Песня для Корби (СИ)

У него внутри все похолодело. «Я же ничего не знаю, — понял он, — я уже сутки отрезан от мира. Могло случиться все что угодно». Он медленно поднял голову. В колонках играли Smashing Pumpkins. Паша мыл тарелки, а Аня куда-то ушла. Только Комар по-прежнему сидел в углу и допивал свое пиво.

— Ты как? — спросил он у Корби.

Корби посмотрел на него диким взглядом.

— Мне нужен телефон, — сказал он.

— Городской или сотовый? — уточнил Комар.

— Все равно, — ответил Корби.

Комар протянул ему свой мобильный.

— Разблокировка звездочкой, — предупредил он.

— Спасибо, — ответил Корби.

Он взял телефон и вышел с кухни. По дроге он услышал, что Аня в своей комнате тоже с кем-то разговаривает по телефону. Она договаривалась о встрече.

— Сегодня вечером, — долетело до Корби. — Да, я принесу.

Он повернул в комнату Аниных родителей. Здесь было тихо и сумеречно. Разбитый бинокль все так же лежал на кровати. Корби сел на покрывало рядом с ним.

Ему было страшно. Он не знал, кому позвонит, не знал, чей голос услышит. Что, если Ара и Ник мертвы? Корби показалось, что он снова стоит в своей квартире, у телефона на кухне. Сначала будут холостые гудки, а потом трубку снимет чужой человек.

А если его друзья живы, будут ли они рады его звонку? Станут ли они говорить? У Корби задрожали руки. Он положил телефон Комара на покрывало рядом с собой, поднял тяжелый бинокль и сжал его в обеих руках, как талисман.

Он мог позвонить Аре. Черный брат не станет кричать, не станет обвинять его. Не потому, что не сердится, а потому, что он почти никогда так не делает. Он не Ник. Корби почувствовал себя отвратительным трусом. Они могли умереть, а он сидит здесь, в относительной безопасности, и прикидывает, как все обставить так, чтобы ему, после всего, что он сделал, не сказали недоброго слова. Ему стало тошно от самого себя.

Бездумно он поднял бинокль к глазам. В единственном работающем окуляре плавала надпись: «to close». Корби перевел бинокль на окно, и из-за пелены дождя на него прыгнуло размытое изображение дальнего дома. Поплыли значения дальномера: «2300 m > 2400 m > 2500 m». Корби увидел чей-то балкон, кактус за окном и кирпичную стену. Он опустил бинокль. Ему стало только хуже. «Я сломал хорошую дорогую вещь незнакомого человека», — подумал он.

Он положил бинокль на место и поднял телефон.

Ник снял трубку почти мгновенно. Его голос прозвучал прежде первого гудка, как будто он уже держал мобильный в руке.

— Алло, — сказал он.

«Живой», — подумал Корби.

— Ник, — ответил он, — это я.

Повисла пауза. — Моего деда убили, — сказал Корби.

Ник ответил не сразу. Некоторое время в трубке был слышен только слабый звук его дыхания. Корби закрыл глаза. Он ждал, что сейчас раздастся матерное слово, или просто гудки.

— Я знаю, — наконец, сказал Ник. — Мне звонил Крин.

— Он так быстро узнал? — удивился Корби.

— А откуда об этом знаешь ты? — спросил Ник.

— Я нахожусь в том же доме, где его убили, — объяснил Корби. — Я слышал, как полиция опрашивала свидетелей.

Он вдруг заметил, что сжимает в кулак свободную от трубки руку. Он медленно расслабил пальцы и увидел, что на ладони остались следы ногтей. «Ник говорит со мной, — подумал он. — Не так, как обычно, но все-таки говорит».

— Я мог бы спросить, как ты там оказался, — заметил Ник, — но если честно, мне плевать.

— Я… — Корби замолчал. Он хотел ответить, что знает это чувство, но не знал, как об этом сказать.

— Ты, — повторил Ник.

— …знаю, что ты чувствуешь, — сказал Корби.

— Да? — переспросил Ник.

— Я тоже чувствовал равнодушие, — объяснил Корби.

— Это сомнительная заслуга, — заметил Ник.

Корби не нашелся с ответом.

— Ара тебе звонил? — спросил он. — У него все в порядке?

— Да, — ответил Ник. — Вчера утром нам угрожала только одна банда убийц, а теперь их стало две.

Он говорил очень спокойно.

