Варьельский узник

Сальвиус в смятении отвел глаза.

— Да благословит Господь его душу! Ему было всего пятнадцать... Епископы попросили моего друга назваться принцем Систели, чтобы все поверили в смерть наследника, и тем самым обезопасить меня. Они надели на него мой плащ и мое золотое колье. И он сделал это. Он крикнул, чтобы они не стреляли, что он — принц Систели... Они убили его самым первым, а потом расстреляли всех остальных, словно зайцев... и сбросили всех в ров... Епископов заперли в часовне. Они молились. Надеюсь, не обо мне, ведь я был здесь — в тишине и безопасности...

— Вам все это рассказал музыкант из каравана?

— Нет. Он только передал мне письмо. В нем не было подробностей, лишь основные факты. Все остальное я узнал позднее.

— Но почему музыкант не стал входить в замок?

— А вы упрямы,— рассмеялся Олег.— Уже в который раз задаете мне этот вопрос. Все очень просто — он так боялся, что отказался наотрез. Епископы попросили передать послание очень молодого и абсолютно непричастного к этому делу человека, но весьма ловкого и неглупого. Ему сказали, что он несет индульгенцию. Но один караванщик по дороге рассказал ему о вас столько всего устрашающего, да к тому же сам вид замка довершил картину, и посланец не захотел входить и остался снаружи. Музыкант стал играть под моими окнами мелодию, часто звучавшую в Бримесе. У меня не было времени для раздумий, ну я и проскользнул вместе с выходившим караваном. Я тогда решил, что это конец всех моих кошмаров, что за мной вернулись, решили отвезти в Бренилиз и избавить от браслета... Но все оказалось не так. Музыкант лишь передал мне письмо.

Всего лишь пара строк на вельтском языке из предосторожности. То, что в нем сообщалось, было ужасно... А потом эти ваши кольца... в них тоже не было ничего хорошего,— он посмотрел на Эммануэля и продолжил: — Не корите себя. Вы оказались в той же ловушке, что и я. И потом, какой ребенок из сброшенных в ров не поменялся бы со мной местами?! Его преосвященство не назвал имен погибших. Он написал всего несколько слов: «Оставайтесь там, где сейчас находитесь. Это единственное место, где вы в безопасности. Сохраняйте мужество ради девятнадцати невинно убиенных душ». Я надеялся, что Флоримону удалось спастись. Он был так ловок и умен! Той ночью в клетке после плетей я совсем отчаялся. Ненавидел мир, людей, себя. Я был уверен тогда, что вы спустились в подвал насладиться зрелищем, поразвлечь себя видом мук человека, осмелившегося вас ослушаться...— Олег улыбнулся светлой, по-детски искренней улыбкой.— Кружка воды, которую вы мне протянули тогда, спасла мою душу от ненависти. Это был дар провидения. С того момента мир стал для меня немного светлее, появилась надежда. Я не знал подробностей событий в Бренилизе вплоть до приезда Ривы в сентябре. Хотя и он знал немного. Его преосвященство послал графа разъяснить мне причины, по которым я по-прежнему должен оставаться в Луваре, и еще кое-что в отношении браслета, точнее, его действия. За несколько месяцев он сумел побольше разузнать о нем. Однако не хотел излишне волновать, понимая, что сил у меня становится все меньше. Он сообщал также, что весной приедет в Лувар. Епископы добрались сюда исключительно ради того, чтобы повидать меня хотя бы раз, не вызывая ни у кого подозрений. Рива, однако, передал мне еще одно сообщение без их ведома. Он сообщил, что Дарсьер будет ждать меня на Зеленом острове, если я смогу выбраться...

— Но почему он не вошел в замок?! — не удержался Эммануэль.

— Не мог. Ведь он привез меня сюда. А не заметить его или не запомнить невозможно. Вы это сами поймете, когда увидите его. Такой великан с ярко-рыжими волосами.

— Так это только ради того, чтобы увидеть его, вы провели столько месяцев в карцере?!

— Да,— кивнул Олег.— Я понимаю, звучит глупо, но это так. К тому же я надеялся, он подробно расскажет о случившемся в Бренилизе 17 января и, наконец, сможет сказать точно, жив ли Флоримон. Я знал, ни одному ребенку не удалось укрыться от сультов, но все же надеялся, что мой друг смог ускользнуть от них до штурма в надежде найти меня. Я не подозревал, что к тому времени он уже умер ради меня. Думал, друг ждет меня на Зеленом острове вместе с Дарсьером. Если бы я мог пробиться сквозь эти стены с помощью ногтей и зубов, то сделал бы это. Мне никак не удавалось сбежать, а время шло... Дарсьер ждал меня три месяца. В тот день, когда мы собрались к Ульмесу охотиться на волка, у меня остался последний шанс. Кочевники уже собирались уходить. Дарсьер рассказал мне о Флоримоне, о Коме и юном художнике, о сультах — обо всем. Потом я вернулся в замок. Я думал, наказанием будут тридцать или сорок плетей.

— Нет. Тогда вы бы не выжили. Задохнулись бы от боли.

— Ваши карцеры куда более мучительное испытание, чем плети.

— Я знаю. Но у меня не было выбора.

Они замолчали — молоденькая служанка вошла в зал и принялась расставлять на столе цветы, бросая украдкой красноречивые взгляды на Олега.

— Ее зовут Лилия,— задумчиво сказал Олег, когда девушка вышла.— Это вельтское имя. Откуда оно у нее?

— Кстати, насчет вельтского языка! — воскликнул Эммануэль.— Помните, в один из первых дней вашего приезда вы что-то рассказывали нам с Сальвиусом на вельтском, а в конце произнесли какую-то фразу и рассмеялись?

— Прекрасно помню,— улыбнулся наследник.— Малина вассим Систелема ульмэ. Это означает: «Я — принц Систели». В тот день я рассказывал вам и Сальвиусу на вельтском обо всем, что случилось в Бренилизе. Предупредил, что в тот момент, когда переведу эту фразу, вы будете смеяться, но не так весело, как я, и оказался прав.

— Нет. Вы оказались не правы. У меня нет никакого желания смеяться вообще. Я, не раздумывая, отдал бы жизнь за принца Систели... впрочем, как и многие жители этого острова. Слепой случай привел законного наследника в мой замок ради спасения его жизни. А что сделал я?!

— Перестаньте! — улыбнулся Олег.— За случай, который привел меня именно в ваш замок, я никогда не перестану благодарить Бога! Теперь я многое знаю о вас. Я наблюдал за вами каждый вечер, а то и целыми днями. Видел, как вы наказывали и миловали, веселились и грустили... Одним словом, как жили и правили Луваром. И если я стал тем, кем, надеюсь, стал, то во многом благодаря именно вам. Его преосвященство сейчас сказал бы, что пути Господни неисповедимы...

— Должно быть, я часто казался вам беспощадным.

— Вовсе нет, сеньор. Разве что беспощадно прямолинейным,— он закрыл глаза и прислонился к стене. Эммануэль посмотрел на него в тревожном ожидании. В последнее время

Олег настолько терпеливо сносил приступы, что иногда посторонний наблюдатель мог вообще ничего не заметить. К счастью, сейчас принц просто устал.

— И что теперь? — прервал молчание Сальвиус.

— Теперь я буду так же терпеливо ждать смерти Регента, как он ждал моей.

— А если он еще не скоро умрет?

— Тогда будем ждать 12 октября — моего совершеннолетия. Получится немного дольше, но вполне приемлемо. 12 октября я отправлюсь в Систель восстанавливать справедливость.

— Значит, вы бы рассказали нам обо всем только одиннадцатого...

— Нет. Не одиннадцатого, а двенадцатого, и ни часом раньше. В этот день все те, кто знает обо мне, должны были бы приехать к епископам в Бренилизе, дабы обезопасить себя от Регента. А я должен был сказать вам в этот день убийственную правду. Все это мЫ обсудили с его преосвященством в день его приезда в Лувар. Вы тогда любезно отошли в сторону, давая нам возможность спокойно все обдумать... Кстати, он интересовался, можно ли будет на вас положиться?

— Как я был слеп! — вздохнул Эммануэль,— Епископы ведь никогда не приезжали в Лувар. Теперь все кажется таким ясным...

— Встреча всех моих сторонников должна была состояться тринадцатого числа, утром, на границе Бренилиза и Лувара, невдалеке от Зеленого острова, если двигаться вниз по течению. Мы должны были пересечь Тьярдес. Но Регент при смерти. Он так и не узнает правду. Да и вам мне будет нечего рассказать...