Тролльхеттен

И он такого нашел. Дивер, в миру — Михаил Васильевич Севрюк, первую половину своей жизни провел в вооруженных силах, дослужившись до звания старшего лейтенанта. В один не очень прекрасный день он был командирован в Афганистан, где в еще более не прекрасный день получил осколочное ранение в голову. После локального подвига, совершенного бригадой войсковых лекарей, Севрюк выжил и вскоре был комиссован по причине своего ранения.

Оказавшись на гражданке, он, образно говоря, направил стопы к своим корням, то есть вернулся в свой родной город, который за время его отсутствия разросся и сильно похорошел. Как и всякий бывший военный, оставшись не у дел, Севрюк начал пытаться подыскивать себе дело. Поработал и ночным сторожем, и грузчиком тары на местном вокзале и еще несколькими подобными приработками, после чего натолкнулся на Геннадия Скворчука, начинающего дельца, который организовывал свое дело. Скворчуку (который был замешан не в одной темной махинации) позарез требовался охранник из числа знающих, и потому порядком опустившийся, но не утративший воинской сноровки Михаил пришелся как раз ко двору. За немалые по тем временам деньги он был поставлен охранять один из офисов фирмы. Работка была спокойная, клиенты не нарывались, к тому же работал он среди бела дня, так что со временем Севрюк расслабился и, наконец, ощутил себя нужным.

Средь бела дня и произошел беспрецедентный по своей наглости налет, произведенный, кстати говоря, подручными бодро взбирающегося по лестнице власти Босха. Десять человек преспокойно зашли в заведение через парадную дверь и открыли ураганную стрельбу по всем внутри находившимся, в числе которых оказался и сам Скворчук, имевший несчастье не сойтись с Босхом во мнениях. Приехавший наряд милиции констатировал двенадцать трупов, одним из которых посчитали сначала и Севрюка. И только когда он из последних сил приподнялся и сквозь залепившую его лицо кровавую маску простонал что-то непристойное, опешившие стражи порядка поняли, что в этой мясорубке кто-то остался жив.

Севрюка тяжело ранили. В голову. В двух сантиметрах от предыдущего ранения. После произнесенных нелестностей в адрес милиционеров Михаил впал в кому и не выходил из нее два месяца, несмотря на второй локальный подвиг, произведенный на этот раз врачами из Центральной городской больницы. По истечении двух месяцев, когда его уже хотели отключить от системы искусственного дыхания, Севрюк неожиданно ожил, до смерти испугав молоденькую медсестру. Она потом рассказывала матери, что когда этот ни на что ранее не реагирующий больной резко сел на кровати и уставился на нее налитыми кровью глазами, ей показалось, что перед ней вовсе и не человек.

Севрюк ожил, но при этом — совсем другим человеком. По его собственному утверждению он стал слышать голоса, видеть ауры, и проявил недюжинные способности к ясновидению, которые, впрочем, подтвердить толком не мог.

Поняв, что это знак, и более не медля, он купил лицензию практикующего колдуна, заплатил все причитающееся и после долгих раздумий взял себе имя Дивер, которое якобы имеет множество значений на различных мертвых языках. На самом деле, он выбрал его исключительно потому, что оно хорошо звучало.

Дело пошло хорошо, и никогда ранее не питавший склонности к аферам, новоиспеченный Дивер вдруг понял, как легко зарабатывать деньги на человеческой глупости. Он разжился еще парочкой новых титулов, отпустил бороду для солидности и даже дал объявление в газету. Довольно скоро он стал достаточно известен, и к нему валом повалили страждущие. Дивер снимал порчу, рассказывал о пропавших людях и давал практические советы по изгнанию барабашки.

Видя под боком такое процветание, Севрюком очень заинтересовались Босховские бандиты, а также представители Ангелайевой секты, у которых колдун отбивал хлеб. Но, обладая каким-то действительно сверхъестественным чутьем, Михаил Васильевич, всегда ускользал буквально за минуту до прихода нежелательных визитеров.

Со временем все утряслось, и Севрюк из снимаемой однокомнатной квартирки переехал в маленький кирпичный домик с длинной трубой и резными ставнями. Домик этот топился газом, а во встроенном гараже обреталась теперь его, Дивера, машина.

