Отбросы

— Прошу прощения, Лу, — мягко промолвила она.

— За что? — весело спросил он.

— Бармен... Он принял меня за твою жену...

— Не о чем беспокоиться. Ты не виновата, и в любом случае Ральф не знал Фиону. — Он отпил из своего бокала. — Видимо, мы похожи на женатую пару.

— Кто тут знает о твоей жене? Знает обо всем случившемся?

— Думаю, большинство моих подчиненных знает, как все было. Слухи распространяются быстро. Тем более, что копы любят разнюхивать больше, чем простые смертные. Но, кроме них и тебя, — он бросил на нее быстрый взгляд, — здесь никто не знает, что я был женат и что у меня был ребенок. — Он зажег сигарету. — Это ведь одна из причин, из-за чего я приехал в Игзэм. После их гибели я подал прошение о переводе. Подумал, что если буду держаться подальше от Лондона и его окрестностей, напоминавших мне о несчастном случае, то скорее забуду о нем. Ну и они перебрасывали меня с места на место, пока я не очутился здесь.

Она коснулась его руки.

— Ты по-прежнему скучаешь по ним?

— Естественно. — Он ответил на ее рукопожатие. — Но уже не так, как раньше.

Он сжал ее ладонь, как бы опасаясь, что она собирается исчезнуть, и Мэгги ощутила, как нужна ему.

Глава 41

Сержант Норман Виллис убедился, что Пол Харви надежно связан ремнями в заднем отсеке машины «Скорой помощи», и возвратился к ожидавшей его «панде». Задние дверцы «скорой» были закрыты. Голубая мигалка вращалась, но сирена была выключена. Виллис взглянул на часы: десять ноль восемь. «Скорая помощь» двинулась вперед, за ней поехала полицейская машина с Фаулером за рулем.

Виллис и Фаулер получили от Рэндола приказ оставаться в Фэйрвейле до тех пор, пока Харви не окажут медицинскую помощь (по поводу трещины в черепе и сломанного носа) и они лично не убедятся, что преступник препровожден в корнфордскую тюрьму.

Виллис зевнул и потер глаза.

— Ну и жара, — сказал он, отдуваясь.

— Печка свихнулась, сержант, — сообщил Фаулер, не отрывая глаз от машины «Скорой помощи» и сохраняя дистанцию в тридцать — сорок ярдов.

— У меня хорошая идея: разбудишь меня, когда приедем в Корнфорд, — пошутил сержант.

Внутри «скорой» напротив носилок с Харви сидел санитар и читал «Ридерз дайджест», то и дело поглядывая на пациента. Тот беспокойно двигался и постанывал. Санитар встал со своего места и склонился над преступником. Голова того была туго забинтована; наложенная на нос шина закрывала и щеки. Из приоткрытого рта текла густая слюна. Санитар Питер Смарт (на груди у него поблескивал значок с именем) взглянул на стягивавшие пациента ремни и задумчиво поскреб подбородок. Громкие булькающие звуки, издаваемые Харви, почему-то встревожили Смарта. Он забеспокоился, что тот может захлебнуться собственной слюной. Санитар еще немного поколебался, затем принялся ослаблять первый ремень, чтобы повернуть Харви на бок.

Ослабив первую застежку, Смарт, повернувшись к Харви спиной, стал возиться с ремнями, стягивающими его ноги.

Смарт не видел, как Харви открыл глаза.

Довольно долго тот не мог сообразить, где находится и что с ним случилось.

Голову раздирала тупая боль, и было ощущение, что кто-то тяжелый стоит у него на лице. Вдруг он заметил санитара в форме, который склонился над ним и развязывал ремни на его ногах. Тут Харви все наконец вспомнил.

И как только ремни ослабли, он так внезапно лягнул ногой санитара, что несчастный отлетел к дальней стенке, сильно ударившись об нее головой.

Тем временем Харви развязывал уже последний, третий ремень.

Смарт потянулся к аптечке, пытаясь достать шприц и впрыснуть, пока еще не поздно, беглому заключенному двадцать пять миллиграммов промазина. Он подполз к Харви, которому уже удалось освободиться от ремней и который как раз в этот момент пытался подняться на ноги.

