, взяв кружку с кофе, понес еду на стол. Там его ожидал кувшин с оксфордским повидлом и бумага от масла, щедро усыпанная вчерашними хлебными крошками. Он усмехнулся сам себе. Если не обращать внимания на вечный белый хлеб, тосты с повидлом были его любимым блюдом на завтрак. С этого лакомства начинался еще один знаменательный, полный событий день. Большую его часть, однако, Майк был вынужден проводить в своем кабинете, занимаясь бумагами и перечитывая проповеди. Но сейчас еще рано, есть время для прогулки.

Майк был назначен в этот приход всего лишь несколько месяцев назад и пока что еще не освоился, не прощупал почву, не успел поближе познакомиться с прихожанами. Поэтому лучшим временем для изучения местности было раннее утро, когда почти никого не встретишь на улицах и аллеях и он мог спокойно бродить по окрестностям, не отвлекаемый приветствиями местных жителей. Он мог выделить часа два для завтрака и прогулки перед тем, как вернуться в кабинет и взяться за очередную стопку бумаг.

Он позавтракал, внимательно изучая заголовок на первой странице газеты, которую уже подобрал с половика у двери. Когда Майк впервые приехал сюда, его очень удивила и позабавила уверенность продавщицы местного газетного киоска, что он будет читать «Телеграф». Он тогда зашел ее поблагодарить и поздравить с удавшейся уловкой приобрести очередного покупателя и тактично заметил, что он все-таки предпочитает «Таймс».

Пора в путь.

Дом священника находился в глубине сада, в конце длинной, усыпанной гравием аллеи, отходящей от Черч-стрит. Старинный дом сгорел сто лет назад, но и этот «новый» тоже можно было назвать старым, даже старинным; он стал принадлежать церкви с конца 1920-х годов и предназначался для священника и его домочадцев. Он оказался слишком большим для одного человека, но Майк был очень рад, что прихожане выделили ему именно этот дом, а не какое-нибудь современное, безликое строение. Вид здания радовал глаз, фасад был выполнен в георгианском стиле, стены выкрашены в бледно-розовый цвет, характерный для графства Саффолк, внутреннее убранство, скорее всего в стиле эпохи Елизаветы, очерчивалось мощными перекладинами. Выделить бы свободный денек, чтобы узнать что-нибудь из истории этого дома. Сад, с грустью заметил Майк, ничего особенного собой не представлял, за исключением нескольких красивых деревьев. Он был не очень большой, как раз для Майка, учитывая, что ни у него, ни у епархии не нашлось бы денег на садовника, а священник вряд ли выкроит какое-то время и захочет сам возиться в саду. Удивительно даже, что ему удалось найти уборщицу, которая приходила два раза в неделю по утрам. Может быть, это ненадолго. Майк не был уверен, что сможет ее держать постоянно. Он был поражен, когда вдруг осознал, как на самом деле ничтожно жалованье сельского священника! Он пристально разглядывал траву на газоне. Как обычно, она была аккуратно скошена, и Майк каждый раз интересовался, кто это так красиво подстригает ее... Возможно, кто-нибудь из приходского совета улучал момент, когда его не было дома, или это кто-то из тех добрых людей, которые предлагали свою помощь, когда Майк впервые прибыл в приход. А таких людей было много.