Красная луна

— Мне скоро на работу.

Трижды в неделю Малери подрабатывает в аптеке — отпускает пилюли. Патрик обещал ее подвезти.

— Это всего на минутку.

Они выезжают из города. Еще милю он едет следом за маминой машиной, держась в сотне ярдов позади. Наконец она сворачивает в Можжевеловый Ручей. Так Патрик и думал. «Вранглер» останавливается.

— В чем дело?

— Ни в чем.

Глава 17

Мириам называет ее слабачкой. У тети в голосе нет и следа издевки, это лишь бесстрастная констатация факта.

— В последнее время ты слишком мало спала, слишком мало ела и не делала физических упражнений. В результате теперь шарахаешься от собственной тени.

Если Клэр собирается с ней жить… Даже нет — если Клэр вообще собирается еще пожить на этом свете, нужно срочно исправлять положение.

Каждое утро они наращивают мускулатуру: отжимаются на полу в гостиной, сначала широко расставив руки, а потом сдвигая их все ближе; отжимаются в упоре, вися между журнальным столиком и диваном; отжимаются на локтях; делают выпады и наклоны с широко расставленными ногами. С силой кидают друг другу тяжелый набивной мяч. Мириам выставляет вперед раскрытые ладони, а Клэр бьет по ним кулаками, как по боксерской груше, — раз-два, раз-два.

Они совершают вылазку в магазин и набивают багажник едой. Пьют белковые коктейли. Жарят в чугунной сковородке омлет с беконом. Уплетают бобы, сыр, копченую колбасу, яблоки. Уже через пять дней Клэр начинает потихонечку набирать прежний вес. Ребра больше не торчат, она чувствует, как увеличиваются мышцы.

За едой или в перерывах между отжиманиями, когда они делают упражнения на растяжку, Мириам рассказывает племяннице о ее родителях.

Оказывается, папа и мама Клэр участвовали в радикальном политическом движении. Мириам называет его «подпольным общественным самосознанием». Все началось в шестидесятых. Они тогда поступили в колледж Уильяма Арчера. И тогда же политическое движение ликанов достигло своего пика.

Информации о родителях полным-полно. Достаточно было просто вбить их имена в «Google», и поисковая система сразу же выдала ссылки на множество статей. Просто Клэр никогда в голову не приходило это сделать. Она всегда считала родителей заурядными обывателями, этакими кухонными философами, мирными любителями Национального радио. Они часто разглагольствовали о Противостоянии, обсуждали самые драматические его моменты, которые имели место много десятилетий назад. Но только теперь Клэр узнала, что папа и мама принимали в Противостоянии непосредственное участие. Выступали на майских демонстрациях, состояли в профсоюзах, устраивали бойкоты. Боролись против сегрегации в школах, на рабочих местах, в ресторанах, туалетах, бассейнах, гостиницах и магазинах. Протестовали против американской оккупации Волчьей Республики. Участвовали в шествиях, забрасывали полицейских камнями и тухлыми яйцами, писали письма конгрессменам, размахивали транспарантами на улицах, а в полнолуние устраивали в городских парках и на площадях массовые трансформации. Их арестовывали, выпускали под залог и снова арестовывали. В результате в законодательство внесли некоторые изменения, но этого было мало. Ликанам по-прежнему не разрешалось работать учителями, полицейскими и врачами. Их не брали в армию — только в специальные передовые отряды, которые в народе прозвали «собачьими бригадами». Их принуждали принимать лекарство и каждый месяц сдавать на анализ кровь.

— У моего брата своя собственная точка зрения, — рассказывает Мириам. — Думаю, ты сто раз про это слышала. Он считает ликанов особой разновидностью людей. Полагает, что это вовсе не болезнь.

Такую точку зрения трудно было научно обосновать, пока в начале восьмидесятых годов не открыли прионы. В результате заражения рождается организм, в котором в симбиозе сосуществуют человек и волк, причем человек занимает главенствующую позицию.

— Он требовал признать ликанов отдельной расой, но многие не хотели с этим соглашаться.

А потом наступили Дни Гнева.

