Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Я уже дней восемь жил в ожидании возвращения путешественников, когда вновь произошло странное и непредвиденное событие, которое можно было бы назвать поистине невероятным. Однажды утром, когда я крепко спал в своей каморке, ко мне с громким криком вбежал мой слуга Пятница:

— Хозяин, хозяин, они вернуться, они вернуться!

Я подскочил, как ужаленный, и, наспех одевшись, выбежал наружу. Взглянув на море, я удивился, увидев, что на расстоянии полутора лиг от берега находится лодка с треугольным парусом и что при нынешнем ветре она скоро причалит к острову. Я отметил, что лодка идет не с той стороны, с которой находился материк, но со стороны южной оконечности острова. Я позвал Пятницу и велел ему не шуметь и держаться рядом со мной, ибо это была не та лодка, которую мы ожидали, и мы не знали, кто находится в ней, друзья или враги. Я вернулся в дом за подзорной трубой, надеясь разглядеть тех, кто был в лодке. Я поднялся на вершину холма, чтобы, не попадаясь им на глаза, иметь возможность получше рассмотреть лодку. Не успел я добраться до вершины, как увидел, что на расстоянии около двух с половиной лиг от меня, но не больше, чем в полутора лигах от берега, стоит на якоре корабль! Мне показалось, что это был английский корабль и что лодка была английской.

Трудно описать, какое смятение охватило меня! Нет слов, чтобы выразить то ликование, которое я испытал, увидев корабль, на котором, как я имел все основания предполагать, находились мои соотечественники. И все же меня не покидали сомнения. Не могу сказать, чем именно они были вызваны, но что-то меня настораживало. Прежде всего, странно было видеть здесь английский корабль, ибо англичане сюда никогда не заходили. Я понимал, что его не могло пригнать бурей, так как в последнее время бурь не было. Даже если на нем находились англичане, нет никакой гарантии, что они прибыли с добрыми намерениями… Лучше жить по-прежнему на острове, чем быть захваченным ворами и убийцами.

Вскоре со своего наблюдательного пункта я увидел, как лодка подходит к берегу, словно экипаж ищет устье какой-нибудь речки, чтобы было удобнее высадить на сушу. Впрочем, мне повезло, они не дошли до той маленькой бухточки, которая находилась примерно в миле от меня и где мы с Пятницей держали нашу флотилию. В противном случае, они высадились бы на берег прямо у моего дома и вскоре принудили бы меня покинуть мою крепость и, возможно, забрали бы с собой все мое имущество.

Когда они вышли на берег, я убедился, что это англичане, по крайней мере, они составляли большую часть незнакомцев. Всего одиннадцать человек, из которых трое, как я заметил, были безоружными и связанными. Когда первые четверо или пятеро человек выскочили из лодки, они вывели из нее тех троих, словно пленников. Один из пленников сильно жестикулировал, словно молил о пощаде, и всячески выражал беспредельность своего отчаяния. Двое других, насколько я видел, тоже периодически воздевали руки к небу и казались весьма встревоженными, но, по сравнению с первым, вели себя более сдержанно.

Я был ошеломлен этим зрелищем и не знал, что думать. И тут Пятница воскликнул:

— О хозяин! Английские человеки есть пленников, как дикари?!

— Пятница, почему ты решил, что они собираются съесть их?

— Собираются, — закивал головой Пятница, — и они их съесть.

— Да нет же, Пятница, — возразил я. — Боюсь, что они намерены убить их, но, можешь быть уверен, есть их они не станут.

Все это время я понятия не имел, что происходит, но понимал, что троих пленников могут убить в любую минуту. Один раз кто-то из злодеев даже занес свою огромную абордажную саблю над головой пленника. После этого я в любой момент ожидал его гибели. Мне хотелось незаметно подкрасться к ним на расстояние ружейного выстрела, чтобы спасти троих несчастных, ибо я видел, что ни у кого из прибывших нет огнестрельного оружия. Тут я заметил, что эти мерзавцы начали разбегаться по острову, словно желая осмотреть местность. Я также заметил, что и троим пленникам предоставили возможность идти на все четыре стороны, но при этом они остались сидеть на месте, погруженные в глубокую меланхолию, и производили впечатление людей, охваченных беспредельным отчаянием. Это напомнило мне о том времени, когда я впервые ступил на берег острова и пытаться понять, куда я попал. Как я считал себя обреченным на гибель, как дико озирался по сторонам, как мое сердце сжималось в страшной тревоге.

