Коллекция (СИ)

Кира удивленно приподняла брови, потом вкрадчиво спросила:

— Если же вы мало с ней общались, то откуда же взялась неприязнь к ней таких размеров, что даже на нас со Стасом, ее внуков, смотрят, как на отпрысков Медузы-Горгоны?!

— Это уже давно не так, — мягко сказала Софья Семеновна. — А в первые дни это происходило больше по инерции, да и делали это только те из нас, кто насквозь суеверен. Остальным же было просто любопытно, не более того.

— Я правильно улавливаю? — Кира взглянула на Вадима Ивановича, который сидел, согнувшись и свесив руки между колен. Он пожал плечами и неопределенно покачал головой, потом отвернулся. Ей показалось, что «майор» теперь выглядит подавленным. Расспросы о Вере Леонидовне явно пришлись ему не по душе.

— Видишь ли, Кира, твоя бабушка вела… несколько странный образ жизни, — негромко произнесла пожилая женщина. — Ты можешь возразить, что странность — не порок, но дело не в этом. О мертвых не принято говорить плохо, но твоя бабушка не была хорошим человеком. И дело не в том, что она была излишне склочной или излишне любопытной. Она слишком презирала людей и в то же время слишком ими интересовалась. Это очень плохое сочетание. И неудивительно, что остальные ее невзлюбили.

— Это слишком обтекаемое объяснение, — Кира холодно посмотрела на нее, машинально стягивая на груди куртку. — Честно говоря, это вообще не объяснение. Я хочу знать, что такого она сделала!

— Возможно, она ничего не сделала, — Софья Семеновна коротко вздохнула. — И это-то и плохо.

— Вы говорите непонятно!

— Иногда позволять совершаться чему-то плохому гораздо хуже, чем делать это самому, — глухо сказал Вадим Иванович, после чего содрогнулся всем телом, и у него вырвался хриплый вздох. Он схватился рукой за край скамейки, и Софья Семеновна с удивительным для ее лет проворством метнулась к нему и схватила за плечо.

— Вадик! Что?!

— Ничего, ничего, — пробормотал «майор», выпрямляясь. — Уже прошло. Бывает, прихватывает… верно, дождь завтра будет. Все в порядке.

Кира смотрела на него виновато и испуганно, и Вадим Иванович неожиданно похлопал ее по руке.

— Говорю же, все в порядке, так что нечего так таращить глаза! До свидания, Софья Семеновна.

Та кивнула и послушно пошла к подъезду. За ней неотступной тенью следовал Лорд, озиравшийся по сторонам, словно заправский телохранитель, и Кира, проводив их взглядом, подумала, что Софья Семеновна права — ей действительно некого бояться. Вадим Иванович начал медленно подниматься со скамейки, опираясь на трость, и Кира поспешно вскочила и подхватила его под руку, но «майор» тут же сердито высвободился.

— Что за глупости?! Прекратите сейчас же!

— Вы помогли мне, почему же я не могу помочь вам?! — пальцы Киры снова сжались на его руке, и на этот раз Вадим Иванович не стал ее выдергивать. — Я вас провожу.

— Еще не хватало!

— Вам только что было плохо, я же видела. Я хочу убедиться, что вы нормально дошли. Не думайте, что я это делаю ради вас — я делаю это исключительно ради собственного спокойствия. Не ломайтесь, Вадим Иваныч — я же не предлагаю донести вас на руках!

— А вот бы было здорово, наверное, — задумчиво пробормотал он и двинулся к своему дому. — Особенно посмотреть на это со стороны.

— Не обольщайтесь, — буркнула Кира, идя рядом и продолжая держать его под руку. Потом осторожно спросила:

— Вадим Иваныч, вы простите, но мне показалось, что мои расспросы… были вам очень неприятны. Моя бабка… она что-то вам сделала?

— Мне? — «майор» странно усмехнулся, и в этот момент Кира бы дорого дала, чтобы увидеть выражение его лица и особенно глаз. — Трудно сказать. И трудно назвать это глаголом «сделала»… Кир, зачем вам это надо, а? Вас беспокоит соседская неприязнь, так на вас с братом она не перенеслась, а любопытство — все это постепенно пройдет. Все дурное уходит вместе с дурным человеком… как правило, просто некоторые в это не верят.

— А вы? — быстро спросила она. — Вы верите?

— Не придавайте значения тому, из чего половина — преувеличение, а другая половина — выдумка. Если что-то ушло, то оно ушло. А если что-то осталось, то оно спит, и до вас ему нет дела. Не будите его. Просто живите.

