TESO DOS BICHOS (Курган двух тварей). Файл №307

— Нуда… заходите…

А в доме не так уж и темно, как оказалось. Справившееся с тучами солнце и сюда просунуло свои щупальца. На полу индейские коврики. На диванчике — скомканный плед ручной работы с туземными узорами. Стены увешаны фотографиями, на полках, подставках, стеллажах, стойках — какие-то малопонятные вещи от керамических тарелок до ритуальных ножей. Молдер немедленно впал в раж и с жадностью пятиклассника принялся исследовать этот домашний музей, оставив та долю Скалли нудные взрослые разговоры. Ладно.

— Доктор Билак, вы входили в состав экспедиции, которая привезла урну амару? — спросила Скалли, без труда надевая самую официальную и строгую маску из своего арсенала.

— Кто вам это сказал? — доктор все-таки сделал попытку очнуться.

— Мона Вустнер.

Доктор Билак как-то лихорадочно и сбивчиво взялся объяснять, что он с самого начала был против. У Призрака, кружащего по комнате, сложилось впечатление, что археолог говорит не со Скалли, а с кем-то другим, сидящим в углу комнаты. И доказать — что доказать? Свою непричастность или малышки Моны? — ему важнее именно этому четвертому молчаливому собеседнику. Фокс даже специально посмотрел в тот угол, куда косил глазами Билак во время своей горячей речи, но никого там не увидел. Что ж, доктору наверное виднее.

— Но вы были координатором у доктора Рузвельта, — Скалли тоже что-то складывала в уме, выстраивала стройную и понятную мозаику из с таким трудом добытых в бою кусочков. — Когда именно у вас начались с ним разногласия по поводу экспоната?

— Когда я посчитал, что он зашел слишком далеко. Когда перестали считаться с желаниями самих секона.

Молдер упрямо гулял по «музею», удалившись в соседний «зал» и не проявлял ни малейшего желания участвовать в разговоре. Скалли медленно закипала.

— Вы дали ему это понять?

— Да. Он не стал слушать.

— Скажите, а вы говорили от себя лично или от лица индейцев?

Молдер даже на носочки привстал, чтобы разглядеть что-то, особо ему приглянувшееся. Сейчас еще и язык вывалит от усердия, щенок-переросток.

Билак устало опустился на диван. То ли ему надоел разговор, то ли голова разболелась с новой силой, то ли он так отчаянно не выспался прошлой ночью… Интересно, что же вы делали прошлой ночью, доктор Билак? Но только Скалли открыла рот, чтобы поинтересоваться, Билак заговорил опять:

— Последние пять месяцев я жил среди секона. Я учился у них. Пытался вникнуть… Их культура настолько древняя, что нам и в страшном сне не приснится то, что они принимают за обыденность.

Скитания Молдера закончились в непосредственной близости от археолога и Скалли, но в разговор Призрак вступать еще не решил.

Скалли мрачно отметила про себя, что опять оказалась самой низкорослой в комнате. Не то? чтобы у нее был по этому поводу комплекс, но… Некоторые, кто повыше и поумнее — и более поднаторевшие в психологии, — могли бы и помочь, между прочим. «Чем прочим?» — вернули ей сонный взор, с видимым трудом оторвавшись от очередного экспоната.

— Очевидно, они тоже от вас чему-нибудь научились.

Скалли показалось, что доктор Билак сейчас улыбнется впервые за весь разговор, но археолог ответил совершенно серьезно:

— Да. Я учил их радостям американской бюрократии.

Молдер в этот момент рассматривал фото, на котором два человека над чем-то смеялись, сидя среди земляных куч на раскопках. Несмотря на явное сходство черт, один из них — белый — просто не мог быть тем привидением, что сидело перед Скалли и через силу отвечало на ее вопросы.

— Доктор Лыотон считает, что протест по поводу урны амару как-то связан с исчезновением Крега Хорнинга.

— Вы говорите — «исчезновение»…

О! Улыбнулся наконец. Лучше бы он этого не делал. Кривая усмешка о чем-то знающего, но не собирающегося делиться этим человека. Скалли не нравились ни усмешка, ни покрасневшие от недосыпа веки собеседника.

— … как будто ожидаете снова увидеть его живым.

— А как вы думаете, что с ним произошло?

