Чёрный полдень

— Пока нет. Но был весьма близок к этому. — Он протянул к ней руку ладонью вверх. — Хочешь поглядеть? — Его глаза сверкали.

— Конечно, Красавчик. — Мелисса улыбнулась и положила свою руку на его ладонь.

Вкус темняка усилился, пронзив ее кислотой и электричеством, как будто она поцеловала старый автомобильный аккумулятор, еще сохранивший часть заряда. Резкий, ядовитый, он заглушил все пресные оттенки собрания.

Мелисса почувствовала новую уверенность Рекса, уверенность хищника, и его беспокойство из-за того, что темняк мог захватить контроль над ним, и угасающий гул его дикого преображения. Мелисса поняла, что Рексу кто-то угрожал, что кто-то был настолько тупым и наглым, чтобы… Вот ведь мелкий мерзавец!

И было там что-то еще… неожиданный рой воспоминаний на поверхности бурлящих мыслей Рекса. Там уже не было вкуса темняка, это было нечто пугающее, но человеческое.

Мелисса отдернула руку и уставилась на линии на собственной ладони, озадаченная странными образами: гремучая змея, разрубленная пополам чьим-то отцом на заднем дворе, ядовитые зубы крепко сжаты в смертельной агонии. Половинки змеи еще добрых полчаса извиваются по обе стороны лопаты, как будто пытаясь воссоединиться и отомстить.

Мелисса моргнула.

— Кто-то боится змей?

— Тимми Хадсон. — Рекс улыбнулся, продемонстрировав избыток зубов. — Очень боится.

Она тряхнула головой.

— Что за черт?

Рекс невидящими глазами уставился на шаткую акробатическую пирамиду, построенную болельщицами. Его мысли были заняты летописями полуночников и древней памятью темняков, обретенной им против воли.

— Ты ведь знаешь… ну, как некоторые темняки используют против нас образы из наших кошмарных снов?

— Конечно, я знаю, Рекс. — Каждую ночь Мелисса чувствовала вкус этих древних тварей, живущих в пустыне. И своими глазами видела, как они меняют форму, превращаясь в червей, пауков, слизней и прочую гадость. — Именно поэтому они постоянно напускают на тебя тарантулов.

— Да, тарантулы… — Рекс задумчиво кивнул. — Так вот, Тимми Хадсон прикопался ко мне в коридоре. А он, как выяснилось, боится змей. Еще с раннего детства — его отец как-то раз убил гремучку и привел Тимми посмотреть. Поэтому я стал… немножко змеем.

Он посмотрел на Мелиссу и на мгновение высунул кончик языка. А потом улыбнулся.

Мелисса заметила, что его нижняя губа треснула, на подбородке засохла размазанная капелька крови. Она протянула руку и коснулась лица Рекса, ощутив угасающее напряжение в мускулах нижней челюсти.

— Ладно, Красавчик. Но как ты это узнал? Насчет Тимми? Вы с ним никогда не были друзьями, чтобы доверять друг другу тайны.

Рекс покачал головой.

— Я просто знал.

— Но как, Рекс? Из нас двоих телепат — я, не забыл? Так каким образом ты умудрился заглянуть в чужой кошмар?

Он снова отвернулся и стал смотреть на футболистов невидящим взглядом. От него исходила спокойная уверенность в себе, такая мощная, какой Мелисса в нем никогда не ощущала, по крайней мере вне тайного часа. Но эта его сила была приправлена горькой дрожью сомнения, горше, чем осадок чая Мадлен. Мелиссе вспомнился один молодой водитель-дальнобойщик, мысли которого она однажды почуяла, — парень впервые в жизни ехал на восемнадцатиколесном монстре, один, без напарника; он был опьянен мощью машины, но при этом отчаянно боялся, как бы эта громадина не слетела с дороги.

Наконец Рекс ответил:

— Так, как это делают темняки.

Собрание тянулось, кажется, целую вечность. Уже были сделаны объявления насчет ярмарки домашней выпечки, мойки автомобилей и представления школьного драмкружка. Были подняты флаги команды. Члены шахматного клуба, выигравшего последние окружные соревнования, получили свою порцию аплодисментов — снисходительное признание того, что быть умным тоже, в общем, неплохо. Задор собрания постепенно сошел на нет. Даже болельщицы уже подрастеряли энтузиазм, их разноцветные помпоны печально обвисли.

Пришло время скандирования.