И Патрик, и его отец оба не из болтливых. С тех пор как калифорнийский отряд мобилизовали, они лишь дважды созванивались по скайпу. Разговор то и дело прерывался неловкими паузами. К тому же из-за плохой связи не все удавалось расслышать. Так что оба то и дело повторяли: «Что? Что ты сказал?» Зернистая картинка постоянно дергалась. Изображение не всегда синхронизировалось со звуком.

— Мне думать тошно о том, что с тобой приключилось в самолете — так сказал тогда отец.

По электронной почте общаться гораздо приятнее. Письма приходят каждый день или через день. Обычно короткие, например: «Как ты сегодня?» или «Парень, я тебя люблю». Отец просит его съездить повидаться с Нилом. Патрику хочется написать, что с него и так уже довольно чужих людей, но он сдерживается. Папа жалуется, что армейский паек ужасно мерзкий на вкус, а снег все идет и идет и от холодного ветра случаются обморожения. Недавно температура опустилась ниже минус двадцати градусов, и на базе прорвало трубу, потом еще два дня был плохой напор воды. Иногда отец пишет о войне. Например, как проснулся от звука ракетного удара или как их отряд карабкался пять миль по крутому неровному склону, увязая в снегу по пояс, и нарвался на засаду. Пришлось пробиваться с боем, но у них был всего один раненый — его сбило с ног, когда взорвалась мина. Не все жители Республики настроены против них. Большинство вроде бы даже довольны, ведь американцы патрулируют улицы и охраняют шахты. Солдаты сотрудничают с полицией, приходят на встречи с местными жителями, пьют вместе с ними кофе, угощаются лютефиском — так называется размоченная в рассоле сушеная рыба, весьма специфического вкуса местное блюдо.

Вот и сейчас у Патрика в кармане вибрирует мобильник. На экране — электронное сообщение, от [email protected]: «Горы. Леса. Озера. Такие красивые места, вот если бы еще некоторые поганцы не пытались меня прикончить».

Патрик толкает локтем Макса и показывает ему письмо. Сегодня они работают в местном социальном приюте для женщин: сгребают листья и сажают цветы — ирисы, тюльпаны и нарциссы. Макс снимает перепачканные землей перчатки, берет телефон и с улыбкой говорит, что Патрику очень повезло с отцом.

— Как только мне исполнится восемнадцать, — вожак Американцев подбрасывает в воздух тяпку, и солнечный луч блестит на металле, — сразу же пойду в призывной пункт и завербуюсь. Хочу сражаться. Ты, наверное, тоже собираешься?

На самом-то деле Патрик периодически просматривает сайты разных колледжей, но в тот момент ему так хочется понравиться Максу.

— Конечно, — отвечает он, — я давно об этом думал.

Клэр уже поняла: не следует задавать слишком много вопросов одновременно. Мириам начинает осторожничать, отвечать односложно, а то и вовсе умолкает. За прошедшие несколько недель девушка маленькими порциями выуживала из тети информацию. Оказывается, начиная с шестидесятых годов ее родители были на особом счету у властей. Мириам даже не может вспомнить, сколько раз они оказывались за решеткой. Но в конце концов папа и мама разочаровались в насилии и поняли, что так ничего не добиться. В восьмидесятых переключились на другие методы: организовывали мирные митинги и манифестации и пытались привлечь внимание общественности к чинимым беззакониям.

— А потом и вовсе бросили эти дела.

— Почему?

— У них появилась ты.

Мириам говорит, что чует снег.

— Пойдет со дня на день.

Они стоят на заросшей кустами лужайке возле коттеджа. Над головой асфальтово-серое небо. Под ногами высохшая побуревшая трава. Мириам разворачивает на земле цветное шерстяное одеяло и раскладывает на нем «глок», «смит-вессон» сорок пятого калибра и дробовик. Клэр выкладывает рядом патроны.

Мириам вкратце описывает основные характеристики «Глока-17». Австрийский полуавтоматический пистолет. Самозарядный. Сделан с использованием полимерных материалов. Именно такими обычно вооружены полицейские. Не имеет себе равных по точности, простоте и надежности. Рифленая рукоять. Коробчатый двухрядный магазин на семнадцать патронов.