Голубая роза. Том 1

Умывшись и вымыв руки, он взял такси до “Шангри-Ла”.

В Нью-Йорке Роберто Ортиз жил на Вест Энд-авеню. Эй вы, на Вест Энд-авеню, чувствуете ли вы, как высшие силы жаждет, чтобы свершилась наконец справедливость? Ангелы слетают на Вест Энд-авеню, и их белые одежды развеваются на ветру.

Когда Коко вышел из “Шангри-Ла”, на нем были две пары брюк, две рубашки, хлопчатобумажный свитер и твидовый пиджак. В большом пакете, который он нес в левой руке, лежали еще три рубашки, два свернутых костюма и пара превосходных черных туфель.

Таксист вез Коко по усыпанной листьями Гров-роуд на Орчад-роуд и дальше – на небольшую улочку сбоку от Бахру-роуд к некоему пустующему строению, и всю дорогу он представлял, что стоит в открытой машине, едущей вниз по Пятой авеню. Путь Коко, едущего по Нью-Йорку в компании всех земных богов. Дорогу его усыпает серпантином и конфетти толпа, собравшаяся поприветствовать кортеж.

Биверс и Пул, и Пумо, и Андерхилл, и татуированный Тиано, и Питерс, и драгоценный Спэнки Б., и остальные. Все боги земли – кто сможет пережить их приход на эту землю? Для узревших их тьма навсегда покроет все вокруг. Юрист Тед Банди, Жуан Корона, который работал в полях, и тот парень, что в Чикаго переодевался клоуном, Джон Уэйн Гейси и сын Сэма, Уэйн Уильямс из Атланты, Зебра-убийца, те, кто оставлял свои жертвы на холмах и в долинах, и тот низенький паренек из фильма “Риллингтон Плейс, 10”, а также Лукас, наверное, самый крутой из них. Рыцари Силы Небесной, наконец-то настал их день. Те, кто жил рядом с остальными и кого никак не могли поймать, но для этого приходилось притворяться, демонстрировать миру свое второе лицо, жить скромно, переезжать из города в город, аккуратно платить по счетам, хранить глубоко в себе все свои секреты.

Очищающий огонь.

Коко проползает в дом через окошко подвала и видит отца, лицо его неподвижно и угрюмо.

Идиот чертов, —говорит отец. – Много на себя берешь, воображая, что они устроят парад в честь такого дерьма, как ты. Ни одна часть животного не должна пропасть даром.

Коко раскладывает по полу деньги, старик улыбается и произносит:

Ничто не заменит хорошего масла.

Коко закрывает глаза и видит стадо слонов, величаво проплывающих мимо и кивающих ему с молчаливым, угрюмым одобрением.

Коко положил на развернутый спальный мешок паспорта Роберто Ортиза, достал пять карт со слоном и разложил их так, чтобы можно было прочитать имена. Затем он залез в коробку с газетными врезками и достал оттуда номер американского журнала “Нью-Йорк”, который взял в вестибюле отеля через два дня после парада в честь возвращения заложников. Под заголовком огненно-красными буквами было написано “Десять новых “горячих точек”.

Я-Тук, Хью, Да-Нанг – вот они горячие точки. И Сайгон. И в журнале тоже новые “горячие точки”. И тоже “Сайгон”. Журнал автоматически открылся на нужной картинке и статье (“Здесь ел мэр”).

Коко в своем новом костюме растянулся на полу и стал пристально всматриваться в картинку.

Люди сидели за столиками под пальмовыми ветвями на фоне белых стен. Официанты-вьетнамцы в белых рубашках сновали туда-сюда между столиками так быстро, что на фотографии на их месте получились лишь размытые белые пятна. Коко слышны были громкие голоса, звяканье о фарфор ножей и вилок. Хлопали пробки. На переднем плане стоял, облокотившись на стойку бара, Тино Пумо и скалился в объектив – Пумо-Пума наклонился вдруг к Коко со страницы журнала и заговорил с ним голосом, который выделялся на фоне ресторанного шума, как соло саксофона выделяется на фоне большого оркестра. Пумо сказал:

– Не суди меня, Коко. Выглядел он безумно испуганным.

Вот так все они говорят, когда понимают, что стоят перед дверью вечности.

– Я понимаю, Тино, – ответил Коко маленькому испуганному человечку на фотографии.

В статье говорилось, что в ресторане “Сайгон” огромный выбор настоящих вьетнамских блюд. Клиенты были молодыми, шумными и почти все напоминали хиппи. Утверждалось, что утка имеет “небесный вкус”, а все супы “богоподобны”.

