Истина где-то там (Бессонница). Файл №204

─ Под очень сильным гипнозом, ─с сомнением произнесла Скалли. ─ Если гипнотизируемому внушить, что к нему прикоснулись, например, раскаленным гвоздем, то на месте прикосновения действительно может вздуться волдырь от ожога. Тут главное, чтобы испытуемый верил. И все равно придется тогда искать профессионального гипнотизера. Он был в квартире один?

─ Один, ─ сказал Малдер. ─ Спал и, судя по всему, был не слишком чем-либо обеспокоен. ─ Гипноз, мне кажется, в данном случае можно исключить.

─ Спал, ─ странным голосом повторила Скалли.

Смотрела она куда-то ему за спину. Малдер, как ужаленный, обернулся. Крайчек, подавшись вперед и сведя к переносице брови, вдруг кивнул, и на лице его появилось довольное выражение.

Он словно услышал то, что и ожидал услышать.

Бруклин

Нью-Йорк

тем же вечером

В Нью-Йорке никогда не бывает спокойно.

Виллиг, развалившись, сидел в потрепанном, но уютном кресле перед работающим телевизором и, прихлебывая пиво из банки, смотрел одну из тех бесконечных, в меру муторных, в меру развлекательных постановок, что, по воле зрителей, с маниакальным количеством серий тянутся месяцы, годы, а иногда ─ целые десятилетия.

Хорошо, что в мире есть хоть что-то более-менее постоянное. Можно уехать на Ближний Восток, например, открыть там свое дело, завести семью, настругать кучу черноглазых детишек, разориться, поучаствовать в двух-трех локальных конфликтах, получить ранение, попасть в госпиталь, чудом выжить, ощутить тоску от бескрайнего солнца, вернуться обратно в Америку, снять квартиру в каком-нибудь не слишком шумном районе, сесть вот так в старом кресле, включить телевизор и почти с умилением, переходящим в старческую икоту, неожиданно узреть на экране те же самые лица. Причем совершенно не нужно гадать, что было, пока ты отсутствовал. И не нужно напрягаться, чтоб заново, как несколько лет назад, поймать смысл событий. Смысл событий угадывается сам собой. Нужно лишь смотреть на экран и, не имея в голове ни одной мысли, пить пиво из холодильника.

Или можно уехать, например, в Юго-Восточную Азию. Виллиг вздрогнул. Нет, в Юго-Восточную Азию лучше не уезжать. Лучше открыть окно в вечерний туман и с двенадцатого этажа выпрыгнуть вниз, на асфальт. К черту, в преисподнюю Юго-Восточную Азию.

Пальцы у него немного дрожали. Чтобы успокоиться, он открыл новую банку пива. И в тот момент, когда Виллиг уже вытягивал губы, чтобы сделать первый, самый вкусный глоток, негромкий голос у него за спиной произнес:

─ Привет, Виллиг. Извини, что не постучал, но ты оставил дверь открытой…

Виллиг так и подскочил чуть ли не вместе с креслом. Локоть ударился о подлокотник, и банка с пивом, зашипев, покатилась под телевизор. Пенистая темная лужа распространилась от нее до самого кресла.

─ Пастор!.. ─ испуганно воскликнул Виллиг, еще не видя вошедшего, но уже угадывая его по знакомому голосу. Такой голос мог принадлежать только одному человеку. И как раз этого человека Виллиг хотел бы видеть меньше всего. Хрипловатые интонации прозвучали в его ушах, как раскаты грома. ─ Пастор! Боже мой, Пастор! Ты где?..

Из громадной тени угла, простершейся между дверью и входом в спальню, выдвинулась фигура высокого негра в кожаной безрукавке. Манжеты рубахи были закатаны почти до локтей; джинсы ─ поношенные, а темная кожа ─ со слабыми отливами фиолетового.

Вдруг засветились зубы на лице, сдавленном с обеих сторон.

─ Не стоит открывать дверь и забывать ее запереть, когда живешь в городе. Нью-Йорк ─ это Нью-Йорк. Кто его знает, кто может зайти.

Виллиг торопливо пошлепал по кнопкам, чтобы выключить телевизор. Свет на экране свернулся, и наступившая тишина грозно зазвенела в ушах. Сердце у него чуть ли не выпрыгивало из груди. Он почувствовал, как в комнате душно и какой кисловатый запах исходит от пива. Точно оно испортилось неделю назад.

Дышать было нечем.

─ Пастор, что ты здесь делаешь? ─ так же испуганно, как ребенок, воскликнул он. ─ Когда тебя выпустили? Прости, я хочу сказать: ты давно в городе?

