Проклятый остров (СИ)

- Но твои родители... Лагерь...

- Они давно уехали. И наверняка уже смирились. Знаешь, если бы они могли что-то сделать, то непременно бы это сделали. В чем их винить... Проще поверить, что твою дочь унесло приливным течением в открытый океан, чем ее поглотили джунгли. Они искали меня, правда искали. - Было не понятно, кого она больше пытается в этом убедить - Игоря или себя. - Вот только не нашли.

Игорь впал в непонятный ступор, полностью отдавшись нахлынувшей разрушающей тоске, вытягивающей из него последние соки. То, что казалось безумием, сейчас и здесь выглядело как самая правильная вещь на свете.

Инна ощутила его сомнения, подступая чуть ближе, но не прикасаясь.

- Воспринимай это как освобождение. Иначе я навсегда останусь здесь. Совсем одна.

- А что будет дальше?

- Все просто: ты отправишься в лагерь, встретишься с родными. Вы обменяетесь многозначительными взглядами, призывающими никогда не упоминать о случившемся на острове, а на утро дружной семьей отправитесь домой. И очень надеюсь, что в будущем тебе все же удастся убедить себя, что хотя бы половина из того, что ты увидел, была ложью.

- Нет, я говорю о тебе.

Инна задумчиво посмотрела куда то вверх, какое-то время размышляя над этим.

- Я уверена, что любое место - рай, ад или даже абсолютная пустота - лучше этого проклятого острова. Если бы мы ее не остановили, она бы забрала ребенка твоего брата. И бог знает, сколько еще человеческих жизней. Я никому не пожелаю своей участи. Положим же конец этой затянувшейся истории.

- Неужели тебе не жаль?

- У каждого из нас есть свои сожаления, а я потратила на свои слишком много времени. Я поступила так, как была должна и ничего бы не изменила, даже зная, какой финал меня ждет. Порой нам кажется, что у нас есть выбор, но поверь, чаще всего это лишь обман. Мы те, кто мы есть. Так что давай заканчивать эти прелюдия. Наше прощание и так затянулось, а я очень устала.

Игорь чувствовал себя как в полудреме, двигаясь точно на автомате. Он подобрал с земли бутылку с горючим, сбрызнул кости, отыскал брошенную рядом зажигалку и последний раз посмотрел на девушку, будто все еще надеясь, что она громко рассмеется своей шутке, покрутит пальцем у виска, и они вместе отправятся в лагерь. Но выражение лица Инны не изменилось, отрешенное, словно она уже была не здесь и наконец-то выбралась за пределы этого острова.

- Я могу что-то передать твоим родителям?

Она усмехнулась:

- Им уже не нужны никакие вести. Единственное, что я хочу передать - "спасибо". И тебе и твоей семье.

Игорь не стал больше ждать, щелкнув зажигалкой и увидев, как установилось пламя, он бросил ее в могилу. Огонь зло зашипел, взлетая вверх яркими алыми искрами. Вверх взвился столп едкого дыма, заполонив собой все пространство. Парень закашлялся, прикрывая глаза и отступая в сторону. Это продолжалось какое-то время, а когда угольное облако начало рассеиваться и опадать, поляна оказалась пуста.

Он стоял один у трех разрытых могил. Обо всем произошедшем напоминал только стойкий запах гари, пропитавший все вокруг. Тяжело вздохнув, Игорь поднял взгляд вверх, удивленно замечая, что сквозь сетчатое полотно деревьев мелькает не привычное черное ночное небо, которое преследовало его все это время, а светло-серое и с красноватым отблеском приближающегося рассвета. Это должно было принести облегчение, но внутри ничего не шевельнулось. Игорь был абсолютно опустошен. Казалось, настолько же мертв, как и те, чьи души терзали этот остров.

Пытаясь вырваться из дурманящего транса, он заставил себя пошевелиться, разрушая сковавшее его оцепенение. Парень взял в руки фонарь и мечете, и, не оглядываясь, направился прочь с поляны проторенной дорогой, наперед зная, что совсем скоро она должна оборваться непреодолимой чащей. Но через несколько минут он услышал то, во что не мог поверить - шум приливных волн. Волнующий и призывный. Слишком реальный для галлюцинации. Почувствовав поток свежего солоноватого воздуха, осторожно коснувшийся разгоряченного лица, парень не выдержал и сорвался на бег.

