Святыня

— В этом нет ничего плохого.

Фенн покачал головой.

— Нет. Но подожди — и увидишь, как все начнут соревноваться, кто расскажет журналистам, собственную историю. Что знали Алису Пэджетт с детства, что раз в неделю она приходила к ним в лавку покупать сласти, что они доводятся ей троюродными братьями и внучатыми племянниками, как их неприятности моментально улетучивались, когда они проходили мимо церкви Святого Иосифа, как у них исчезала мигрень, когда Алиса им улыбалась. Ты думаешь, чековая книжка журнализма — это отточенная фраза, но подожди — и увидишь, как много личных рассказов о бенфилдских чудесах продадут газетам И погоди, ты узнаешь, сколько у семейства Пэджеттов окажется «близких» друзей, и все будет сдобрено интимными подробностями их частной жизни. Весь облик поселка изменится, Сью, как и его характер.

Она смотрела на него, впервые осознав коммерческий аспект загадочного события. Для человека, чья профессия — журнализм, она казалась удивительно наивной — или, возможно, духовно все слишком усложняла.

Фенну совершенно не хотелось и дальше развеивать ее иллюзии, но он продолжал, стремясь оправдать свои мотивы:

— Довольно скоро ты не сможешь подойти к церкви, чтобы тебя не забросали религиозным хламом. Всевозможные Мадонны… Мадонны с лампочкой внутри, куклы Синди-мадонны, четки, открытки, крестики, медальоны… Продолжи сама. Все будет на продажу.

— Церковь не допустит этого…

— Ха! Церковь примет, участие.

— Неправда!

— Неужели ты думаешь, что Католическая церковь с ее постоянной убылью последователей и всеобщим разочарованием среди верующих позволит себе упустить такой случай? Молодые священники уходят, некоторые женятся, женщины требуют позволения принять сан. Даже Ватикан критикуют за накопление огромных богатств и нежелание потратить их на помощь голодающим, неимущим, за то, что он не проклял со всей суровостью насилие в Северной Ирландии. Над Ватиканом открыто глумятся за его устаревшие взгляды на контролирование рождаемости и множество других, словно оторванных от сегодняшней действительности. Черт возьми, чтобы выжить, Церкви нужны чудеса!

Сью передернуло, и Фенн сдержал свой гнев.

— Посмотри, когда в восемьдесят первом году в Папу Иоанна Павла стреляли — шесть выстрелов, учти, старик нашпигован пулями, — миллионы католиков вернулись к своей вере. Даже неверующие ощутили скорбь. Когда он выжил, когда он чудесным образом выздоровел, все — все, кто не безумен или просто не явно злобен, — обрели новое почтение к папству. Миру напомнили о неизбежном триумфе добра. А теперь Церковь получила нечто еще более грандиозное: шесть исцелений, все при свидетелях, да еще, возможно, левитация и явление Богоматери. Этим невозможно не воспользоваться.

— Отец Хэган не позволит, чтобы на этом спекулировали.

— Над отцом Хэганом есть начальство. Я плохо знаю епископа Кейнса, главу епархии, но по той информации, что мне удалось собрать, можно догадаться, что он не лишен честолюбия. О да, среди церковных иерархов есть такие люди, ты сама знаешь. Очевидно, он уже запросил санкцию на приобретение луга рядом с церковью, и фермер, владеющий им, готов его продать. Кажется, недавно фермера постигло несчастье.

— В самом деле, лужайку, где Алису посетило видение, имеет смысл сделать частью церковной земли.

— Да, явный смысл. Когда лужайка станет собственностью церкви, там можно будет разместить паломников, которые скоро наводнят поселок. Держу пари, когда дело разрастется как снежный ком, епископ предпримет и другие шаги. Он уже назначил на завтра пресс-конференцию.

— Учитывая общественный интерес, в этом нет ничего удивительного.

— Что ж, подождем — и увидим, как он ее проведет. Насколько будет опровергать, насколько уклоняться от утверждений, а насколько разжигать интерес. Это о многом скажет.

— Ты пойдешь туда?

— А что, мне следует ее пропустить?

Сью вздохнула и откинулась в кресле, тыльной стороной руки вытирая лицо. Фенн встал и склонился над ней, ощущая возле паха ее колени.

