Новый учитель (СИ)

- Молчать решила? Отрицать будешь, проститутка?

Казалось, ничего не выведет Аню из равновесия.

- Тамара, глупая ты дурочка, - Астахова встала, пошатнулась. - Мы любим друг друга, мы поженимся, очень скоро я стану его женой, а ты удавишься от зависти.

Тамара непонимающе глядела на Аню своими свиными глазками. Та подалась вперёд, пошатнулась назад и упала.

Ане казалось, она полетела, очутилась на какой-то карусели и кружилась с бешеной скоростью. Сильно тошнило, в ушах шумело, хотелось лечь набок и уснуть. Только она успела подумать об этом и в глазах потемнело.

Аня пришла в себя в постели. Слабость продолжала растекаться по телу, голова кружилась, во рту чувствовался неприятный привкус. Над кроватью склонились отец и Глеб, на лицах у обоих застыло выражение тревоги.

- Анечка, доченька, очухалась! - дрожащими руками отец сжал кисть дочери.

Глеб ничего не сказал, только откинул голову назад и что-то тихо и быстро прошептал.

- Что случилось? - с трудом выговаривая слова, спросила Аня.

- Ты не помнишь? - ужаснулся отец.

Она отрицательно покачала головой.

- Ты упала в обморок на перемене после перепалки с этой своей толстой подругой, - сказал Глеб.

Тут Аня вспомнила. Тома мстительно поджимает губы и швыряет ей в лицо обвинения. Потом колени дрожат, подгибаются, стены раскачиваются, Аню швыряет в сторону-другую, она теряет равновесие и погружается в липкую мокрую черноту. Раньше с ней такого не бывало.

- Вспомнила? - оживился отец, заметив, как прояснилось лицо дочери

- Да, - кивнула Аня. - Ерунда какая-то. Закружилась голова, слабость в ногах. Наверное, из-за недосыпания. В последнее время мне снятся дурацкие сны, а большую часть ночи я просто ворочаюсь с боку на бок.

- Нужно съездить в район, к врачу, - высказал своё мнение Глеб. - Ты могла подхватить какую-то гадость.

- Не нужно, - слабо улыбнулась Аня. Как же приятно, что Глеб проявляет заботу. - Мне уже лучше, чуть-чуть отдохну и встану на ноги.

- Глеб прав, - твердо сказал отец. - Поедем в больницу сразу после того, как тебе станет лучше. Нужно разобраться, что с тобой приключилось.

- Папа, милый, если я говорю, что со мной всё хорошо, значит со мной всё хорошо, - улыбнулась Аня. Не смотря на происшествие, ей совсем не было страшно, наоборот она была опьяняюще счастлива. В этот момент она любила и папу, и Глеба, и даже Тому, наговорившую ей гадостей.

Отец хотел было что-то возразить, но Глеб его опередил.

- Дмитрий Леонидович, давайте отойдём на секундочку, - сказал он. Аня догадалась, что Глеб хочет посекретничать о ней. В другой день она и обиделась бы на такое поведение, но не сегодня. Пускай шепчутся, строят догадки, Аня знала главное - всё у неё будет хорошо, она выйдет замуж за Глеба, и вместе они будут счастливы.

Глеб прикрыл за собой дверь в прихожую.

- Вы заметили, что у нее кожа и белки глаз желтоваты? - спросил Глеб.

Астахов мрачно покачал головой. Ничего такого он не заметил.

- Я боюсь, у Ани гепатит. Тут откладывать нельзя, нужно вызывать врача и разбираться, откуда она его подхватила.

- Что это за гепатит? - буркнул Астахов.

- Желтуха, Боткина. Неужели не слышали?

О желтухе он слышал. Отчего-то ученость Глеба вызвала раздражение.

- Я не видел никакой желтизны у неё на лице.

- А вы присмотритесь. В любом случае, падать в обморок для семнадцатилетней девушки ненормально. Нужно обратиться к врачу и чем быстрее, тем лучше.

Астахов немного поразмыслил над словами Глеба и затем кивнул.

- Ты прав, но знаешь, какой пропоица у нас на участке работает?

- Тогда позвоните в район, нагоните страха, пускай пришлют скорую. Лучше перестраховаться.

- Хорошо, пойду звонить. Пока побудь с Аней.

- Куда ушёл папа? - спросила Аня, увидев, что с кухни Глеб вернулся один.

- Вызывать скорую.

Аня улыбнулась, как могут улыбаться только юные девушки.

- Глупенькие, вы так за меня переживаете, но это ни к чему. Всё будет хорошо, я же знаю.

Глеб подошел к краю постели, встал на одно колено, наклонился к ней низко-низко.

- Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу, - произнёс он. - Никогда. Поэтому лучше перестраховаться, чем ждать, когда жареный петух клюнет.

Глеб выглядел таким уязвимым, слабым, расстроенным, что Аня не выдержала, поднялась на локтях и поцеловала любимого в его ярко-красные губы. Он ответил на поцелуй, нежно её обнял. Неизвестно, сколько времени они ласкали друг друга, но у Ани снова закружилась голова, обессиленная, она упала на подушку.

- Хватит, - прошептала она, - я хочу спать.

- Отдыхай, - отозвался Глеб откуда-то издалека, поглаживая её соломенные волосы.

...

Удары колоколов, пламя костра, несколько связанных мужчин валяются на земле, свернувшись калачиком. Ведут женщину, она вырывается, плачет, кричит. С неё сдирают длинную целомудренную юбку, стягивают панталоны и под коленом обнаруживают свернутую влажную тряпицу.

Из толпы выходит мужчина с безумными налитыми кровью глазами.

- Упырица! - восклицает он. - Ведьма!

Пламя костра дыбится, разевает свою красно-оранжевую пасть. То хрустят, прогорая дрова, или изголодавшийся огонь щелкает зубами?

Мужиков подхватывают с земли, все они без портков, а вокруг левого колена у них повязана влажная тряпица. Их тащат к костру. Они слабо дергаются, словно бы утратили надежду. Одного подносят прямо к пламени и бросают. Бешеные крики, он вырывается, падает на землю, но толпа острогами загоняет его обратно в огонь. Крики стихают.

Тоже самое повторяется со вторым, с третьим, четвертым. Доходит очередь и до девицы. Бледная, испуганная она уже не сопротивляется, с трудом крестится и читает слова какой-то молитвы.

- Побойтесь бога, - из толпы вырывается священник. - Нехристи, что же вы творите! Хотите сжечь её, так первым меня в огонь бросайте!

Но беснующаяся толпа не слышит его, цепкие пальцы впиваются в рясу, тащат его куда-то назад, прочь от костра. А палачи дотаскивают женщину и швыряют её прямо в пламя.

Раздирающий душу крик, перекошенные, возбужденные гримасы толпы, разноголосый ропот. Палачи уходят, толпа растекается, костер гаснет, начинается дождь, пепел сгоревших в костре людей медленно оседает на землю. У кострища стоит ребенок - маленький грязный мальчик - и тихонько плачет.

Весницкий с трудом открывает глаза - свет из окна падает прямо ему на лицо и прерывает страшный сон. Широко раззявив рот, Павел Андреевич зевает, смотрит на часы, встает. Он уже несколько дней не выходил из дома, в который раз перечитывал журналы Глеба. Сегодня выйти придётся - продукты закончились.

После разговора с Астаховым старый учитель чувствовал себя разбитым и подавленным. Он сломлен, ему было стыдно показываться людям на глаза, он не мог осмелиться отнести Глебу журналы. Поэтому читал их снова и снова - истории о сожжении упырей в шестидесятых-семидесятых годах девятнадцатого века. Чудовищное явление имело место во время эпидемий тифа или холеры. Не понимая причин происходящего, люди начинали искать виноватых среди своих. И что самое удивительное, успешно находили, после чего сжигали.

Истории эти резонансом отдавались в душе Весницкого. Он чувствовал себя виноватым перед Глебом. Винил парня в своих бедах, причины которых крылись не в парне. Да что там - было бы куда легче, если бы Весницкий был виноват. Но нет, как это почти всегда бывает, виноватых не было. Неудачи преследовали Павла Андреевича по нелепому стечению обстоятельств.

Он бы мог найти место в жизни, устройся где-нибудь в городе, учил бы до сих пор. Но он решил остаться в деревне, поддался чувству ложного патриотизма, этой таинственной любви без конкретного объекта, любви без взаимности. И закономерным итогом стала его ненужность. Конечно, Весницкого могли ценить и в деревенской школе, но сразу несколько факторов сложились против него. Он не нашел понимания ни у учеников, ни у коллег-учителей. Его знания, его страсть к преподаванию, его любовь к своему предмету остались не востребованы. Этим и объясняется вспышка запоздалой любви(к чему уж скрывать - да, он влюбился) к чрезмерно юной для него Анечке Астаховой. Её признание вероятно было тем самым, ради чего Весницкий работал, тратил столько сил и времени все эти годы. Отсюда и неприязнь к Глебу, отсюда ярость, охватившая его, когда он узнал о свадьбе Свиридова и Астаховой, отсюда нелепая попытка разрушить их союз.