G.O.G.R. (СИ)

- Надо искать других свидетелей! – постановил Недобежкин.

К сожалению, живых свидетелей тут, в этом «вокзале для усопших» не оказалось, а общаться с духами гипнотизёр Ежонков ещё не научился. Поэтому Недобежкин остановил своё шальное движение посередине препараторской, около пустого стола и задумался. Пётр Иванович и Ежонков остановились тоже и дожидались, пока начальник примет своё авторитетное решение.

Врач под ногами Недобежкина неожиданно пошевелился, а потом – заглушил блеяние и выплюнул два сногсшибательных слова:

- Вопросов… нет.

«Вопросов нет». Эти слова прозвучали заклинанием. Пётр Иванович аж подпрыгнул, когда услышал их, а Недобежкин даже закашлялся.

- Фашистские агенты! – обрадовался Ежонков. – Я же говорил! А ты, Васёк, ты просто… амбал! Умеешь только бегать и махать пистолетиком, а чтоб подумать… Я тебе говорил, попросить у них, чтобы они его вскрыли! А они у тебя динамо прокрутили, а он ушёл!

- Всё! – рубанул рукою воздух милицейский начальник и сделал решительный шаг к двери, отпихнув Ежонкова. – Едем назад и занимаемся этим нашим Никанором. Ежонков, работка для тебя: пушить его будешь, хочет он этого, или нет. Серёгин, звони гаишникам – пускай перекроют дороги и проверяют у всех документы и багажник. Мы их из Донецка не выпустим!

====== Глава 121. Хождение по мукам. ======

1.

Поведение человека по имени Мурзик очень удивило Смирнянского. Обычно Мурзик – он никогда не говорил, как зовут его по-настоящему – за деньги готов был раскрыть любой секрет. Заплати – и ты сможешь узнать всё, что известно Интерполу. Однако узнав о том, что придётся распространиться насчёт Никанора Семёнова – Мурзик проявил стойкую тенденцию к залеганию на дно. Он начал буровить некую чушь, пытаясь отбояриться от Смирнянского, и тогда Смирнянский понял, что пришла «весёлая пора» действовать решительно. Смирнянский убедил Мурзика не залегать на дно с помощью весьма и весьма веского аргумента.

- Знаешь, Мурзик, я давно тебя пробил и записал на бумажечку твоё имя, фамилию и отчество, – уверенно, как ледокол, сообщил Смирнянский Мурзику в трубку телефона. – И, если ты, родной, вздумаешь пойти на попятные и спрятаться от меня – я кукарекну твоему начальству, какой ты честный. Ну, как, Мурзик, согласен?

- Ууу, – глухо ухнул на том конце провода Мурзик. – Ыыыы…

- Мычишь? – нахально осведомился Смирнянский, жёлчно похихикивая.

- П-подожди, – промямлил, наконец, Мурзик, подавляя мучительное болезненное заикание, которое у него внезапно открылось. – Я… я…

- Я, я, дас ист фантастиш! – хохотнул Смирнянский по-немецки с хохляцким акцентом. – Сливаешь Никанора Семёнова?

- Если… Ну, меня тогда самого сольют… в клозет… – мямлил Мурзик, явно продолжая отказываться от сотрудничества.

- Ну, если не будет Никанора Семёнова – тебе засветит тот же клозет, только ещё раньше, – авторитетно пообещал Смирнянский. – Потому что я кукарекну. Ты не думай, родной, что я просто так колеблю воздух. Я никогда не бросаю слов на ветерок, усёк, Мурзик?

- У-усёк… – пробухтел Мурзик, явно задумавшись. – Бу-будет тебе Никанор Семёнов… Только не сливай меня начальнику, ладно?

- Быстрее работай! – подогнал Мурзика Смирнянский, поняв, что этот субъект угодил к нему на удочку. – Либо завтра ты сливаешь мне Никанора Семёнова, либо я сливаю тебя твоему начальству – одно из двух, и третьего не дано.

- Хо-хорошо… – пролепетал Мурзик и поспешил слезть с телефона.

«Хы-хы!» – хохотнул про себя Смирнянский, радуясь «великой победе» над Мурзиком и, опустив трубку на рычаг, закинул ногу на ногу. Смирнянский блефовал по-чёрному: он никогда не пробивал Мурзика, не имел понятия о том, что там у него за имя, за фамилия и за отчество, и в глаза не видел его начальника. Даже если бы Смирнянский очень-очень сильно захотел – он не смог бы никому ничего кукарекнуть. И сейчас Смирнянский сидел и радовался тому, что смог взять интерпольщика Мурзика на понт.

