Комната ужасов

Сандра сыпала словами: нахваливала Руфь. «У Руфи такие красивые глаза. У Руфи такая хорошая кожа, такие выпуклые твердые сиськи. Такая молодая. Такая страстная». Хуанита знала, что к Руфи Сандра никогда не вернется: она никогда не возвращается. А ревность все-таки просыпалась.

– А какая Руфь в постели! Всегда рада, не то что некоторые. Знаешь, Хуанита, в чем твоя беда?

– Нет. – Кулаки сжались под столом, желудок опустился, ляжки все еще горят.

– Они тебе нравятся, джоны. А они должны быть для тебя как грязь. Скот. Ты была с ними слишком много. Избавься от них, пошли их всех. Как малышка Руфь. Она-то знает, как вести себя с мужчинами. Тьфу, падаль. С тобой одно расстройство: ты все это слишком любишь. Руфь всю свою любовь бережет для меня. Джоны получают от нее ровно то, за что платили. А ты даешь всегда больше: потому что ты это любишь, шлюха! Если бы ты не могла получать за это деньги, ты делала бы это за так. Да таким блядям, как ты, место в притонах Южной Америки. Грязная койка и обыски в участке!

В этом было достаточно правды, чтобы задеть.

– А знаешь, в чем твоя беда, дорогая Сандра? – Хуанита закусила щеку изнутри, но не это было болью.

– Нет. – В голосе Сандры слышна была сладкая угроза. – Скажи мне, Хуанита, радость моя.

– Есть в мире три вида лесбиянок.

– Да ну? Давай дальше.

– Два обычных, нормальных вида. Те, кто любят женщин, и те, кто ненавидят мужчин. А есть еще ты.

– А что я?

– Ты ненавидишь всех. Даже себя. Особенно себя.

– Уела меня, да? – Сандра тихонько положила вилку на стол и оттолкнула назад стул.

– Знаешь, да? Как вывести меня из себя? -

Она обошла стол, платье распахнуто, груди болтаются. Хуанита вся сжалась внутренне, но не позволила себе повернуться на стуле. Сандра была за спиной.

– Ладно, дорогая-милая Хуанита.

Стул опрокинулся назад, и она вместе с ним, потому что Сандра прижала ее волосы к спинке. Задохнувшись от боли, девушка начала извиваться, но Сандра наступила на нее ногой, стала топтать, выбивать воздух из ее легких, впечатывать жесткую голую пятку в живот Хуаниты.

Хлопнула дверь ванной, ящичек с дамскими принадлежностями грохнулся на кафельный пол. Там Сандра хранила бритву, опасную бритву. Хуанита перевернулась и, цепляясь за ножку стола, поднялась с пола. Сумочка была в прихожей. Лифт подошел сразу. Сандре оставалось проклинать ее и орать в шахту. Хуанита еще слышала ее над головой, сквозь шум лифта и лязг металла по захлопнувшейся решетке.

Обратно дороги нет. Надо искать Джона, Джона-до-утра. А завтра. Завтра будет завтра.

Джейми так и не узнал ее имени. Он подцепил ее на углу Ривер и Ки. На ней была мини-юбка, как из черной резины, и соответствующие сапожки. Они подчеркивали неприкрытость и длину ляжек. Крашеные серебристые волосы каскадом падали на край очень короткой черной кофты, как замерзший водопад. Утро было холодное. Она боролась с дрожью, стоя с широко расставленными ногами, левая рука согнута за спиной, сжала локоть правой. Из-за гусиной кожи на диафрагме вид был очень человеческий, ранимый. Личность, не просто одно из удобств. Веки в блестках.

Джейми помахал сотенной, и она села в «лебарон».

– Молодой, – сказала она.

– Не такой уж. – Джейми зарделся.

– Я не… Я в смысле молодой-красивый. Молодой-сильный. – Девушка склонилась к его плечу. – Достаточно молодой, чтобы. хватило. Понял, о чем я?

– Конечно, – ответил Джейми томным голосом.

– Где ты будешь меня. Я хочу сказать, где хочешь, я по-всякому люблю. В машине? Мне нравится, когда в машине. Могу показать место, где запарковаться. А как насчет мотеля? Или у тебя есть где? – В голосе нотка надежды. – На всю ночь бы. Я б тебе кучу такого показала – если бы было время. – Она прижалась совсем вплотную, теплое дыхание рядом с его ухом. Маленькие зубки нежно прикусили мочку. – Я расскажу тебе, ладно? – прошептала она.

Ее смерть пошла лучше, чем смерть торговки наркотиками. Может, потому, что к ней он что-то чувствовал, похоть и какую-то симпатию. Он ничего не мог с собой поделать, ему было ее жалко. Из-за ее молодости, что ли. Может, оттого, что она не была готова к смерти. Торговка была наполовину мертвая уже до того момента, как Джейми ее подцепил. Внутренне мертвая.

Всю дорогу к дому девушка шептала, рассказывала, что бы она с ним делала и что бы он – она хотела, она надеялась – с ней делал. Нескончаемый каталог страсти, словно девушка хотела распалить его, чтобы он требовал продолжать, исчерпать ее репертуар, продемонстрировать все, что она предлагала. От нее в мозгу началась какая-то щекотка. Жертва не касалась его, если не считать пощипывания за ухо. Он бы это не выдержал. Такой разгул, Джейми только мечтал о таком, но все не вовремя, не там. В мольбах ее была какая-то безнадежность, желание принести ему радость. Отчего – он не мог понять.

На крыльце горел свет, в холле тоже. Никаких признаков его семейства. Они знают. По всему видно, что знают. Сидят там наверху, в своих комнатах, тихо сидят. Молча одеваются – готовят себя к вечеринке. Они вызывают у него омерзение.

Юноша ввел Хуаниту в лабиринт.

– Мы одни? – спросила девушка. – Одни в таком большом доме? А где твои предки?

– Мы одни.

– Всю ночь?

– Столько, сколько понадобится.

– Не хочешь в ванной? Или в комнате?

– Нет. Здесь классно. Я люблю на полу.

– Конечно, милый. Где тебе нравится, там мне нравится.

– Мне бы хотелось, чтобы ты. разделась. Скинула это все.

Хуанита раздевалась медленно, дразня. Он нервничал, смотрел в сторону.

– Тебе нравится мое тело?

Ему нравилось. Ох, если бы оно было предназначено не для…

– Ложись на пол.

Шнур ждал на бюро. Джейми сделал петлю вокруг запястий, дернул их вверх, над ее головой.

– Я не против, – сказала она, – так будет забавно. А хочешь, я тебя потом свяжу?

Потом.

На том же бюро лежали молоток и пятнадцатисантиметровые гвозди. Джейми вогнал их через ковер в пол треугольником. Хуанита нахмурилась, ее передернуло.

– Тебе что, холодно? – спросил парень.

– Ты меня согреешь, милый. Ты же не будешь? Ты не будешь делать мне больно, правда? Это такая игра? Ты правда не сделаешь больно? Я тебе сделаю так хорошо, милый, правда, я могу.

– Я не сделаю больно. Просто игра такая. Просто так, чтобы я был счастлив. Ты же хочешь, чтобы я был счастлив, правда?

– Конечно, милый. Девушка нервничает. Это понятно, сейчас такая куча извращенцев вокруг.

Он вытянул ее ноги и привязал лодыжки к гвоздям. – Тебя поранили. – Он нежно провел пальцами по вмятинкам на бедрах.

– Я и говорю: куча извращенцев.

Джейми вернулся к бюро. Когда Хуанита увидела миболовную леску и крючки, ей стало дурно.

– Нет, милый! Нет! Я все тебе сделаю. Ты будешь счастлив. Хочешь? Ты мне правда нравишься. За так! Возьми обратно деньги – только не делай это! Не делай это!

– Мне жаль, – сказал он, – мне правда жаль.

Джейми вбил два ряда маленьких гвоздиков параллельно каждой ноге. Хуанита хныкала, когда парень, надавливая большим пальцем, наживлял крючки в края канавок, которые оставила Сандра. Она закричала, когда, он натянул лески и накрутил на гвоздики, и не могла остановиться, хотя горло пересохло. Пока он не открыл дверь и не вошло Оно.

Оно засопело между ее бедер, слизывая струйки крови. Джейми закрыл дверь, пот на лбу начал сохнуть. Ляжки начали вибрировать от знакомого покалывания. Еще чуть-чуть, и он не успел бы ничего в Комнате. Баунти перегородила лестницу. Одну ногу она засунула между перекладинами перил, другая – сложена под пухлой задницей. Она лежала спиной на малиновом лестничном коврике, раздвинув ноги. Платье ее валялось как попало в метре от подножия лестницы.

– Сделай это со мной, Джейми, – умоляла она, – сделай это со мной, здесь, на лестнице. Чтоб было больно, Ему понравится.

Баунти протянула вверх умоляющие руки. Юноша застыл над ней. Он чувствовал тепло, исходящее из ее нутра. Она потянулась к нему, забилась спиной о жесткие ступени. У Джейми заболело в мошонке. Он едва не присоединился к ней. В мозгу возникла сцена. Он видел тонкие нейлоновые лески с петлями вокруг гвоздей, тех, что сам забил в пол. Он видел крючки, каждый помечен алым шариком, они растягивают мягкую девичью плоть, корежат ее. Монстр. Джейми переступил через Баунти, выдернул ногу из ее умоляющих пальцев.