Эти люди высадились на берег во время прилива, но пока они, беспечно оставив лодку у берега, обшаривали остров, начался отлив, и суденышко очутилось на песке. Двое оставленных сторожить лодку матросов перепились бренди и крепко уснули. Впрочем, один из них очнулся раньше другого и, увидев, что вода быстро отступает, принялся скликать остальных. Вскоре все собрались у лодки, но даже вместе они не смогли столкнуть ее на воду, ибо лодка была слишком тяжелой, а берег на этой стороне острова песчаный и илистый и напоминает зыбучие пески. Оказавшись в таком положении, они, как истинные моряки, которые, вероятно, менее всех прочих людей склонны к проявлению предусмотрительности, отказались от этой затеи и вновь разбрелись по острову. Я слышал, как один из негодяев крикнул двоим остававшимся в лодке:

— Эй, Джек, да брось ты ее! Будет прилив, она сама спустится на воду!

Все это время я вел себя очень осторожно, не рискуя отходить от крепости дальше моего наблюдательного пункта на вершине холма. Как же мне было приятно думать, что мой дом защищен такими надежными укреплениями! Я знал, что до того, как лодка окажется в воде, оставалось не менее десяти часов, а к этому времени уже должно стемнеть, и у меня появится возможность свободнее наблюдать за действиями пришельцев и подслушать их разговоры, если таковые ведутся. Одновременно я готовился к бою, причем гораздо тщательнее, потому что теперь мне предстояло иметь дело с более опасным врагом, чем дикари. Я приказал Пятнице вооружиться. Сам я тоже выглядел очень внушительно. На мне была моя огромная шапка из козьего меха с вышеупомянутым большим клапаном, на боку у меня висел меч без ножен, за пояс были заткнуты два пистолета, и на каждом плече по ружью.

Как я уже сказал, мой план состоял в том, чтобы ничего не предпринимать до наступления темноты. Однако к двум часам дня, в самое пекло, я обнаружил, что все они ушли в лес и, как я решил, улеглись там спать. Однако трое несчастных, слишком взволнованные, чтобы забыться сном, продолжали сидеть в тени под огромным деревом, росшим примерно в полумиле от меня, и я пришел к заключению, что другие их не видят. Тогда я решил предстать перед ними и попытаться узнать, что с ними произошло. Я отправился к ним в том виде, как описал выше, а мой слуга Пятница шел за мной на некотором расстоянии, тоже вооруженный до зубов, и производил еще более грозное впечатление благодаря своей серой коже и острым зубам.

Я приблизился к ним, стараясь как можно дольше оставаться невидимым, а затем, прежде чем они заметили меня, издал короткий звериный вой. Пленники встрепенулись, но встревожились в десять раз больше, когда я предстал перед ними в таком непривычном виде. Они не проронили ни слова, но мне показалось, что они намереваются бежать от меня, поэтому я заговорил с ними по-английски.

— Джентльмены, — объявил я, — не удивляйтесь моему появлению. Возможно, я — друг, которого вы не ожидали встретить в этом месте.

— Коли так, то тебя послало нам само небо, — серьезным тоном отозвался один из них, обнажая голову, — ибо никто из смертных не в силах помочь нам.

— Всякая помощь посылается свыше, сэр, — сказал я. — Но не могли бы вы объяснить, в какой помощи вы нуждаетесь? Похоже, вы в большой беде. Я видел, как вы высаживались на берег и как один из негодяев замахнулся саблей, намереваясь убить кого-то из вас, когда он обратился к нему с просьбой.

По лицу несчастного текли слезы, его била дрожь, и вид он имел совершенно ошеломленный.

— Кто говорит со мной, человек или Бог? Смертный или ангел?