— Зачем ты позвонил? — спросил Ник.

— Мы ведь еще друзья, — сказал Корби.

— Ты уверен? — поинтересовался Ник.

Трубка вдруг вспотела у Корби в руке.

— Только ты можешь мне сказать, — еле слышно ответил он.

— Ты мог отправить в тюремную больницу всех трех убийц Андрея, — сказал Ник. — Вместо этого они на свободе. Ты мог нормально дать показания в полиции и поговорить с отцом Андрея. Вместо этого ты сделал так, что он теперь тоже готов нас убить.

Корби молчал.

— На нас с Арой давит полиция, — продолжал Ник. — Нас допрашивали еще раз. Теперь убили твоего деда, и через час я опять пойду в полицию, потому что у них снова есть вопросы.

Трубка скользила в руке Корби.

— И знаешь что? Не знаю зачем, но мы продолжали нести лабуду про пистолет твоего дедушки, прикрывая твою гребаную задницу, — холодно добавил Ник. — Ты убежал из отделения и шлялся черт знает где, пока мы врали людям в глаза. А через два часа Ара позвонил мне и сказал, что ты погиб.

— Погиб? — переспросил Корби.

— Да, — странным голосом повторил Ник, — погиб. Ара получил ммс с твоей фоткой и перезвонил на сотовый, с которого она пришла. Твой странный новый знакомый сказал ему, что ты прыгнул с крыши с парашютом и попал под грузовик.

Корби слушал его в оцепенении.

— Мы тебя похоронили, — продолжал Ник, — а еще через два часа узнали, что ты жив, что тебя волочило по дороге через пол-Москвы, и что ты чуть ли не герой вечерних новостей. И тогда нас второй раз дернули на допрос.

Ник перевел дыхание.

— Ты не стоишь слез черного брата, — закончил он. — И мне даже не интересно, как ты оказался в месте, где убили твоего деда.

Ник замолчал.

— Я не хотел, — ответил Корби. Ему показалось, что вот, вот сейчас это произойдет: Ник бросит трубку. Но этого не происходило. На линии была тишина. Корби понял, что снова должен говорить, как полчаса назад говорил за столом на Аниной кухне.

— Мои родители умерли, — сказал он, — и я порезал вены.

Его голос сорвался.

— Я ненормальный, — продолжал он. — Когда Андрей погиб, у меня стало сносить крышу. Не сразу. Сначала я просто испугался, что меня посадят. А потом у меня стало сносить крышу.

Ник слушал молча.

— Как будто все повторилось, — тихо сказал Корби. — Кровь, смерть, машины ночью. Я снова захотел покончить с собой. Прошлой ночью дед нашел черного психиатра, и тот вколол мне какую-то дрянь.

— Это правда? — спросил Ник.

— Да, — подтвердил Корби. — А утром я сбежал из отделения, потому что снова хотел себя убить.

— Ара что-то про это сказал, — вспомнил Ник.

— Я прошел полквартала, — закончил Корби, — а потом они меня забрали.

Ник молчал.

— Не надо меня ненавидеть, — голос Корби опять сорвался. — После смерти деда я испугался, что вас с Арой тоже могли убить. Я позвонил узнать, как у тебя дела.

— Не знаю, — наконец, сказал Ник. — Наверное, очень плохо.

— Нам нужно встретиться, — сказал Корби.

— Зачем? — спросил Ник.

— Чтобы держаться вместе, — ответил Корби. — Мы в опасности, и нужно что-то придумать.

— Я не уверен, что хочу тебя видеть, — ответил Ник. — Извини, Корби. В какой-то момент мне слишком понравилось думать, что ты тоже умер.

Корби пришло в голову, что ситуация странным образом перевернулась. Несколько дней назад он вот так же отвергал дружбу Андрея: гнал навязчивого мальчика от себя, просил его не звонить и не появляться.

— Ник, — сказал Корби, — я никому не хотел причинять боль. Я просто хотел не испытывать ее сам.

— Это пустые слова, — ответил Ник.

И Андрей тогда тоже говорил много слов. Корби не знал, были ли они пустыми, но точно помнил, что они до него не доходили. Отношение Корби изменилось только тогда, когда Андрей погиб.

— Ник, — еле слышно спросил Корби, — как ты можешь говорить, что тебе это понравилось? Что тебе понравилась моя смерть?

Ник ответил не сразу.