— Извини за обличительную речь, малышка, но мне хотелось, чтобы ты поняла: я не единственный пассажир в этом особом вагоне.

Она приложила руку к его щеке.

— Я по-прежнему тебе не верю, Джерри.

Фенн застонал.

— Возможно, чудеса изменили нас, — сказала Сью. — В некоторых они выявили худшее, в некоторых — лучшее.

— Возможно, одни доверчивее других.

Ее рука застыла на его щеке.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он пожал плечами.

— Возможно, некоторые захвачены феноменом, не имеющим под собой ничего таинственного.

— Опять теория о «могуществе человеческого разума»?

— Может быть. Кто может возразить?

— Твои десять минут истекли.

— Ты упрямо не хочешь выслушивать чужие аргументы. Неужели все случившееся вдруг превратило меня во врага, Сью, в дитя сатаны, которого тебе приходится выслушивать? Ради Бога, когда-то мы долго и разумно спорили. А с этим глубоким религиозным чувством, что тебя постигло, неужели ты больше меня не любишь?

Сью не ответила.

— Хорошо, давай пока забудем все другие возможности и поверим, что эти так называемые «чудеса» имеют религиозный контекст. Мне кажется, Иисус Христос нанял двенадцать неплохих парней для связи с общественностью, чтобы нести Слово, и четверо из них написали по мировому бестселлеру. Его биографию. Пожалуй, меня не назовешь современным последователем, но разве в Библии не сказано об использовании самых подходящих доступных инструментов? Может быть, я один из них. — Он приподнял брови.

Сью нахмурилась, но Фенн понял, что попал в точку. Чуть погодя Сью прижала его голову к себе, и он улыбнулся ей в грудь.

— Я запуталась, Джерри, и по-прежнему не могу разобраться. Но может быть, я просто прячу голову в песок? Может быть, наши верования больше нельзя оскорблять или подвергать анализу? — Она поцеловала его в волосы. — Твой цинизм может быть здоровым — кто знает? Он облегчает жизнь.

Фенн придержал язык, не желая все испортить неуместной репликой, и, подняв голову, чтобы заглянуть Сью в глаза, сказал лишь:

— Я прошу одного: не бросай меня. Ты можешь не одобрять мой подход к этому делу или мой взгляд на него, но можешь быть уверена в моей честности. Думаю, это достойно хотя бы уважения. — Он поцеловал ее в подбородок. — Ладно?

Она кивнула, потом поцеловала его в губы, и он остро почувствовал, что воздержание вызвало в ней неутолимый голод.

За задвинутыми шторами было темно.

Фенн лежал и несколько секунд не мог ничего понять. Где он, черт возьми? Потом с облегчением сообразил. Он улыбнулся в темноте, вспомнив любовные ласки. Боже, Сью чуть не напугала его своей неистовостью. Ее физическая потребность в нем словно удивила ее саму. Впрочем, он не жаловался, хотя и был в полном изнеможении. Рядом на кровати послышался шорох.

Встревожило ли его ее беспокойство? Он придвинулся к ней, коснулся ее спины, и его встревожил жар. Фенн придвинулся ближе и, проведя рукой вдоль всего ее тела, ощутил липкую влагу. Сью дернулась, и ее голова повернулась на подушке.

— Сью? — прошептал Фенн.

Она что-то пробормотала, но не проснулась. Ее руки и ноги тряслись.

Он легонько потряс ее за плечо, стараясь пробудить от кошмара, но не желая пугать.

Сью повернулась к нему, по-прежнему во сне, ее дыхание было частым и неглубоким.

— Это не… — пробормотала она.

— Сью, проснись!

Фенн ощупал ее лицо, шею, грудь. Они были мокрые.

Он быстро перегнулся через нее и включил настольную лампу. Сью отвернулась от света, все еще что-то бормоча. Слова были еле слышны, но Фенн все же смог кое-что разобрать:

— Это не… она… не… она…

— Сью, проснись! — Он потряс ее сильнее, и вдруг ее глаза широко раскрылись. И уставились на него.

Ужас в них испугал Фенна.

Вдруг их словно заволокло, и Сью несколько раз моргнула. Она узнала его.

— Что случилось, Джерри?

Он с облегчением вздохнул.