Смарт приготовился сделать укол в грудь здоровяка, но Харви опередил его, ухватив огромной ручищей запястье санитара и так сдавив его, что кисть побелела, словно зажатая в тиски. С отчаянным стоном Смарт выронил шприц, Харви двинул его кулаком в лицо, чувствуя, как трещат под ручкой кости. Еще немного подержав свою жертву за руку, он опять с силой швырнул Смарта о стенку.

Водитель услышал удар и тотчас замедлил ход машины.

Фаулер подъехал ближе, увидел, как зажглись тормозные огни «скорой», и толкнул Виллиса в бок.

— Сержант! — встревоженно проговорил он. — Посмотри-ка, они останавливаются.

— Наверное, кто-то из них захотел отлить.

В эту минуту машина «Скорой помощи» действительно остановилась. Фаулер притормозил «панду» в двадцати ярдах от нее, наблюдая за тем, как из «скорой» вышел водитель, двинулся к задним дверцам и повернул ручку.

Харви вырвался наружу, как танк, сметающий все на своем пути. Дверца ударила водителя, сбив его с ног, и, прежде чем кто-либо сумел опомниться, беглец бросился в сторону темневшего по левую сторону от дороги леса, мгновенно растворившись в зарослях, словно призрак в ночи.

Виллис с Фаулером выскочили из машины. Сержант ринулся следом за Харви, но все сразу поняли, что это бесполезно. Сержант видел, как великан ломился сквозь подлесок, словно совершал какой-то безумный полет, и понимал, что ему беглеца не догнать. Он припустился бегом назад, к раненым работникам «Скорой помощи». У водителя из разбитого лба текла кровь, санитар в машине лежал без сознания.

— Беги к рации! — крикнул Виллис Фаулеру. — Поднимай по тревоге все патрули и сообщи им о происшедшем.

Фаулер вернулся к машине и включил рацию.

Через несколько минут вся полиция Игзэма уже знала о случившемся.

Выйдя из бара, Мэгги подняла воротник пальто и ждала, пока Рэндол откроет машину. К вечеру опустился туман, и Мэгги любовалась светлыми нимбами вокруг уличных фонарей. Предметы приобрели неясные очертания и выглядели загадочными.

Рэндол достал ключи, открыл дверцу. Они сели, и он стал заводить мотор, как вдруг заработала рация. Инспектор вынул из зажима микрофон.

— Рэндол слушает. В чем дело?

— Харви... — отозвался голос.

Мэгги увидела, как Рэндол мгновенно помрачнел.

— Харви удрал! — сообщил голос по рации.

Глава 42

Гарольд возбужденно шагал по коридорам заброшенной психушки. Врывавшийся в разбитые окна ветер посвистывал в пустых помещениях, словно аккомпанируя бесцельным шатаниям Гарольда. А тот уверенно передвигался по темным проходам и комнатам, которые так хорошо изучил когда-то, но теперь будто знакомился с ними заново. Пирс не мог спать и не то чтобы боялся: просто впервые за много лет долгожданное забытье не приходило.

Он толкнул дверь и вошел туда, где когда-то находилась его спальня. Пара кроватей, слишком старых, чтобы перевозить эту рухлядь в новую больницу, стояла на прежних местах. Их металлические сетки проржавели, матрацы разорвались и отсырели. Гарольд подошел к одной из них, присмотрелся, и перед ним предстало видение, казалось, не из такого уж далекого прошлого, когда он мирно спал на этом самом месте.

Приблизившись к окну, Гарольд выглянул в ночь. Будто миллионы лет прошли с тех пор, как он жил здесь. Воспоминания мелькали перед ним, как поблекшие фотографии с нечеткими лицами и пейзажами.

Довольно долго простояв у окна, Пирс наконец развернулся и пошел прочь из бывшей спальни, захлопнув за собой дверь. Он медленно пробирался по темному коридору, рассеянно прикасаясь рукой к изувеченной части лица, пока не добрался до лестницы, ведущей наверх, в комнату на втором этаже, где остались зародыши. Какое-то время он постоял, бездумно уставившись в темноту, словно ожидая кого-то увидеть, а потом начал устало подниматься наверх. Ноги и голова-гуд ели, и по мере приближения к комнате усиливался ужасный смрад, опутывавший его невидимыми щупальцами.

Кое-как доковыляв до двери, он распахнул ее, вцепившись обеими руками в дверной косяк с такой силой, что побелели костяшки пальцев.