Эхо (ЛП)

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал сегодня для меня. Я хочу, чтобы ты подумал, где ты был до этого. Нет, не отворачивайся. Сейчас действительно важно, чтобы ты об этом подумал. А потом, может быть, мы сможем поговорить.

Прежде чем она смогла продолжить, в палату вошел доктор Вэйн Пастори. На нем был белый пиджак и светло-желтая рубашка. Черные блестящие волосы, которыми он так гордился, были зачесаны назад по моде прошлых лет.

— Так, так, так, это и есть тот самый дикий мальчик, о котором мне говорили. Как поживаешь, паренек?

Холли уставилась на него. Она терпеть не могла Вейна Пастори. С его резкими чертами лица, светлыми маленькими глазками и быстрыми движениями он напоминал ей ласку. Ей также не нравилась его репутация. Занимаясь научными исследованиями по генетике, он подделывал результаты опытов. Ему не было предъявлено официальных обвинений, но имя Пастори попало в черный список медиков.

Он подошел к кровати и протянул руку. Мальчик отпрянул от нее.

— В чем дело, сынок? Я только хотел проверить твой пульс.

— Его пульс нормальный, доктор, — произнесла Холли, пытаясь сдержать раздражение в голосе. — Так же, как температура и давление. Все эти данные есть в карте.

— Прекрасно. Если вы встанете, я его осмотрю.

— Я не медсестра, — отчетливо проговорила Холли.

Пастори посмотрел на нее, на его лице появилась натянутая улыбка.

— Извините, доктор. Я имел в виду, что мы, конечно, сделаем это вместе.

— Осмотр уже проведен.

Пастори дотронулся до кончика золотой ручки, выглядывающей из кармана его пиджака.

— Этот пациент находится под вашим покровительством, не так ли, доктор?

— Нет, не так.

— Понимаете ли вы, с чем мы столкнулись?

— Здесь находится мальчик, который пережил что-то ужасное. Мальчик, которому необходим покой и отдых.

— Тот, кого мы нашли, — продолжал Пастори, не слушая ее, — может оказаться единственным, кто остался в живых из Драго.

— У нас нет никаких оснований предполагать, что он из Драго, — возразила Холли. Но тут она заметила, что у мальчика задрожали губы.

— Это может быть, — сказал Пастори. — И подумайте, что для нас может означать, если он действительно один из жителей Драго. До сих пор никому не известно, что там произошло. Если мы нашли живого свидетеля… сколько можно сделать всего.

— Не рассчитываете ли вы забрать его с собой?

— Конечно же, нет. Я только говорю о значении медицинских исследований.

— Доктор, перед вами потерявшийся, испуганный мальчик.

— Возможно. Но я читал отчет помощников шерифа, которые доставили его сюда. Они заметили некоторые странности.

— Посмотрите на него, — предложила Холли. — Что необычного в нем?

Они вместе посмотрели на мальчика в кровати. Внезапно Холли почувствовала озноб. Не стали ли длиннее волосы, закрывающие его лоб? И его брови… она не помнила, чтобы они были такими густыми. А новая складка у рта? Она на мгновение отвела взгляд, затем снова посмотрела на мальчика. Наваждение исчезло. Она не позволит Пастори вносить смятение в ее ум.

Пастори наклонился над кроватью.

— Я не знаю, — медленно проговорил он. — Но что-то здесь есть.

— Он устал, — сказала Холли. — Мне кажется, вам лучше уйти.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Пастори первым отвел взгляд.

— Я ухожу, — произнес он.

Взглянув в последний раз на мальчика, он вышел из палаты.

Холли вернулась к кровати. Что это было, что показалось ей странным в его лице несколько минут назад? Сейчас он выглядел абсолютно нормально. Как бедный смущенный мальчик.

Радужное настроение, в котором для Холли начался день, было испорчено столкновением с Кьюленом и Пастори. Мальчик снова отдалился, и она сидела у его кровати, испытывая растерянность, когда вошел Гевин Ремси.

— Не пора ли нам поговорить?

Холли посмотрела на мальчика, который беспокойно спал.

— Вы хотите рассказать мне о моих правах или что-то еще?

— Послушайте, я просто стараюсь быть общительным.