— Вы не хотите знать, что я думаю…

И тут случилось чудо. Пора бы привыкнуть, конечно, но Скалли — законченная и декларируемая материалистка (чтобы, не дай бог, никто не догадался об обратном) и в чудеса не верит. Наверное поэтому они ее так изумляют. Итак, чудо. В разговор вклинился Молдер, присевший на край дивана возле Билака.

— Нет, мы очень хотим знать, — сказал он. — Нас очень интересует, что вы думаете.

Уф-ф, заговорила тяжелая артиллерия, возрадовалась про себя Скалли. Можно затаиться в окопе и перевести дух.

В комнате повисла пауза. Наконец, Би-лак решился. Опять покосившись в пустой угол, он сказал:

— Я думаю, что то, что случилось с Кре-гом Хорнингом — что бы с ним ни случилось — будет продолжать случаться, пока кости не вернут туда, где им место по праву.

Щелк! В мозгах Скалли сложилась картинка. Торопливость ее когда-нибудь погубит, но справиться с собой она почти не может.

— Позвольте вас спросить, доктор Би-лак, — по ее мнению вкрадчиво спросила она, — как далеко бы вы зашли, чтобы защитить права индейцев секона? Дальше письма в Госдепартамент?

Интерес Молдера испарился быстрее росы под утренним солнцем. Призрак опять смотрит сонно и потусторонне, пребывая то ли в трансе, то ли в тумане.

— Если вы думаете, что я это сделал, — не менее сонно и потусторонне объявляет Билак, — то вы просто дура.

Скалли мгновенно и окончательно звереет. Из-под официально-строгой маски дым валит клубами.

— Где вы находились вчера ночью? — давно заинтересовавший ее вопрос она все-таки ухитряется произнести без кровопролития.

— Я был дома, — послушно отвечает Билак.

— Один? — это опять вступает Молдер.

— Да, — отвечает Билак, и это единственный поспешный ответ из всех.

Скалли чуть не ляпает что-нибудь резкое. Ее вот-вот сорвет с нарезки.

— Ваше расследование — это просто трата времени, — вдруг произносит археолог. — Поверьте мне.

Скалли смотрит на Билака, Молдер смотрит на Скалли и приходит к выводу, что с предчувствиями у него все в порядке, и напарницу пора выводить отсюда, до того, как от доктора Билака в разные стороны полетят клочья и ошметки. Спускаясь по высоким ступеням лестницы, он удовлетворенно сообщает:

— Очень приятно встречать людей, которые действительно во что-то верят, верно?

— Ага, — злобно поддакивает еще не остывшая Скалли. — И готовых убить за это дело.

— Ты думаешь, что Билак подозреваемый? — удивляется Призрак.

— Нет, — «Я еще злюсь, не видишь, что ли?» — Я думаю, что он единственный подозреваемый.

И на чем ты основываешься? — не отстает напарник.

На том, что он не разбирается в политике, — начинает привычно препираться Скалли, — на его раздорах с доктором Лью-тоном, на симпатии к индейцам. И на отсутствии любого другого подозреваемого.

Хотя что-то все-таки у нее не складывается, потому что ее не распирает, как обычно, от удовольствия. Что-то ей там не нравится.

— Выглядел он не слишком хорошо, — озабоченно сообщил Молдер.

— Может быть потому, что вчера ночью он был очень занят убийством доктора Хорнинга? — мгновенно парировала Скалли. Но морщинка на лбу еще не разгладилась: шарики в ее голове вращаются с невероятной скоростью, прокручивая возможные сценарии и варианты. Любо-дорого посмотреть, как добросовестно человек работает. Ее бы энергию да в мирных целях…

— Можно я напомню тебе, что тела мы не нашли, как и ни единой улики, кроме лужи крови?.. — подкидывает еще пищи для размышлений Молдер и опять с интересом смотрит, что получится.

Получилось.

— Крови Крега Хорнинга, — уточнила Скалли. — Как ты думаешь, что он с ним сделал?

— Не уверен, что он вообще что-либо с ним делал,

— Ты думаешь, что Билак не виновен? — усмехнулась Скалли. — Что жертва была не убита, а сожрана мифическим духом ягуара?

Молдер просиял.

— Верно, Скалли. Давай попробуем и эту версию, — радостно сообщил он, усаживаясь в машину.