Бездна. Дилогия (СИ)

— По любви, милая, исключительно по любви, — сказал я, осторожно принюхиваясь к самогону, — это П или Х?

Самогон, который изготавливал батяня кума, маркировался именно этими двумя буквами, но что они означали — никто не знал. Версий, понятное дело, существовало ровно две, причём взаимно противоположных.

— Отличный продукт, — махнул рукой кум, — стащил из личной нычки. Папаша точно пилюлей даст, когда узнает. Давай накатим!

— Давай, — согласился я, побулькивая мутно-янтарной жидкостью и предложил тост, — за деньги.

— Вы там без меня бухаете? — донёсся из кухни голос супруги, — подождите.

— За деньги? — кум помотал головой, — нет, лучше за любовь.

— За любовь за деньги, — уточнил я и влил в себя порцию огненной жидкости, — действительно неплохой. Должно быть Х. А может и П.

В этот момент появился гений чистой красоты, с краткой лекцией о вреде пьянства в отсутствие родственников. Дочка отвлеклась от телевизора, пытаясь внести свою лепту в нарастающий шум. Пришлось заняться затыканием ртов. Наташка получила бутылку с молочной смесью, а её мамаша — фужер с домашним вином личного производства. Мы, с Костиком не отставали от женщин, уничтожая запасы экологически чистого продукта.

Дела, видимо налаживались и предстоящая работа уже не казалась такой трудной и подозрительной, а грядущее вознаграждение затмило своей величиной годовой заработок некоего Билла Г.

По телеку начали показывать что-то старенькое, из приключений Индианы Джонса и разговоры, временно прекратились. На экране скакал молодой Харрисон Форд, уклоняясь от огромных глыб, падающих на него с потолка пещеры и кум сказал, тыкая пальцем куда то, в область экрана:

— За такие бабки любой дурак полезет в эту жопу, — он глубокомысленно воздел пьяные глазки к потолку, — лично я бы полез, не фиг делать.

— Да иди ты, — откликнулся я, пытаясь сосредоточиться на стаканах, которые к этому времени начали серьёзно интересоваться процессом клонирования, — я бы никогда в жизни не согласился лазить по таким голимым норам, пусть мне хоть сто штук зеленью предлагают. С моим везением мне там точно — кранты!

Супруга саркастически хмыкнула, подразумевая, дескать и за гораздо меньшую сумму я с её лёгкой руки или же тяжёлой ноги, полез бы и в гораздо худшее место. Возможно, она была и права. Но полез бы я туда не по собственной воле. В фильмах полные дилетанты способны просочиться к центру земли и обратно, а в жизни — хорошо обученные шахтёры мрут, точно мухи поздней осенью.

Совершенно неожиданно закончился весь самогон. Поскольку мы, как всегда находились в двух шагах от достижения полной кондиции, единогласным консилиумом (при молчаливом неодобрении супруги) было принято решение преодолеть оставшийся промежуток решительным пивным ударом. С этой целью мы выбрались под тёплый ноябрьский дождик, перемежаемый чуть менее тёплым снегом и закупили в ближайшем ночном магазине четыре бутылки самого крепкого пива. Посоветовавшись с кумом, мы решили купить ещё парочку. Для немедленного употребления. Сказано — сделано.

Скользкие бутылки норовили покинуть непослушные пальцы, поэтому всё время приходилось подхватывать драгоценную ношу, успевая сделать пару-другую глотков, становящегося всё более непонятным на вкус, напитка. Костик, то и дело пытался, активно помогая себе руками, рассказать мне об основных проблемах проектирования железнодорожных цистерн, а я всё время успокаивал его, спасая бутылки от последнего полёта. Внезапно кум позволил себе расслабиться и кротко засопел, привалившись спиной к мокрому стволу какой-то берёзовой осины. Как и следовало ожидать, на противоположной стороне улицы немедленно нарисовался ментовский патруль, и я, проклиная всё на свете, поволок тяжеленого алкаша к себе домой. К счастью кум не сопротивлялся, а к несчастью этот гад и не думал мне помогать! Как я умудрился доволочь его и ещё четыре бутылки пива до подъезда — не помню, но точно знаю: свою бутылку я прикончил.

Ключ наотрез отказался попадать в замочную скважину, видимо сломался, поэтому пришлось как следует утопить кнопку звонка, чтобы пьяная жена сумела услышать его и доползти до двери. На пороге появилась разъярённая тигрица, чем-то отдалённо напоминающая мою супругу.