Еще каких-то сто метров и под ногами в разные стороны начал разлетаться песок, а двигаться стало невыносимо тяжело. Он словно долгое время бы слеп, но чудесным образом снова прозрел, и первое, что ему открылось - расцветающий алым горизонт, будто экзотический цветок, и бескрайнее неспокойное море. Чувствуя, что больше не в силах идти, Игорь упал на колени, ползком, через силу подбираясь к линии прибоя. Наконец, чувствуя под пальцами влажный податливый песок и прохладные успокаивающие волны. Он поморщился, когда от соли засадило кожу, обжигая десятки порезов и ссадин. Его кошмар закончился с наступлением рассвета. Это был его седьмой день на проклятом острове.

День седьмой

Мы уезжали. Казалось, я должен был испытывать облегчение - мы все остались живы и теперь возвращались домой. Но я чувствовал себя побежденным, абсолютно растоптанным, вдавленным по самое горло в песок этого дьявольского острова.

Мы уезжали, и очертания райского уголка становились все более размытыми, словно он растворялся в воздухе, пропадая с лица цели до прибытия следующих гостей. Но я знал - часть меня навсегда останется в этих необитаемых дебрях, погрязнув в кошмарах между правдой и вымыслом.

Каждый молчал. И это было болезненное молчание. Лишь украдкой ловя на себе взгляд кого-то из семьи, я понимал, что они все знают, и эта правда разрушает их изнутри. Но произнести ее вслух казалось выше наших сил. Это означало признать то, что не должно было существовать.

Мама чувствовала себя лучше, хоть до сих пор и выглядела болезненно бледной. К утру температура начала спадать, оставив после себя только понятную усталость. Но до катера она дошла сама, отказавшись от помощи отца, который следовал за ней попятам, готовый поддержать в любую секунду. Когда мы отошли на достаточное расстояние от острова, она даже позволила себе скромную улыбку, показавшуюся мне только тенью той веселой жизнерадостной женщины, которой она была до этих каникул.

Алиса все время молчала. И иногда, ловя ее отсутствующий взгляд, я пугался, не в силах отогнать мысль, что в данный момент ее с нами нет. Леша поддерживал ее, не отпуская из своих объятий всю дорогу, будто без этого она бы и вовсе рассыпалась точно песчаная фигурка. Та покореженная кукла так и осталась на острове. Девушка потеряла к ней всякий интерес, не оглядываясь, ступив на борт и не прощаясь с островом.

Отец выглядел сильнее всех нас вместе взятых. Он храбрился, пытаясь развлекать нас приевшимися байками и планами на будущий отпуск, и порой я даже верил в его не пошатнувшийся боевой дух. Он не рассказал о том, где провел ночь и почему не вернулся в лагерь в срок, оставив женщин совсем одних. Но никто и не спрашивал. И в конце концов, и отец замолчал, уйдя на корму, и с выражением глубокой задумчивости наблюдая, как барахтаются у бортов потревоженные волны.

Тревога за родных отступала, и сейчас я все больше волновался о той, что не сумела выбраться с острова. Я чувствовал себя предателем, который бросил ее там, хоть и успокаивал себя мыслью, что ничего не мог сделать.

Чем ближе становился цивилизованный мир, тем чаще я повторял себе, что все закончилось хорошо. Живые остались живы, а мертвые - мертвы. Вот только верил я этому? Чаще всего нет. Я начал сомневаться в элементарных вещах. Порой, когда взгляд кого-то из родных задумчиво уходил куда-то сквозь меня, я не мог справиться с накатившей паникой, разрушающей мою тщательно склеенную по кусочкам реальность. Я боялся, что так и не смог выбраться с острова, навсегда оставшись в лабиринте его джунглей. И пока мои родные возвращались домой, я тешил себя иллюзиями, не понимая, что утро седьмого дня так для меня и не наступило.

Возможно, так и было. Тот, кто сейчас отрешенно наблюдал за приближающейся на горизонте большой землей, был совсем другим человеком.

КОНЕЦ