— Причем настолько, что даже сказали Денису Кьюлену, что у нас здесь опасный преступник.

— Он заведующий больницей и вправе знать, зачем я здесь. Однако я допустил ошибку.

Холли глубоко вздохнула.

— Простите. У меня сегодня плохой день. Но не по вашей вине. — Она встала со стула. — В конце холла есть комната для отдыха с кофейным аппаратом. Пойдемте.

Они вошли в уютное помещение, где стояли удобные кресла и небольшие столики.

Холли опустила монеты в кофейный аппарат. Он налил дымящийся солоноватый напиток в два пластмассовых стаканчика. Взяв стаканчики, они сели за стол.

— Вы все еще не выяснили, кто он такой? — спросила Холли.

— Нет. Все еще нет. Я думаю, он мог прилететь на летающей тарелке.

— Это не смешно.

— Вы правы.

Они помолчали, отпивая маленькими глотками горячий кофе. Холли смотрела на него поверх своего стаканчика. Наконец она сказала:

— Могу я задать вам вопрос?

— Задавайте.

— Что вы здесь делаете?

— Жду, когда ваш ребенок придет в себя, чтобы узнать, что он делал в лесу.

— Нет. Я говорю о том, что вы делаете здесь, в Пиньоне?

— Каждый человек где-нибудь живет.

— Вам нравится быть шерифом округа с населением, которое можно вместить в колледж?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Я слышала, что вы выставляли свою кандидатуру на пост губернатора.

— Эти слухи были плодом фантазии моей бывшей жены и моего бывшего тестя.

— Фореста Ингрехема.

Ремси бросил на нее долгий взгляд.

— Да, именно он. Что вам еще известно обо мне?

— О, немного. Вы учились в университете, завербовались в армию, воевали во Вьетнаме, несколько наград, вернулись домой, окончили юридическую школу, женились на дочери Фореста Ингрехема, были избраны шерифом, получили развод.

— Однако. Интересно, у меня остались какие-нибудь секреты?

— Держу пари, множество. Но это не мое дело. Мне просто интересно, почему вы остались здесь?

— Мне здесь нравится. У меня были другие предложения. От департамента полиции Кливленда, Буффало и Джерси. Вы бы уехали из Ла Рейна в один из этих городов?

— Я, наверно, нет, — тихо рассмеялась она.

— Вот и хорошо.

— Почему вы стали полицейским? Вам нравится эта работа?

Выражение его лица стало жестким.

— Разумеется, мне нравится разгонять демонстрации студентов, обрушивая на них дубинку, и арестовывать вдов за неуплату налогов.

— О, я дотронулась до больного места?

— Да, — он тяжело вздохнул. — Простите. Лучше оставим эту тему.

— Я думаю, вы не хотите говорить и на личные темы.

— Вы угадали, — ответил он.

Они встали и выбросили свои стаканчики в мусорный контейнер у двери.

Ночью с мальчиком произошел перелом. Холли сидела на стуле у его кровати и смотрела телевизор.

— Я не знаю, как ты, — произнесла она, — но я устала. — Она поправила простыню вокруг мальчика и улыбнулась ему. — Увидимся утром. — Холли направилась к двери и обернулась "Черт, хотела бы я знать, как тебя зовут", сказала она сама себе.

— Малколм. — Это был сухой шелест, чуть громче шепота, но для Холли это было подобно крику.

— Малколм? — повторила она, с трудом сдерживая волнение.

Он кивнул.

— Хорошее имя. А мое ты помнишь?

Зеленые глаза смотрели на нее.

— Я Холли. Холли Лэнг.

— Холли, — так же чуть слышно прошептал мальчик.

— Правильно. А какое твое второе имя, Малколм?

Мальчик выглядел смущенным.

— Ладно. Сейчас это неважно. У нас есть одно имя. Для начала достаточно. Ты хочешь сказать что-нибудь еще?

Мальчик смотрел на потолок.

— Тогда все. Сейчас ты поспишь, а завтра мы продолжим.

Мальчик посмотрел на нее и снова кивнул. Холли покинула палату с видом победителя.

На следующий день она поднялась рано, стремясь к Малколму, но перед входом ее окликнула молодая женщина.

— Доктор, Кьюлен просил передать, чтобы вы зашли к нему, как только придете.