— Ты окабанел? — рявкнула она громким шёпотом, — половина первого! Ребёнка разбудите, уроды! Где вас носило?

— Мы пиво пили, — подал голос кум, у которого вопрос очевидно вызвал некие смутные ассоциации в области устаревшей рекламы, — ща ещё врежем!

— Мать его звонила, — угрюмо буркнула жена, сумеречно созерцая физиономию Кости, плывущую в блаженном море нирваны, — сказала, пусть идёт домой.

— Куда ему? — я развёл руками, понимая во внезапном проблеске мысли, что на тёмных улицах пьяный кум не сумеет отыскать дорогу домой и навсегда потеряется, — пусть остаётся.

Пока жена пыталась разместить телеса Костика на узком диване, я отправился на кухню, намереваясь допить оставшееся пиво, ибо до утра оно могло прокиснуть. К сожалению, у меня ничего не вышло. Первая же бутылка, которую я намеревался прикончить, прикончила меня. Совершенно неожиданно для самого себя — я уснул.

Сознание вернулось, потому как кто — то, весьма злобный, энергично тряс меня за плечо, принося невыносимые страдания голове, превратившейся в сосуд, наполненный огненной болью, распирающей кости черепа. Боль агрессивно пульсировала, пытаясь выбраться наружу и терпеливо ожидая того момента, когда я открою глаза, чтобы проделать этот садистский фокус.

— Вставай, просыпайся! — рычали демоны преисподней, вползая в моё ухо и терзая остатки плавящегося мозга, — да вставай же! Опоздаешь — я тебя сама придушу!

Как выяснилось, в ухо мне вопили вовсе не жители геенны огненной, но существа весьма им близкие. Разлепив веки, я сумел рассмотреть жену, полностью одетую и накрашенную. Оскалив зубы, она изо всех сил терзала моё плечо, пытаясь нарушить идиллию утреннего похмелья. К моему большому сожалению ей это удалось. Как всегда…

— Да куда ты так торопишься? — поинтересовался я, ворочая языком в лучших традициях Иронии судьбы, — дай мне прийти в себя. Кофе…

— Может тебе ещё и какаву с чаем? — супруга ткнула мне в бок длинные когти наманикюренных пальцев, — Федька уже пятнадцать минут ждёт под подъездом и сказал, что если через десять минут мы не выходим — он отваливает. Вот тогда, то я тебя удавлю!

— Мы выходим? — переспросил я, пытаясь засунуть распухшую голову под ледяную струю из чихающего крана, — кто это — мы?

— Да быстрее же, мало того, что ворочаешься, как ленивец, так ещё и дурацкие вопросы успеваешь задавать, — жена волокла к дверям сумку, собранную вчерашним вечером, а за её спиной маячил призрак кума — опухшее, после вчерашнего, привидение с узкими щелями глаз, — мы — это ты и я. Малую я на пару часов сбагрила соседке, пока не заберу твой аванс.

— Очень мило, — бормотал я, пытаясь дрожащими руками натянуть прыгающие штаны, в то время, как голова пыталась перевесить тело и опрокинуть меня на пол, — аванс предназначается мне, а возьмёшь его ты. Где же справедливость?

Слабые женские ручки с силой терминатора повернули меня и во мгновение ока привели одежду в относительный порядок, после чего под окрик: «Пшшёл!» я пшшёл в прихожую, где кое как натянул готовую к отплытию обувь. Костик, всё это время, подрёмывал, прислонившись лбом ко входной двери и отставив задницу так, словно надеялся на присутствие в квартире лиц нетрадиционной ориентации. Таковых, естественно, не оказалось и его весьма проворно выпихнули на лестничную площадку, где он и остался, тревожа утробным храпом людоеда просыпающихся соседей. Впрочем, это уже никого не интересовало. Главная цель оказалась достигнута: я с супругой ИО буксира со сверхзвуковой скоростью перемещался вниз по ступенькам, осознавая каждую, как отдельную вспышку в расплавленном желе непохмелённого мозга.

Федькина шоха действительно стояла около подъезда, блистая свежевымытыми бортами омерзительно зелёного цвета. Прямо перед моим носом распахнулась дверца, едва не расквасив означенный орган и меня впихнули внутрь. Причём так быстро и ловко, точно работала банда опытных киднепперов. Всё продолжало происходить, как в дурном похмельном сне: из серого тумана вынырнула мужская рука и пристегнула ремень безопасности, после чего мир мелко затрясся и, негромко завывая, поплыл мне навстречу. Инфернальный голос Фёдора рявкнул над ухом: