Паблисити Эджэнт (СИ)

- Была такая мысль, Женька всё-таки старшие меня и место отца по праву его, но мама была категорически против этого. Он конечно сам виноват, с такой репутацией с ним дела вести никто не будет, но как тут не рассуждай, и какими благими намерениями это не объясняй, выходит, что я ему дорожку перешла. - Меня их терзания, честно сказать, мало заботили, у меня своих забот полон рот, забот, которые их тоже касаются.

- Боишься конфликта? - Надо сказать, что Марьяна была единственным че-ловеком, с кем Женька мог нормально общаться, все остальные родственни-ки его раздражали, если мягко выражаться.

- Боюсь. - Мы немного помолчали.

- Я на счёт твоей просьбы, - решил я сменить тему - тело можно сегодня за-брать, если поторопиться, то ещё успеем, а вот отпевание, на этот счёт нужно поговорить с архиереем в епархиальном управлении...

- Займёшься. - Перебила толи вопросом, толи утверждением Марьяна.

- Нет. При всём уважении к твоему отцу. - Я ждал, что сейчас произойдёт, но она опять смолчала. Раньше немедленно начался бы скандал с битьём посу-ды и швырянием чего ни попадя, куда глаза глядят.

- Ты не изменился, всё такой же. "Нет, при всём уважении" - Передразнила она меня. - И стоишь на своём, как на единственной правде во всём мире.

- А почему я должен был измениться?

- Потому что со временем люди меняются, становятся лучше, честнее...

- Не путай формирующуюся личность с уже сформировавшейся...

- Ах значит ты сформировался, а я ещё ребёнок по-твоему, да?! - Всё-таки не сдержалась. - И как считаешь, не перегибаешь ли ты палку со своим будущим боссом? - Зло усмехнулась она. - Ведь теперь от меня многое зависит.

- Успокойся. Не время орать друг на друга. - Слегка повысил я голос. Марья-на отвернулась.

- Ты прав. Так займёшься похоронами?

- Неужели больше некому? В конце концов, встряхните вашего великовозра-стного и запойного оболтуса...

- Вася. - Раздался позади меня голос Натальи Сергеевны. - Похоронами мы сами займёмся, а ты помоги забрать Гену из..., из морга и договорись об от-певании, у меня просто сил не хватит появиться там, а ты, вроде как, почти родственник, был когда-то. Вот номер Золина, позвони ему, скажи куда ма-шину за Генной прислать.

- Хорошо.

- Спасибо. - Делать мне тут было больше нечего и, захотелось как можно скорее покинуть этот дом, а ещё лучше не приходить сюда вообще.

Я стоял на площадке, ждал лифт и всё крутил в голове слова Марьяны, чест-но сказать меня они задели, и не потому, что она может, как новая хозяйка Эдельвейса расторгнуть со мной договор, это-то как раз не самое страшное. Самое страшное то, что она может пойти на это, и как всегда ничего не добь-ётся, и снова ничего не поймёт. Куда такая дорожка может в будущем завес-ти?

Лифт гостеприимно раскрыл двери и я занёс ногу, что бы зайти в него, но одна из бабушек, та, что скатывала коврики, тронула меня за плечё. Вот ведь, как подкралась-то незаметно, ещё пару таких неслышных божьих одуванчиков и буду я всем "ку-ку" из-за портьеры колонного зала дома союзов кричать, бабусек, кстати, там как раз две и осталось.

Старушка кивнула на лифт, я честно сказать не понял, зачем надо было меня останавливать, что бы потом предлагать войти, а когда повернулся к кабине, охренел. ЛИФТА НЕ БЫЛО! Вместо него зияла чернота шахты, откуда тянуло холодным сквозняком. Я даже сейчас, хотя времени прошло уже не мало, могу поклясться, что лифт сначала был тут, я даже видел рекламу в его кабине! Пекарня и ещё чего-то там. Если бы не бабуля, дай ей Господи долгих лет жизни, я бы....

Я закрыл глаза и сделал шаг назад, но тут же их открыл, испугавшись ещё какой-нибудь каверзы, дверки тем временем медленно и с каким-то сожа-лением закрылись, и красная, горящая как глаз хищника кнопка вызова по-тухла. Свят-свят.

Бабка посмотрела на меня, затем отпихнула ковровой дорожкой со своего пути и снова нажала кнопку, после недолгого гудения дверки опять распах-нулись, и появился лифт. С рекламой пекарни, хромированными поручнями, с приятным звоном сообщающем о прибытии. Отважная бабулька первой шагнула в коварную иллюзию обмана и осталась спокойно стоять, ожидая, когда я сделаю свой шаг.

- Ну, чаво ты, милок? Поехали.

- Нет, спасибо, я лучше пешком. - Нисколько не стыдясь своей предосторож-ности, я спустился на первый этаж пешком, а то мало ли, трос у лифта пере-тёрся, или у кабинки пол прогнил. Теперь всего можно ожидать. Даже под-пиленных перил, поэтому спускаясь, за них я не держался, дурость конечно, но пересилить себя я не счёл нужным.

Только выйдя из подъезда, я смог перевести дух и утереть пот со лба, на-столько меня этот спуск, больше похожий на кошмар с преследованием, ко-гда ты от кого-то бежишь и никак не можешь оторваться и спрятаться, доко-нал.

Я вдохнул холодный воздух полной грудью, огляделся и счастливо улыб-нулся. На улице оказывается, уже стемнело, снова зажглись огни, снова с ра-боты побежали мои сограждане, заскакивая по дороге в мини, миди и су-пермар╛кеты за буханкой пшеничного хлеба, ливерной колбасой, молоком, пивом и сигаретами. - Господи, как же хорошо, что я ещё живу, могу дви-гаться, видеть, слышать. - И дороги снова забиты машинами сограждан побо╛гаче, снова пробки, заторы, сигналы и мне через весь этот шалман нужно доб╛раться в морг на проспект Ильича, то есть в другой конец города. Нет, я не ёрничаю, просто, когда бежал вниз по лестницам, что-то перевернулось внутри, и я вдруг понял, как мне жалко будет самого себя, если я прямо тут и сей╛час провалюсь в шахту лифта и сдохну в корчах. Но....

Малюсенькая пылинка мысли поколебала весы моего счастья, а чего это я такой весь из себя в эйфо╛рии? Нет, нет, я не сразу пришёл к этой нехорошей, ненужной, просто гадской мысли, я ещё с минуту стоял у подъезда и улыбался всем и всему подряд, как дурачок на партий╛ном собрании, который не понимает, что хлопают не ему. Ну не может человек, пережив минуту жуткого страха, так резко впасть в неистовую радость, притом, что опасность не миновала. Я ж не рыба какая, в конце концов, память у меня подлиннее будет. Я прислушался к себе и понял, что меня жутко знобит, прямо колотит всего, это первый признак того, что кто-то пытается забраться ко мне в мозг, на ментальном уровне конечно, а не физически. Если физически, то я бы сразу это заметил. Оглядевшись в третий раз, я обнаружил мокрую от снега лавочку в двух шагах от себя, и недолго думая сел на неё и, закрыл глаза.

Тук- -тук- -тук, размеренно заработал внутренний метроном, отодвигая зву-ки улицы, запахи, ощущение холода, сырость в левом ботинке, как всегда не вовремя засвербело в носу, но это тоже побоку, что ещё? Что-то ещё мешает. Ах, да, под задницей мокро, но сейчас это не важно, совсем не важно, ВОТ. Открываю глаза и встаю, оглядываю всю подкову новостройки, двор, дет-скую площадку, парковку, подъезды. На самом деле я конечно сижу и для всех окружающих я обычный пьяный дядя прикорнувший от усталости на лавочке, с кем не бывает, но другой "я" грезит наяву и для первого "я", это сон, для второго ЯВЬ, а значит всё происходит на самом деле. Сложно? Ни фига подобного. Правда, во втором состоянии с цветами какая-то накладка всё время выходит, уж больно они яркие, кислотные и все объекты какие-то не чёткие, но лучше уж так, чем никак.

Что я вижу? Во дворе восемнадцать человек, четыре мамаши, пятеро детей на площадке, две женщины с собаками, мужчина с женщиной заходят в подъезд, три мужика пьют пиво на углу, в такой холод и на таком ветре, моржи что ли? Ещё один мужчина просто срезает дорогу через двор. Никто из них внимания на меня не обращал, обо мне не думал, то есть, не связан со мной мысленной нитью, а она должна быть ох какой сильной.

Те, кто не верит в подобные штуки, договоритесь с кем-нибудь из своих родных в одно и то же время думать друг о друге, через месяц вы начнёте угадывать мысли вашего родственника, ну или любимого, кому как больше нравится. Только, не нужно усиленно гадать, о чём он, или она думает, дос-таточно просто думать о человеке. Просто думать.