— Талсу — бей! Талсу — бей! — начал директор школы, низкорослый и оттого смахивающий на гнома.

Он отступил от микрофона, взмахивая жалким кулачком в ритме слов. Хор голосов постепенно набирал силу, становясь все громче и громче, пока наконец вся школа не задрожала от выкриков.

Этот ритуал, по идее, должен был заразить футболистов «боевым духом школы», превратив группу семнадцатилетних оболтусов в чемпионов.

И, что самое смешное, это работало. Достаточно было взглянуть на лица игроков: они и впрямь загорались уверенностью, как будто собравшаяся в зале толпа действительно передавала свою силу горстке пацанов с тупыми лицами. Мелисса подозревала, что тот, кто придумал эти собрания, знал, как работает телепатия.

В прошлом это были самые жуткие минуты для Мелиссы — все, кто был вокруг, объединялись в скандировании, каждая нить отдельных мыслей вплеталась в животные императивы толпы: «Не отбивайся от стада. Чем нас больше, тем безопаснее. Затопчем врага. Талсу — бей».

Мелисса смотрела на кулаки, взлетавшие и опускавшиеся в едином ритме, слушала топот ног. Даже болельщицы перестали окружать себя силовым полем презрения, слившись в едином порыве с толпой. Новенькие скандировали с серьезными лицами, забыв строить глазки болельщицам. Даже Джессика Дэй и Летун присоединились к остальным: сначала они только притворялись, но в итоге и их захватил энтузиазм толпы.

Мелисса несколько раз судорожно втянула носом воздух. Все это собрание просто большая хохма, напомнила она себе. Толпа не понимает, что делает, и ни один из тех, кто собрался в зале, не может соперничать по ментальной силе с Мелиссой. Ну подумаешь, они воспользовались бессмысленной игрой в мячик, чтобы объединиться. Это еще не делает их сильнее.

Постепенно Мелиссе удалось взять себя в руки, и она заметила, что Рекс тоже принюхивается: крылья его носа трепетали, веки подрагивали. Ритмичный гром голосов и его заставил встревожиться.

— Это похоже на охоту, — прошипел он. — Вот так же они настраивались в прежние времена…

Мелисса коснулась руки Рекса, и на одно ужасающее мгновение ощутила толпу так, как ощущал ее он. Маленькие человеческие существа, слабые и хрупкие… но как их много! Когда-то, в глубокой древности, люди использовали ритуалы вроде этого, чтобы одолеть страх перед темняками. А потом они начали охотиться на хищников, стаи людей вооружились огнем и хитро обработанными, заостренными камнями.

Однажды людям повезло: охотники поймали молодого темняка, считавшего себя неуязвимым. И навсегда избавились от тех глубинных страхов, что позволяли хищникам властвовать в этом мире. Темняки до сих пор хранили память о тех днях, когда для них все начало меняться к худшему. Люди постепенно набирались уверенности и смелости. В наглости своей они выцарапали на скалах и в грязи изображения одержанных побед — первые ненавистные темнякам символы их власти.

Мелисса отдернула руку, обожженная этими воспоминаниями.

Возможно, собрание все же нечто большее, чем просто прикол. В конце концов, школа не так уж отличается от первобытного племени, или стаи, или группы охотников.

Рука Рекса дернулась. Он боролся с той частью себя, которой хотелось сбежать.

— Тебе надо уйти? — шепотом спросила Мелисса.

Он мрачно качнул головой.

— Нет. Это важно. Нужно научиться владеть собой.

Мелисса вздохнула. Иногда Рекс вел себя как полный идиот.

Она часто вспоминала фразу, прочитанную когда-то на стене в душевой: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее». И теперь, видя капельки пота, выступившие на верхней губе Рекса, она понимала, что он совершает ту же самую ошибку, что и девица, написавшая те слова на стене.

Далеко не все сделает тебя сильнее. Можно выжить, но остаться калекой и до конца жизни дрожать от страха. Иногда куда лучше просто сбежать, удрать, смыться. Или, по крайней мере, попросить о помощи.

Мелисса решительно взяла Рекса за руку, преодолела его попытки вырваться и проделала старый трюк телепатов: заглянула глубоко себе в душу и нашла там укромный уголок, известный ей одной. Этому фокусу ее научила Мадлен. Успокоившись, Мелисса закрыла глаза и погрузилась в мысли Рекса, мягко вытолкнув из его сознания шум толпы.