Волнение (ЛП)

Он меня не видит.

— Джинсы и свитер.

— А лифчик на тебе есть? — прошептал он.

Она чуть не сказала да. Ей хотелось, чтобы он был на ней. Хотелось оказаться под плотной тяжёлой одеждой. Она никогда не чувствовала себя настолько обнаженной и уязвимой.

Ни шагу назад, сказала она себе, и содрогнувшись, ответила:

— Нет.

— О, невероятно. В свитере и без лифчика. Я представляю это. Да. О, мой член увеличивается и становится горячим. Ты знаешь, что я хотел бы сделать? Я хотел бы задрать твой свитер и пососать твои сиськи.

— Хочешь, я его сниму? — Спросила она.

— О, да.

Какого черта я делаю? — думала Пен. — Я, что свихнулась?

— Ну вот, — сказала она, — свитер снят.

Он вздохнул. — Твои соски твёрдые?

Она посмотрела вниз. Они были тверды. Но не от желания. — Конечно твёрдые, — ответила Пен.

— Я бы хотел потереться о них членом. А ты хочешь этого?

— Конечно.

— О, я знал, знал. Не желаешь снять штаны?

— Конечно. Одну секунду.

— И трусики тоже. Я хочу тебя голую.

Она услышала его хриплое дыхание. Слушая, она прислонилась к дверному косяку, потёрла холодные ноги, и, посмотрев вниз, заметила, что бёдра покрылись гусиной кожей.

— Хорошо, — сказала она. — Я голая. А ты?

— Разумеется. О, и мой член огромен. Он хочет тебя.

— Он?

— Спайк.

Это почти смешно, — подумала она. — Этот подонок присвоил своему члену имя. Собачью кличку — Спайк. Но это слово так же означает крупный шип.

— Я уверена, что Спайк большой и мощный, — сказала она. — Мне очень жаль, что я не могу его ощутить. — Она услышала эти слова будто во сне. Это не я. Это один из персонажей моих рассказов, разговаривающий с психом.

— Что бы ты с ним сделала?

— Погладила бы его. Уверена он любит, когда его гладят.

— О, да.

— Потом я бы всосалась в него.

— О, сладкая!

— Я бы сосала Спайка, пока он пульсирует у меня во рту, и проглотила бы каждую капельку, а затем облизала бы его дочиста.

Я сошла с ума, как и он.

Сошла с ума, тра-ля-ля, тра-ля-ля.

— Ты бы хотел этого? — спросила она хриплым голосом.

— Да, да. А что потом?

— Ты действительно хочешь знать?

— Скажи мне.

— Почему бы тебе не приехать и узнать?

— Сначала скажи мне.

— Я бы обмазала всего тебя мёдом. А потом ты намазал бы меня, по всем участкам тела, пока мы не станем гладкими и липкими. Потом мы облизали бы, друг друга, пока мёд не станет. Я раздвину ноги и…

— Да, да!

— О, Боже я горю! Давай не будем говорить об этом.

— Пожалуйста.

— Я хочу, чтобы ты взял меня. Хочу ощутить Спайка в моей вагине. Ты ведь тоже этого хочешь?

— ДА!

— Тогда приходи.

— Что?

— Сейчас же.

Наступила тишина, сопровождаемая его тяжелым дыханием.

— Или ты из тех парней, что предпочитают лишь трепаться? Одни слова и никаких действий?

Он рассмеялся. Сухой смех напоминал шуршание бумаги. — Ты узнаешь. Я тебя выжму, сладенькая. Оттрахаю, пока у тебя крышу не снесёт!

— Так иди сюда и сделай это. Довольно болтовни.

Дыхание изменилось.

Боже, я действительно собираюсь размозжить ему голову?

Конечно, чтоб его.

Патронами Магнум.

Я не могу сделать этого.

О, нет? О, нет?

— Давай, жеребец, — прошептала она. — Я вся горю, я хочу тебя. Иди ко мне!

— Да, да. Хорошо. Просто скажи, где ты живёшь.

Что?

— Ты знаешь, где я живу.

— Я приеду, как только ты мне скажешь.

— Мой адрес в телефонном справочнике.

— А как тебя зовут, сладкое сокровище?

— Ты не знаешь моего имени!

