Элла

Эмили спросила:

— Вы хотите сказать, что Элла — реинкарнация этого человека, Хьюма?

— Вы упускаете главное… Все факты здесь, перед нашими глазами. Нет никакой нужды изобретать связи, — он ударил кулаком по ладони. — Смотрите: Элла никогда не слышала о Хьюме. Дола никогда о нем не слышал — я его спрашивал. Дола просто пользовался этим домом. Дом даже не принадлежит ему, он здесь и не живет, это просто его потайная норка. Итак, год за годом он приезжает сюда, год за годом, ни о чем не подозревая, проходит мимо бюста «нашего дорогого Дэна». А потом наш добрый доктор привозит сюда Эллу. Самого известного в мире на данный момент левитатора. И здесь находится бюст ее предшественника!

Даже слышно было, как Эмили пожимает плечами:

— Классное совпадение!

— Как вы можете отрицать столь очевидные вещи? Столь явно несомненные? — Гунтарсон в раздражении уже почти кричал. — Это работа руководящего разума, провидения, если хотите! Когда вам показывают знак, зачем принижать его до совпадения? — он воздел руки, и в отчаянии сжал кулаки. Потом его лицо вдруг прояснилось. — Хотя, если бы вы могли его увидеть, во мне было бы меньше необходимости.

— В каком плане? — допытывалась Эмили.

— Я же говорил вам — я призван. В качестве истолкователя Эллы.

— Призван — кем?

— Вы слишком буквально всё воспринимаете… Экстрасенсорные способности, силы, имеют собственную индивидуальность. Она может выбирать людей, руководить событиями так же, как и мы. Быть экстрасенсом, медиумом — значит, не только проделывать все эти очевидные штуки — левитацию, или что бы то ни было. Это означает быть одержимым внечеловеческим разумом.

— Внечеловеческим? Вы имеете в виду — инопланетным?

— Нет. Я не это имею в виду. Некоторые люди выбирают такое объяснение, некоторые — божественное, но я думаю, правильнее будет сказать, что экстрасенсорная сила обладает собственным, независимым разумом, включая способность даровать себя особенным личностям.

— Значит, Элла не родилась экстрасенсом? Это силы избрали ее?

— Возможно даже, что сперва они избрали меня, — объявил Питер. — В конце концов, я раньше появился на этой планете.

— А вы-то тут с какого боку? Какова ваша роль?

— Я — ее проводник. Ее каталитический нейтрализатор; ключ, который ее отпирает; центральный фрагмент ее головоломки; искра, которая заводит мотор. Можете выбрать какую хотите метафору, но вы должны понять, что без меня Элла — всего лишь генератор случайных эффектов. Она не может их контролировать. Она их не понимает. Для нее они бессмысленны… И тут на сцену выхожу я, проводник, поскольку она достаточно взрослая для того, чтобы научиться передавать свою пси-энергию, быть ее каналом. А я ее фокусирую.

Эмили спросила:

— А не проще ли сказать без затей, что Элла родилась с необычными способностями?

— Да перестаньте! Вы что, всерьез думаете, что все это — естественные проявления функций человеческого организма? Что ее способности — врожденные? Не очень-то это логично, не так ли? В противном случае, какой-нибудь врач мог бы провести хирургическую операцию, и обнаружить ее левитационный узел. Какую-нибудь шишку в мозгу, или нечто подобное. Но это — не физиологическое явление, и не генетическое — она не сможет передать дар своим детям. Поверьте мне, я сам — живое тому доказательство.

— Как это?

— В моей семье были экстрасенсы. Это и заставило меня заняться исследованиями на эту тему. Я полжизни провел за книгами о любых аспектах паранормального. Я построил на этом свою докторскую: весь ход моих психологических изысканий был направлен на то, чтобы выяснить, как экстрасенсорика взаимодействует с психикой. Моя собственная пси-энергия вела меня по этому пути, готовила к тому, чтобы в один прекрасный день я стал проводником для Эллы.

— А кто в вашей семье был экстрасенсом?

— Родственники…

— Кто-нибудь из них левитировал?

— Нет. Элла — исключение. Но исключением ее делает именно комбинация наших энергий. Поэтому я уверен, что мы естественным образом тяготеем друг к другу — наши пси-энергии взаимно притягиваются.

— Некоторые люди сочли бы вашу теорию несколько… эгоцентричной.

— Я знаю, что по-вашему я — чокнутый, — ответил он. — Но всего на мгновение задумайтесь, какие силы вовлечены в это маленькое «совпадение», или, лучше сказать, синхронизацию, — он похлопал по бюсту Хьюма. — Организовать все так, чтобы этот бюст был изготовлен, выставлен здесь, забыт, а через сотню лет — продан. А еще через много лет сюда приехал некто действительно значительный. И с ним, с ней, вместе приезжает тот, кто в состоянии различить этот знак, и интерпретировать его, кто знает, кто такой Хьюм, и что все это означает. И объяснит это вам!

— Ладно. Хорошо… — Эмили уже хотелось двигаться дальше.

— Подумайте о проявившей себя силе. Она «перепрыгивает» через столетие, и закрывает временную прореху одним движением пальцев! Если вы только в состоянии видеть дальше собственного носа, то почувствуете лишь благоговение! Неудивительно, что эта сила может подхватить Эллу, и пустить ее летать по комнате, словно перышко!

— А что, если эти энергии решат, что им хочется сделать что-нибудь, что вам не нравится? Скажем, вступить в конфликт с нравственностью? Они же обладают собственным разумом — как вы будете справляться с ними, если обнаружится, скажем, разница во мнениях? И я не имею в виду — между вами и Эллой, в смысле, между человеческим разумом и пси-разумом.

Гунтарсон, улыбаясь, покачал головой.

— Вы смотрите на это не с той стороны — точно так же, как это делает ее сдвинутый на Иисусе папаша, который всего этого боится. Да-да, простите, будем употреблять только парламентские выражения… Отец Эллы — христианин евангелической церкви, он понимает Библию чрезвычайно буквально, и боится, что его дочь одержима демонами. Не думаю, что он так уж переживает из-за ее души — просто он вот-вот получит, благодаря Элле, солидный куш. А ведь это, возможно, грех — делать деньги на одержимости демонами! Но ему не стоит беспокоиться. Как и вам. Элла избрана как раз за то, что она добра. Она — дитя с совершенно чистыми мыслями. Невинная. Невинность демонам не по зубам.

Эмили остановила пленку.

— Очень жаль, — сказала она, — но нам придется вырезать этот кусок. Чересчур похоже на попытку нарочно кое-кого очернить.

— А что, ты хочешь что-то из этого оставлять? — удивился Эрик. — Парень же просто телеги гонит!

— Чувствую, ему придется остаться в общей картине. Он — неотъемлемая часть феномена Эллы. А мы — первые, кто свяжет его с этой историей. Он добавляет цвета в кадр, не находишь? Это удержало меня от того, чтобы навязать собственную повестку дня, собственный регламент тому, что она делает. Потому что кое-кто успел проделать это первым.

— В таком случае, — вклинился Фрейз, раскрывая коробку с кассетой «4.40-5.55», — нам надо и вот это тоже вставить. Здесь самое начало. Мне до смерти хочется это заново проиграть! Сейчас увидим, было ли это по-настоящему, или просто чушь какая-то.

Он стал проматывать сцену чаепития. Элла и Джульетта ели, Кен и Джо Дола оживленно разговаривали, тыкая пальцами в потолок, и стуча кулаками по столу.

Питер Гунтарсон сидел поодаль от остальных, не притронувшись к своей порции…

Бронзовый бюст, падая, казалось, врезался в стол под острым углом, как будто его бросили откуда-то из-за головы Эллы. Своим основанием он ударил заварочный чайник, вокруг разлетелись приборы. Лужа горячего чая, от которой пошел пар, затопила скатерть. Бюст дважды перевернулся и замер, покачиваясь, у самой тарелки Джо Дола.

Когда чайник разлетелся, Джульетта вскочила, громко вскрикнув. Ее муж онемел и застыл, не в силах двинуться. Дола осторожно потрогал бюст.

— Отдайте его Элле, — велел Гунтарсон. — Он явился, чтобы быть у нее.

— Я его никогда не видела! — возразила Элла. Она отъехала на стуле назад, чтобы не попасть под капающий со стола чай.

— «Наш дорогой Дэн», — проговорил Гунтарсон, взяв со стола бюст, и наклоняясь к камере. — Это Дэниел Данглас Хьюм со второго этажа. Теперь вам придется поверить мне — это действительно знак!