Перешагнуть черту [СИ]

— На автобусе, — улыбнулась я.

— Ага. Счас. Так, подожди минуту. Я позвоню своему, и он тебя отвезет, куда скажешь.

— Не… — я хотела возразить, но Катя приложила палец к моим губам.

— Але. Масик. Мне нужно, чтобы ты срочно приехал. Тут девочку одну домой отвезти надо. Представляешь, ее какой-то козел на пешеходном переходе сбил. Да нет, уже все в норме. Спасибо, бусик. Ждем, — девушка отключила мобильный телефон и стала в позу. — Через двадцать минут у выхода из приемного покоя. Я же сказала, что он отвезет.

— Может, все-таки…

— Не может. И только попробуй ускользнуть. Номер телефона твоего у меня есть, а адрес я быстро пробью, так что, смотри у меня.

Я вспомнила, что под напором этой девчонки, вчера не устояла и написала свой номер мобильного, потому-что была уверена, как только я отсюда уйду, она забудет обо мне как о вчерашнем неудавшемся маникюре.

Передвигаясь медленными шажками, — это заняло у меня примерно полчаса, — я добралась до приемного покоя. Несколько человек ожидали приема, и пока я шла мимо них, оценивающе провожали меня взглядом.

На улице послышался визг колес в паре со звуком мигалки кареты «скорой помощи». Было слышно, как открылась дверь автомобиля, и из нее выскочили, громко крича, люди.

— Быстрее, быстрее. Взяли, понесли. Аккуратнее.

Входная дверь открылась, и в нее чуть ли не вбежали двое мужчин в белых халатах. В руках они держали носилки, на которых лежала окровавленная девочка лет пяти. За мужчинами торопилась заплаканная молодая женщина. Видимо, мать девочки.

— Расступитесь, расступись, — крикнул мужчина, который шел первым.

Троица спешила вперед за угол где, как я уже знала, находился лифт. Еще раз, взглянув на ребенка, я узнала его. Это была та самая малышка из сна. Что с ней произошло, а также, что она не выживет, я тоже знала.

Меня стало трясти и бросило в холодный пот. Испугавшись, что если я не выйду на воздух, то рухну прямо здесь, я, насколько могла, ускорила шаг и выскочила на улицу. Сделала вдох и, как только холодный воздух достиг моих легких, в мозгу немного прояснилось. Глубоко и медленно дышала, и мое состояние постепенно стало приходить в норму. Пройдя несколько метров в сторону больничных ворот, услышала, как меня кто-то окрикнул.

— Девушка, вам плохо? Девушка, подождите!

Ко мне подошёл высокий коренастый мужчина лет сорока. Он хотел дотронуться до плеча, но я одернулась от него как от черта.

— Извините. Мне показалось, вам плохо. Вы такая бледная, — мужчина оглянулся в сторону двери в приемный покой. — А вы, случайно, не подруга Кати Рыкиной, которую нужно отвезти домой? По описанию очень похожи.

Я недоуменно посмотрела на мужчину и вспомнила про «масика». Неужели это он? Ухажер Кати. Видимо, она капитально его окрутила, раз он так быстро явился и согласился везти неизвестно кого неизвестно куда. Хотя. Это не мое дело.

— Вадим Денисович сейчас занят, поэтому роль вашего шофера должен исполнить я.

А что, собственно, мне терять. Да и кто позарится на такую лохушку, а в состоянии, котором я сейчас нахожусь, только в общественном транспорте и ездить.

Я кивнула головой, мол, «это и есть я», и мужчина, услужливо открыв дверь, усадил меня на пассажирское сиденье огромного черного джипа.

Внутри меня образовалась пустота. Словно кто-то безжалостно и жестоко вынул все, что было, не оставив даже малую частичку меня. Я чувствовала себя виноватой. Виноватой в смерти этой маленькой девочки. В том, что знала об этом, и ничего не могла предпринять. Я, словно, забрала ее жизнь. Пусть, неумышленно, нечаянно, но забрала. Как теперь жить? Что делать? Как быть? Почему это со мной происходит? Зачем? Вопрос на вопросе и не одного ответа.

Водитель отвез меня по указанному адресу и, когда я выходила из машины, даже пожелал удачи. Как только дверь захлопнулась, мотор взревел и, сорвавшись с места, джип рванул в нужном ему направлении.