— Чёрт, нет. Я набрал случайный номер, и записал его, чтобы можно было позвонить, но…

Пен бросила трубку, и вытащила из разъёма телефонный кабель.

Прислонившись к дверному косяку, она долго стояла, задыхаясь, скрестив руки на груди, и плотно поставив ноги одну к другой. Пен дрожала. Она понимала, что должна чувствовать облегчение, и даже триумф, но вместо этого испытывала тошноту.

Этот человек был где-то далеко, и, если бы она сменила номер телефона, он бы исчез из её жизни навсегда.

То, что она ему наговорила.

Такие глупости.

Самым ужасным было то, что она пыталась заманить его к себе домой.

Чтобы застрелить из дробовика.

Она почувствовала себя грязной.

Отойдя от стены, Пен шаткой походкой поплелась в ванную.

Боди очнулся и застонал от сильной головной боли. Ему казалось, что веки были единственным, что удерживало его глаза внутри глазниц, и если он их поднимет, то глаза могут лопнуть от давления с обратной стороны.

А ещё он чувствовал, что может вырвать.

Должно быть здорово набрался прошлой ночью. Боди никак не мог вспомнить что его свалило, но…

Где, чёрт возьми, он лежит? Это не постель.

Он прикоснулся к поверхности.

Трава. Мокрая от росы трава.

Боди открыл глаза. Тошнота и боль усилились. Он поднялся на четвереньки, и сблевал. Содрогаясь от спазмов, он чувствовал, будто кто-то вбивает раскаленные добела гвозди в основание его черепа. Когда всё прекратилось, Боди схватился за голову. Рука легла над правым ухом и коснулась огромной шишки.

Это не похмелье. Я был…

Он был за рулём, и вёз Мелани обратно в Финикс.

Авария? Может, врезался во что-то, и его выбросило из машины? Мелани!

Боди повернул голову, застонав от очередного приступа боли. Фургона нигде не было. Не видно даже дороги. Боди стоял на коленях за изгородью. Справа от него находилась детская площадка. Повернув голову ещё немного, он увидел здание. Школа?

Где я, чёрт возьми, нахожусь? Что я здесь делаю?

Боди заставил себя осторожно подняться на ноги и постоять неподвижно, дожидаясь, пока закончится волна головокружения. Он вытащил из кармана носовой платок, высморкался, и бросил его на траву, после чего медленно прошёл через отверстие в кустах.

Оказавшись на тротуаре, он увидел перед собой узкую улицу с домами на противоположной стороне. Вдоль улицы были припаркованы машины, но фургона среди них не было. Слева, через квартал, пролегала оживлённая дорога с проносившимися через перекрёсток автомобилями. Напрягая память, Боди пошёл туда.

Я был в квартире Пен. Вместе с ней на диване. Мы поцеловались. О, да, мы поцеловались. Это было так…, а затем вошла Мелани. Она должна была быть спать, но не приняла таблетки. Ей нужно было всего лишь выпить эти проклятые таблетки. Пока я вёз её обратно в Финикс, она вела себя довольно странно. Сидела молча в задней части фургона. Я остановился, чтобы заправиться. Но что дальше?

Он вспомнил операцию с кредитной картой, но больше ничего.

Мы не врезались, иначе, где мой фургон?

Он осторожно потрогал шишку на голове.

Мелани… она могла меня чем-нибудь огреть? Наверное, оглушила меня пока я ехал. Я мог остановиться на светофоре, а она ударила меня, и перетащив на пассажирское сидение, села за руль.

Она и не думала возвращаться в Финикс.

Нашла школьный двор, выкинула меня из машины, и оттащила за кусты.

Чтобы всё это проделать, нужно не мало сил.

Говорят, психи…

Психи.

Она поехала к кому-то.

Уладить незаконченное дело.

Пен?

Голова Боди пульсировала.

Она поехала к Пен.

Нет, может, и нет. Возможно, она отправилась к Харрисону и Джойс. Тогда всё в порядке. Кому до этого есть дело?

Но что, если к Пен? Что Мелани с ней сделает?

Боди остановился на углу оживлённой улицы. Это был Бульвар Робертсон, как он и думал, и отсюда можно было увидеть автостраду.

Нужно предупредить Пен.

Он поднял левую руку, чтобы посмотреть на часы, но они исчезли.

Никакой возможности узнать, сколько он провалялся в отключке.