Уезжая в морг на выручку Серёгину, Недобежкин прогнал Смирнянского из отделения, опасаясь того, что тот чего-нибудь там натворит в его отсутствие. Смирнянский вернулся домой, в свою Богоявленку, в свой шаткий, но не валкий домик и сидел на своём родном стареньком клетчатом диване перед своим советским телевизором. Договорившись с Мурзиком, Смирнянский почувствовал себя победителем львов и великанов. Поэтому он и решил поблагодарить себя за храбрость и съесть припасённый в холодильнике балык. Он поднялся с дивана и двинул стопы на кухню, но внезапно застопорился посреди коридора. «Игорь, ты сохранил мой дневник?» – слова того условного Никанора Семёнова, который устроил катавасию в отделении Васька́ Недобежкина, свалились с небес и стукнули его по макушке. А ведь, правда – настоящий Никанор Семёнов перед уходом на пенсию подарил Смирнянскому свёрток. Смирнянский не видел и не знал, что именно лежало в этом свёртке, потому как на нём было написано: «Открыть после моей смерти». Свёрток мирно спал, ожидая своего часа, в картонной коробке под кроватью Смирнянского…

Вообще-то Смирнянский думал, что Никанор Семёнов давно уже отодвинулся в мир иной – слишком уж он был стар, чтобы жить дальше. Смирнянский давно бы уже открыл этот свёрток – если бы не забыл о нём напрочь. Кажется, пора открыть его сейчас, пускай даже Никанор Семёнов и жив. Если в свёртке его дневник – он может пролить некоторый свет на невероятную жизнеспособность своего хозяина…

Смирнянский засунулся под свою кровать по пояс и нашёл коробку. Вытащив её, покрытую серою пылюкой, на ковёр, Смирнянский смахнул крышку и заглянул внутрь. Сверху лежал его суперсовременный ноутбук – да, Смирнянский прятал своё дорогостоящее чудо техники в таре из-под ботинок. Убрав его, Смирнянский увидел на дне коробки хлам, влагопоглотитель, кое-какие деньги и всё. Свёрток исчез.

«Чёрт, куда я его запёр?» – удивился Смирнянский, который никогда ничего не прятал ни среди белья, ни в буфете, ни за печкой, ни под ванной, а только тут, в этой коробке. Смирнянский, конечно, обыскал шкафы, кухню, ванную… Нет, не прячет он ничего ни в шкафах, ни в ванной. «Украли!» – это единственное, что мог подумать Смирнянский об исчезновении свёртка. Но кто? Когда? Как?? Смирнянский не впускал в дом гостей – только Недобежкина – даже Ежонкова того, и то не впускал. Залезли воры? Нет – они ноутбук и деньги бы забрали, а свёрток порыжелой от времени бумаги даже не заметили бы. Смирнянский нахмурился, прошёлся по комнате вокруг поруганной коробки, и тут его поразила вторая огнедышащая догадка. Свёрток уже никогда не найдётся: его похитили бандиты из «чёртовой банды», а самого Смирнянского наградили «звериной порчей»! Видимо, да – настоящий Никанор Семёнов был с ними круто завязан. Жаль, Недобежкин Кораблинского отпустил! Забьётся теперь этот Кораблинский в нору – не выкуришь! Трус этот Кораблинский – Смирнянский сразу понял, что «прославленный майор» – буквоед и трус. Когда Кораблинский был забацан в Грибка и «камлал» – Сидоров там что-то такое рассказывал, что он когда-то бил подследственных на допросах. Надо бы как-то это раскрутить, добиться, чтобы Кораблинского самого отправили под следствие, и тогда можно будет вспушить его по полной программе. Смирнянский пожалел о том, что больше не работает в СБУ, а то мог бы сам вспушить Кораблинского. Придётся просить Недобежкина, а ещё хуже – Ежонкова…

2.

Стоило Недобежкину переступить порог своего кабинета – он сразу принялся за работу. Милицейский начальник не знал суббот – для него выходные наступали тогда, когда заканчивались все дела. Дел было по горло – и поэтому Недобежкин проигнорировал сегодняшнюю субботу и, наверное – нет, не наверное, а точно – проигнорирует воскресенье.

По приказу начальника Пётр Иванович связался с ГАИ, хотя не очень-то и надеялся на то, что гаишники смогут поймать «верхнелягушинского чёрта».

- Вот что, Серёгин, вызвони-ка Синицына! – отдал новое распоряжение Недобежкин, едва Пётр Иванович, переговорив с гаишниками, повесил трубку. – Поспрашиваем его ещё про ГОГР и Америку.