Постояв несколько минут, я посмотрела на знакомое общежитие, словно давно здесь не была и когда собралась заходить в подъезд, почувствовала, что возле меня кто-то стоит. Мои чувства снова меня не обманули.

Рядом со мной стояла маленькая девочка, та самая, схватившись своими окровавленными пальчиками за мою руку. Она улыбалась и смотрела такими глазенками, будто роднее меня для нее никого нет. Я улыбнулась малышке, а из глаз потекли слезы, остановить которые было просто невозможно.

Присев на корточки, и погладив девочку по волосам, всхлипывая, я спросила:

— Как тебя зовут?

Малышка вытерла ручкой слезы с моей щеки и сказала:

— Ирочка, — потом немного помолчав, продолжила: — Не плачь. Мне совсем не больно. Ну что, пойдем?

— Куда? — не понимая, спросила я.

— Не знаю… Но ты должна меня отвести.

Я не успела ничего ответить, как возле ребенка появилась размытый полупрозрачный силуэт, и взял ее за руку. Девочка, не раздумывая, оторвалась от меня и пошла вслед за тенью, а перед тем как исчезнуть, обернувшись, прошептала:

— Он отведет.

Глава 3

Придя в себя от новой встречи с «призраком», я неторопливо поднялась на свой этаж и, повернув в замочной скважине несколько раз ключом, открыла дверь блока. Было тихо. Все вещи находились на тех же местах, как я их оставила, значит, тетя Маша так и не появлялась. Тем лучше. Иначе волновалась бы, а ей сейчас только этого не хватало.

Ой. Нужно же на работе сказать, что я на больничном. И сегодня меня не было! Странно!? Вера Павловна не позвонила? Порывшись в сумке, я нашла мобильник, на котором значок оповещал о … пятнадцати пропущенных звонках. Тринадцать от Веры Павловны и два с неизвестного мне номера. Не мешкая ни минуты, я поспешила отчитаться, почему не на работе.

— Алло, Вера …

— Смирнова! Вы … Что с вами происходит? Сначала опаздываете, а теперь и вовсе на работу не являетесь… — начальница орала в трубку, словно я совершила всемирное преступление.

— Вера Павловна, я была в больнице, и про телефон как всегда забыла. Вы не волнуйтесь, у меня и документ есть.

— В больнице? Какой документ? Да, что случилось?

Я вкратце рассказала начальнице о злополучном походе за шоколадкой, после чего она успокоилась и даже смягчилась в голосе.

— Ну, хорошо. Но только неделю! Я без вас, как без рук, Анкита Юрьевна. И больничный обязательно принесите. Вы же знаете, как у нас к прогулам относятся.

— Да, конечно.

Я выключила телефон и бросила его в стоящую на трюмо сумку. Сняла пальто, а когда вешала, обнаружила огромную дыру на локте. «Придется съездить на „сэконд“, а пока подлатаю как-нибудь незаметно». Грязные ботинки аккуратно поставила на половик, и направилась в ванную. В зеркале на меня смотрела растрепанная бледная девушка. C огромными синячищами, под впалыми глазами, и на лбу у нее красовалась, приклеенная лейкопластырем, квадратная повязка. Красавица, каких свет не видывал.

Кряхтя и постанывая, — ушибленные ребра и не думали переставать болеть, — я вымылась и, протопав босыми ногами в комнату, включила чайник. Надела вязаные носки, закрутилась в теплый махровый халат, и пошла делать чай.

Меня знобило, колотило, и какие-то еще непонятные чувства овладели моим телом. Как ни крути, а в голове никак не укладывалось: отчего мне вдруг стали сниться, вроде как, вещие сны про чью-то смерть. Да и тот, кто умирает в моем сне, почему-то после смерти мне является. Зачем? Мне, простой девушке из общаги, жившей обычной ничем не примечательной жизнью, было это очень сложно понять.

Нет. Я верю в бога, а, возможно, и в дьявола, но заядлой прихожанкой церкви никогда не была. Да и мама тоже. Магия и мистика меня не интересовали, так что откуда все, что сейчас со мной происходит, взялось, я понятия не имела. Да и спросить было не у кого.

За последние три дня две смерти, да, к тому же, я к ним как-то причастна. Хорошо, может, и не причастна, но отношение они какое-то ко мне имеют. Я даже сформулировать нормально не могу. Как хорошо, что больничный дали на неделю. Может быть, наведу в своих мыслях порядок, или вдруг, они сами разложатся по нужным полкам?