– Скажи-ка мне, Тино, – попросил Коко. – Что это за дерьмо – “богоподобный”? Ты что, действительно считаешь, что суп может быть богоподобным?

Тино отер лоб хрустящим белым платком, повернулся и посмотрел в глубь картинки.

И здесь же, набранные красивым тонким курсивом, были адрес и телефон ресторана.

Мужчина уселся в кресло рядом с Коко, огляделся по сторонам и застегнул ремни. Коко закрыл глаза и увидел снег, падающий с глубокого холодного неба на лед толщиной в сотни футов. Далеко, едва видные в пелене снегопада, возвышались напоминавшие сломанные зубы глыбы айсбергов. Бог незримо витал над замерзшей землей, и Бог хмурился в нетерпеливом гневе.

Ты знаешь то, что знаешь. Лет сорок, а может, сорок один. Густые пушистые белокурые волосы, тонкие очки с затемненными стеклами, тяжелый подбородок. В огромных руках, которые могли бы принадлежать мяснику, вчерашний номер “Нью-Йорк Таймс”. Костюм за шестьсот долларов.

Самолет вырулил на взлетную полосу и мягко оторвался от земли, беря курс на Сан-Франциско. Коко подумал, что человек, сидящий рядом с ним, должно быть, богатый бизнесмен с руками мясника.

Птичка с черной шеей пролетает на фоне сингапурской долларовой банкноты. На глазах ее тоже черные круги, напоминающие маску грабителя. Ее настигает расходящийся кругами, подобно циклону, первозданный хаос. Птичка в ужасе отчаянно машет крыльями. Мрак покрывает землю.

Мистер Лукас? Мистер Банди?

Мужчина, сидящий рядом, сообщил Коко, что он банкир. Банкир, занимающийся капвложениями. У них куча работы в Сингапуре.

У Коко тоже.

Чертовски приятное место этот Сингапур. А если твой бизнес связан с деньгами, то и жаркое. Я бы даже сказал, горячее.

Еще одна из новых “горячих точек”.

– Бобби, – окликнула его стюардесса. – Что вы будете пить?

– Водку, водку со льдом.

– Мистер Дикерсон?

Мистер Дикерсон предпочитал “Миллер Хай Лайф”.

В Наме мы говорили: “Водку-мартини со льдом. Не забудь оливку, разбавь вермутом и не жалей льда”.

Ах, да ведь вы же не были во Вьетнаме.

Как ни странно это звучит, но вы многое потеряли. Не то чтобы мне хотелось вернуться назад. Ради всего святого – нет. Вы, наверное, переживали за другую сторону, а? Без обид, правда? Все равно теперь все мы на одной стороне. Бог так чудно иногда распоряжается людьми. Я неплохо помаршировал там с М-16, ха-ха.

Меня зовут Бобби Ортиз. Я занимаюсь туризмом.

Билл? Рад с тобой познакомиться, Билл. Лететь долго, так что можно заодно и подружиться.

Да, конечно, я выпью еще водки и хочу заказать еще пива для моего старого дружка Билли.

Я был в Первом корпусе. Том, что стоял около Хью.

Хочешь посмотреть на один фокус, которому я научился в Наме? Хотя лучше я поберегу его. Чуть позже он будет более кстати. Тебе понравится. Я покажу чуть позже.

Бобби и Билл Дикерсон поели в полной тишине, преисполненной, однако, дружелюбия и взаимной симпатии. Время, казалось, остановилось.

– Ты играешь? – спросил Коко у Билла.

Тот взглянул на него, застыв с недонесенной до рта вилкой в руке.

– Редко, время от времени. И понемногу.

– Хочешь подзаработать деньжат?

– Смотря сколько? – Цыпленок на вилке добрался наконец до рта Дикерсона.

– О, ты, наверное, не захочешь. Это слишком странно. Забудь об этом.

– Давай, говори. Раз уж заикнулся, нечего теперь. О, Коко нравился Билли Дикерсон. Красивый синий льняной костюм, красивые очки в тонкой оправе, красивый большой “Ролекс”. Билли Дикерсон играл в теннис. Билли Дикерсон надевал на голову повязку, чтобы не мешали волосы, у Билли Дикерсона был отличный Удар слева – ну прямо настоящий агрессор.

– Ну что же, – сказал Коко. – Наверное, я вспомнил об этом, потому что оказался в самолете. Мы делали так в Наме.