─ Нет, недавно.

Тот, кого называли Пастором, сделал два шага вперед. Вильямс поспешно отступил на те же два шага и загородился креслом.

─ Пива хочешь?

Повисла пауза. А потом Пастор медленно, будто вспомнив о чем-то, усмехнулся и подошел вплотную. Не спуская с Виллига взгляда черных глаз, ткнул того пальцем в живот. Больно, наверное, ткнул, потому что Виллиг поморщился.

─ Как дела, Генри? ─ Тем же железным пальцем ткнул Виллига еще раз. Кресло ему нисколько не помешало. ─ Чем сейчас занимаешься, Генри? Как жизнь?..

─ Какая жизнь? ─ сказал Виллиг, пытаясь выдавить из себя дружескую улыбку. ─ Какая у нас может быть жизнь после того, что случилось?

Странным жестом, точно указывая собеседнику на то, что им обоим известно, он поднял руку и почесал низ затылка, заросший дикими волосами. И если бы кто-то смотрел не него в тот момент сзади, то увидел бы, что пальцы ощупали длинный шрам в основании черепа. Прикоснулись к нему, погладили багровый рубец, оставшийся от операции, и тревожно отдернулись.

─ Пытаюсь забыть… Я пытаюсь выкинуть всю эту историю из головы.

─ Ни и как, удается? ─ по-прежнему не сводя с Виллига глаз, спросил Пастор.

─ Не очень-то, прямо тебе скажу… Надо держаться, конечно, ну ты ─ понимаешь… Надо жить так, словно ты родился только сегодня утром. Это я прочел в одной книге, ─ добавил он оправдывающимся голосом. ─ Но я все равно вижу их лица, чуть ли не каждый день. Прикрою глаза ─ вот они, вставшие с того света, куда мы их отправили. Знаю, что нет их, они мертвы, а все равно ─ вижу… Черт возьми, да какая нам теперь разница! Мы все тоже отправимся в ад! Правда?..

Он резко отвернулся к стене, крепко сжатыми ударил по ней, словно хотел пробить выход из этого мира. Лицо скомкалось, будто резиновое, а из-под склеенных бессонницей век выкатились липкие слезы.

─ Нас всех ждет ─ ад, ад, ад!..

Пастор, обогнув кресло, приблизился к нему сзади.

─ А как ты думаешь, Генри, где мы были с тобой последние двадцать четыре года? Нам ли бояться геенны огненной? После того что мы уже пережили, остальное, куда мы можем попасть, кажется легким, как каникулы на Гавайях.

Виллиг, повернув голову, моргал, как ребенок:

─ Зачем ты пришел ко мне, пастор? Чего ты хочешь? Это ведь ты убил Гриссома, не правда ли? Ты прокрался к нему и убил, я видел по телевизору…

Пастор положил руку ему на плечо:

─ Он должен был заплатить за содеянное, Генри. Мы все должны ответить за то, что мы натворили. Нам от этого никуда не деться, не сбежать, нигде не укрыться. Прошлое приходит к нам в тот момент, когда ждешь его меньше всего.

─ Я больше не могу, Пастор!

─ Генри, осталось немного…

─ Когда, Пастор, когда?

─ Прямо сейчас, Генри…

Он подался чуть в сторону, одновременно разворачивая Виллига лицом к комнате, и ошеломленный Виллиг увидел группу людей, действительно выросших, точно из преисподней: мужчины, женщины, дети, в окровавленных рубахах навыпуск, в широких вьетнамских штанах, из которых высовывались босые ноги. Двое ─ с повязками на головах. Остальные ─ с потеками ран и ожогов на нечеловечески сосредоточенных лицах. Азиатские косые скулы, темная кожа, белки ярких глаз, наполненных мучительным ожиданием. Казалось, что они могут смотреть на него так ─ тысячу лет, бесконечно, потому что время уже не имело для них значения. Они явились оттуда, где времени, вероятно, не существует. Терпеливые, беспощадные, готовые ждать столько, сколько потребуется. Ни один из них даже не шевельнулся. Они просто молчали, и от надрывного их молчания у Виллига перехватило горло:

─ Не надо!..

Над плечом, как будто из другого мира, прошелестел голос Пастора:

─ Ты готов, Генри? Они пришли за тобой…

─ Нет!.. Нет!.. Нет!..

Виллиг дрожал. Пастор приложил ладони к вискам, и шепот потек, проникая в сознание и успокаивая: