Жертвы

— Ошибаешься, это может оказаться очень важно, — отметил Гибсон, подозрительно взглянув на Миллера. — А это что за тип? — ткнул он в фотографию Джорджа Кука.

Миллер рассказал все, что знал о хирурге, и снова разложил фотографии.

— Он был убит около недели назад, задавлен машиной.

— Какая здесь может быть связь с маньяком, убившем проститутку и еще шесть жертв? — недоумевал Гибсон.

Миллер попросил инспектора посмотреть на фотографии повнимательнее, не находит ли он в них чего-нибудь необычного. Тот ничего не обнаружил.

— Вокруг каждого из них есть какая-то аура, — пояснил Миллер. — Некое свечение, будто тела светятся изнутри.

Гибсон поднял брови, затем посмотрел в пустой бокал Миллера.

— И сколько ты таких наснимал? — поинтересовался он.

— Дело в том, что почему-то только я это вижу, — сказал Миллер. — На снимках вокруг них проступает светящийся контур, и оба они были убиты. По-моему, это какой-то знак. Разумеется, сами они и не подозревали, что были отмечены как жертвы.

— Ты в своем уме, Фрэнк? — воскликнул Гибсон. — Не слишком ли много ты выпил? Неужто ты и впрямь хочешь меня уверить, будто заранее знал, что этих людей убьют?

— Световые пятна на фотографиях я заметил, когда было уже слишком поздно.

Гибсон покачал головой.

— Вполне заурядные фотографии. Ничего из ряда вон выходящего.

— Я и говорю, что только мне удается увидеть какое-то свечение. Поэтому я хочу познакомиться с делами по другим жертвам, хочу убедиться в своей правоте. Мне надо взглянуть на документы, Стюарт.

— Повторяю — это невозможно. Что будет, если узнает комиссар? Он же от меня мокрое место оставит.

— А что будет, если пресса узнает об истинном положении вещей? Что вы просто бросили ей кусок, мол, пока она будет жевать, найдется какая-никакая зацепка? Думаю, комиссару такой оборот не очень понравится, а?

Гибсон нахмурился.

— Что ты хочешь этим сказать? — растерялся он.

— Мне нужно заглянуть в дела об убийствах, — ответил Миллер решительно.

— А если я откажу?

Миллер пожал плечами.

— Тогда я позвоню во все газеты и на телевидение, куда только дозвонюсь, и сообщу, что пресс-конференция была фарсом и что вы до сих пор не знаете, кто убийца.

Гибсон посмотрел на своего бывшего коллегу долгим и тяжелым взглядом, глаза его прищурились и зло сверкали из своих узких щелочек.

— Да это шантаж! — прошипел он. — Шантажировать офицера полиции — это тебе дорого обойдется, Фрэнк.

— Тебе этого никогда не доказать, — отрезал Миллер самоуверенно. — Ну что, получу я доступ к документам?

— Нет! — не колеблясь, ответил Гибсон.

Миллер соскользнул с табурета и направился к телефону в углу бара. Не успел он сделать и двух шагов, как Гибсон схватил его за рукав. Миллер холодно смерил взглядом инспектора полиции.

— Погоди, — проговорил Гибсон, сжав от злости челюсти. Он отпустил рукав Миллера, глядя, как специалист по киноэффектам снова усаживается за стойку. Они переглянулись. Миллер словно натянул на себя непроницаемую маску. — Что это даст? Если ты ознакомишься с документами?

— Мне нужно видеть фотографии жертв, снятые до того, как они были убиты. Если я прав, тогда на них должно присутствовать характерное свечение, — ответил специалист по киноэффектам.

— Ну что это за чушь? Какое, к черту, свечение? Бред какой-то.

— Мне самому не до конца понятно, что это такое. Это — одна из тех загадок, которые я сам хочу разгадать. Я должен докопаться до сути. Выяснить, почему ореол виден только на фотографиях. — Миллер отпил из своего бокала. — Ты — единственный, кто имеет доступ к этим документам. Добудь их для меня. — Миллер был настроен решительно.

Гибсон сердито втянул в себя воздух.

— А если я этого не сделаю, ты действительно обратишься к средствам массовой информации? — спросил он.

Миллер поднял брови.

— Ты же давно меня знаешь, Стюарт, — сказал он, и на его губах появилась легкая усмешка.

Полицейский инспектор кивнул и допил остатки своего пива.

— Да, — подтвердил он, — слишком давно.

Миллер закурил, прикрывая ладонью огонек зажигалки от пронизывающих порывов ветра, что время от времени прокатывали по бетонированной площадке подземной стоянки машин.

В этом огромном подземном пространстве сейчас почти не было машин. Помимо его собственной «гранады», стоявшей у выхода, машинами были заняты лишь три места. В воздухе стоял запах гари, на полу виднелись темные подтеки масла и мазута. Около опоры, к которой прислонился Миллер, кто-то помочился. Обрывки бумаги и картона со склада пищевых продуктов и другой мусор были разбросаны повсюду, ветер подхватывал их и разносил по всему подземелью. Миллер оперся на капот своей машины и продолжал ждать.

Он посмотрел на часы.

Одиннадцать четырнадцать вечера.

Наверху послышался шум движущейся машины, затем урчание мотора, когда машина поравнялась со спуском, ведущим на нижний уровень. Увидев «астру» Гибсона, направляющуюся в его сторону, Миллер криво усмехнулся. Подъехав ближе, полицейский инспектор выключил фары; в тусклом холодном свете флюоресцентных ламп одиноко маячил темный силуэт Миллера. Инспектор поставил свою машину метрах в двадцати от него и выбрался из машины. Миллер увидел в его руках «дипломат».

Гулким эхом отозвались шаги инспектора в пустынном подземелье.

— В твоем распоряжении пятнадцать минут, — с раздражением в голосе проговорил инспектор, ставя «дипломат» на капот «гранады».

— Мне понадобится куда меньше, — сообщил Миллер, открывая замки.

Внутри лежало семь папок, скрепленных кольцевыми скобами. На каждой была написана фамилия. Миллер извлек первую папку.

— Мне явно следует обратиться к врачу. Видимо, с моей головой не все в порядке, раз я пошел на это, — заметил Гибсон.

— Лучше пятнадцать минут в моем обществе, чем издевательства прессы и головомойка от комиссара, — пробормотал Миллер, раскрывая папку.

— Нет, ты в самом деле проходимец, Фрэнк, — прорычал его бывший коллега, и Миллер уловил в его голосе нотки неподдельной злости.

Он стал листать документы, оставив без внимания заключение судебно-медицинской экспертизы, отчет следователя, показания свидетелей, пока не наткнулся на то, что искал.

— "Марк Форрестер", — прочитал он вслух. На фото убитый был снят в обществе девушки, которую Миллер принял за его невесту. На черно-белой фотографии оба улыбались. Фигура Форрестера была окружена светящимся контуром.

— Есть, — прошептал он и достал следующую папку.

— Что есть? — переспросил Гибсон, который то поглядывал из-за спины Миллера на фотографию, то в волнении озирался по сторонам, желая удостовериться, что на стоянке, кроме них, никого нет. Во въездных проемах только жалобно завывал ветер.

— "Николас Блейк", — прочитал Миллер на другой папке. Он не стал рассматривать фотографию Блейка с облитым кислотой лицом, а нашел фотографию молодого человека, снятую в то время, когда он был еще армейским курсантом.

Его тоже окружало слабое свечение.

Так же, как оно окружало Вильяма Янга.

И Анжелу Грант.

На одних снимках световое пятно было более отчетливым, на других — менее.

Проступало оно и на фотографии Луизы Тернер.

Сильное свечение было вокруг Бернадетты Эванс.

Наконец, Миллер взял в руки последнюю папку.

Пенни Стил. Последняя жертва.

Он уже знал, даже не глядя на ее фото, что вокруг нее тоже будет эта отметина. Фотография в папке только лишний раз подтвердила его правоту.

У каждой жертвы, убитой в течение последнего месяца, была аура, напоминавшая светящуюся оболочку.

Специалист по киноэффектам вернул последнюю папку в «дипломат» и протянул его Гибсону, не переставая удивляться.

— И это все? — спросил инспектор. — Тебе нужны были только фотографии?

Миллер медленно кивнул, его разум был в смятении. На секунду он закрыл глаза, но казалось, образы были запечатлены в его памяти наряду со многими другими, которые там хранились. Портреты живых вперемешку с образами тех, кто был зарублен, застрелен, задушен. Картины смерти, разложения, распада плоти прочно отпечатались в его сознании, как будто заклейменные каленым железом. Чтобы уже никогда не исчезнуть.