— Вы тоже говорите загадками, — сказала Кира с печалью, которой сама не ожидала. Вадим Иванович остановился.

— Все, пришли. Уж до квартиры я сам дойду… Вам следует следить за собой, Кира, а то в следующий раз и отпор не сможете дать. Ешьте в обед хоть что-нибудь нормальное, а то совсем захиреете на своих клубничных йогуртиках.

Кира изумленно распахнула глаза.

— Откуда вы…

Вадим Иванович небрежно отмахнулся.

— А теперь возвращайтесь. Я буду смотреть, пока вы не зайдете в подъезд.

— Ну и провожалки! — она невесело рассмеялась, потом протянула руку, и «майор» с кривой усмешкой пожал ее, продолжая стоять в тени и не двигаясь в бледный прямоугольник света перед открытой подъездной дверью. — Ну, тогда до утра. Хотя вы…

— До утра! — перебил ее Вадим Иванович и повелительно махнул рукой. — Идите!

Кира резко развернулась и пошла прочь, чувствуя, как в ней снова поднимается раздражение. В сумочке запищал-завибрировал телефон, она сердито выхватила его и, увидев на дисплее домашний номер, нажала на ответ, коротко бросила: «Уже иду!» — и отключила, даже не выслушав ответ Стаса. Сейчас ей было не до него.

Она думала о том, что может связывать Софью Семеновну и «майора». Вряд ли только посиделки во дворе. Старушка явно относится к Вадиму Ивановичу очень тепло, но при этом она, кажется, еще и что-то о нем знает — что-то особенное.

Она думала об их странном разговоре.

Она думала о человеке, который тряс ее возле трансформаторной будки.

И еще она думала об одном из вопросов, на который «майор» так толком и не ответил, хотя Кира была уверена, что ответ на него — положительный.

И из этой уверенности появилась еще одна мысль — неожиданная, четкая и окончательная.

Она ненавидела Веру Леонидовну Ларионову.

Она была рада, что та умерла.

Когда Кира открыла дверь, Стас был в прихожей. Он сидел на корточках, завязывая шнурок на ботинке, и когда Кира захлопнула за собой дверь, посмотрел на нее рысьими глазами.

— Ты куда это собрался?

— Тебя встречать, куда еще?! Тебе известно, сколько времени?! — Стас сбросил ботинок и выпрямился. Кира ответила ему холодным взглядом.

— Не повышай на меня голос! Я, между прочим, совершеннолетняя, и могу гулять, сколько мне вздумается!

— Ты чего? — недоуменно спросил Стас, делая шаг назад и засовывая руки в карманы брюк.

— Ничего! Почему я постоянно должна перед тобой отчитываться и бежать домой, едва сядет солнце! — Кира раздраженно швырнула куртку на вешалку, куртка упала, и она, ругнувшись, наклонилась, чтобы ее поднять.

— А разве ты передо мной отчитываешься? Кир, если у тебя плохое настроение, то не надо его на меня переносить!

Он дернул плечом, развернулся и ушел в свою комнату. Кира потерла ноющее подреберье и вздохнула. Вот вам и родственные связи! Обидеть Стаса было так же просто, как и ее саму, разозлить же — еще проще. Она надела тапочки и прошла в столовую. Стаса там не было. Он обнаружился в гостиной сидящим в кресле, которое медленно кружилось, и глядящим в потолок. По телевизору с выключенным звуком шел какой-то заурядный ужастик, и девица в аккуратно и умело разодранной одежде раскрывала рот в беззвучном вопле, вжимаясь в угол и глядя на надвигающегося убивца с окровавленным топором. Убивец, как и положено, имел зверское выражение лица, но глаза у него были усталыми и тоскливыми, словно у работяги под конец тяжелого рабочего дня. Казалось, ему все это до смерти надоело, и, зарубив девицу, он зашвырнет топор подальше и отправится пить пиво.

— Что за гадость ты смотришь! — укоризненно сказала Кира. Стас не отреагировал, точно его вообще не было в комнате. Она взяла пульт и переключила канал, увидела радостную толпу, размахивающую оранжевыми флажками, переключила дальше, но там оказалась Юлия Тимошенко с неизменной косой-бубликом вокруг головы, на следующих каналах была сплошная реклама. Кира поморщилась и вернула на экран убивца с топором. — М-да, беру свои слова обратно. Стас, ну не дуйся. Просто я очень устала. Извини.