Именно в этот период расцвета благосостояния к нему и пришел Влад с необычной, но довольно интересной просьбой. Скорее ради игры, чем серьеза, Севрюк начал посвящать Влада в подробности своего ремесла, от души украшая его своими фантазиями, а потом заходился от смеха, читая свежий выпуск «Замочной скважины». Диверовы придумки проходили сквозь лабиринт воображения молодого журналиста и там обрастали совершенно невероятными подробностями. В конечном итоге, оба были довольны, и постепенно Михаил Васильевич так втянулся, что с удовольствием посещал вместе с Владом аномальные местечки, дабы обеспечить будущую статью особенно душещипательными комментариями. Денег не требовал и занимался этим исключительно для души, что не так уж часто встречается в наше время.

Вот и в этот раз, подумав о вычищенной от крови площадке перед Дворцом культуры, Сергеев, не колеблясь, отправился к Диверу. Тот воспринял идею похода с обыкновенным своим энтузиазмом.

До сих пор Влад Сергеев так и не смог понять, настоящий ли Севрюк медиум или хитро притворяется. Несмотря на частое хождение по якобы аномальным местам, тот так и не дал возможности это проверить. Временами, бывая у колдуна дома, Владислав замечал множество оккультных изданий, неряшливой стопкой громоздящихся на письменном столе. И неясно было, то ли Севрюк читает их для сравнения со своими собственными изысканиями, то ли просто черпает из них умные метафизические термины.

Вполне возможно, что он делал и то, и другое.

— И похолодает, — сказал Дивер с какой-то обреченностью.

Они на полминуты остановились возле Старого моста, глядя на открывавшийся отсюда вид. Мелочевка текла мимо, и видно было, как она, извиваясь и прокладывая себе путь через обильно зеленевшие берега, в конце концов, разливается широкой запрудой возле самой плотины. Высокие белые дома левого берега создавали резкий контраст с крошечными избушками дачников, что робко прятались в буйной зелени. Где-то там, по слухам, случился грандиозный провал, в котором полностью исчез дачный участок. В общем-то, ничего удивительного, если учесть, сколько подземных пустот находится под городом. Просто одной подземной пещерой стало меньше, только и всего.

Вон и входы их виднеются, вернее то, что осталось от этих пещер: желтоватые, похожие на бивни мамонтов, известняковые отложения выпирают из темно-серой земли. Если покопать глубже, обнажится и узкий темноватый ход, ведущий вниз в путанный и корявый лабиринт заброшенных штолен. Влад хорошо знал места, где входы отрыты неизвестными энтузиастами. Все они находились ниже по реке, прячась в лесном массиве. И почти все были на правобережье.

Неопрятного вида полоса земли у самой реки — Степина набережная, сейчас почти пустовала. Только одна, неопределяемая из-за расстояния, фигурка сидела в том месте, где серая почва соприкасалась с обильно зеленеющим склоном повыше.

Впереди улица Центральная ровным проспектом достигала реки, взбиралась на мост (попутно теряя две крайние полосы), и сходила с него уже разбитой двухполосной дорожкой, сразу круто уходящей вправо и взбирающейся на обрыв. Не имевшая официального названия, дорожка эта в народе величалась Береговой кромкой.

Река текла лениво, не торопясь проходила под мостом, морщилась только недовольно от ветра. Одинокий лодочник медленно плыл по самой ее середине. Видно было, как ветер треплет его одежду. Гребец налегал на весла, возможно, в попытке согреться.

Подняв воротники, Влад и Дивер прошли через мост, слушая, как ветер гудит в дырах бетонного сооружения. Вездесущая пыль была и здесь, носилась вдоль дорожного полотна, иногда закручиваясь в сероватые смерчики. Эти пылевые призраки возникали ниоткуда, кидались в лицо, но не долетали, рассыпались и оседали на дорогу мелкими частицами. В бесцветном небе реяла одинокая речная чайка. Лениво взмахивая крыльями, она зависла на одном месте, чуть качаясь из стороны сторону. Казалось, она отдыхает, распластавшись на гигантском невидимом куполе, который заменял собой небеса.