Случай Чарльза Декстера Варда

К западу вниз от этой улицы почти такой же отвесный склон, как и наверх, вел к старой Таун-Стрит, которую основатели города заложили вдоль берега реки в 1636 году. Здесь склон прорезали бесчисленные тропинки, вдоль которых скучились полуразвалившиеся ветхие домишки, построенные в незапамятные времена; как ни очарован был ими Чарльз, он далеко не сразу осмелился спуститься в этот отвесный древний лабиринт, боясь, что они окажутся сонными видениями, либо вратами в неведомый ужас. Он счел гораздо менее рискованным продолжать свою прогулку вдоль Бенефит-Стрит, где за железной оградой прятался двор церкви Святого Иоанна, где в 1761 году находилось Управление Колониями, — и полуразвалившийся постоялый двор «Золотой мяч», где когда-то останавливался Вашингтон. Стоя на Митинг-Стрит — бывшей Гаол Лайн, потом Кинг-Стрит — он смотрел вверх на восток и видел построенную для облегчения подъема, изгибающуюся пологой аркой лестницу, в которую переходило шоссе; внизу, на западе, он различал старое кирпичное здание школы, напротив которого, через дорогу, еще до революции висела старинная вывеска с изображением головы Шекспира на доме, где печаталась «Провиденс Газетт» и «Кантри Джорнал». Потом шла изысканная Первая Баптистская церковь постройки 1775 года, особую красоту которой придавали несравненная колокольня, созданная Гиббсом, георгианские кровли и купола.

Отсюда к югу состояние улиц заметно улучшалось, появлялись группы небольших особнячков; но все еще много было давным-давно протоптанных тропинок, которые вели по крутому склону вниз на запад; здесь тесно скученные дома с архаическими остроконечными крышами казались привидениями. Остовы их находились на разных стадиях живописного пестрого распада. Эти дома стояли там, где извилистая набережная старый порт, казалось, еще помнят славную эпоху колонизации, — порок, богатство и нищету; где были полусгнившие верфи, мутноглазые старинные корабельные фонари, и улочки, носящие многозначительные названия Добыча, Слиток, Золотой переулок, Серебряный тупик. Монетный проезд. Дублон, Соверен, Гульден, Доллар, Грош и Цент.

Когда Вард стал немного старше и уже отваживался на более рискованные приключения, он иногда спускался в этот водоворот покосившихся и готовых рухнуть домишек, сломанных шпангоутов, угрожающе скрипящих ступеней, шатающихся перил, сверкающих чернотой лиц и неведомых запахов; он проходил от Саут Мейн до Саут Вотер, забредая в доки, где, вплотную соприкасаясь бортами, еще стояли старые пароходы, и возвращался северной дорогой вдоль берега, мимо построенных в 1816 году складов с крутыми крышами, и сквера у Большого Моста, на старых пролетах которого возвышается все еще крепкое здание городского рынка. В этом сквере он останавливался, впивая в себя опьяняющую красоту старого города, возвышающегося на востоке в смутной дымке тумана, прорезываемого шпилями колониальных времен и увенчанного массивным куполом новой церкви Крисчен Сайенс, как Лондон увенчан куполом храма Святого Павла. Больше всего ему нравилось приходить сюда перед закатом, когда косые лучи солнца падают на здание городского рынка, на ветхие кровли на холме и стройные колокольни, окрашивая их золотом, придавая волшебную таинственность сонным верфям, где раньше бросали якорь купеческие корабли, приходившие в Провиденс со всего света. После долгого созерцания он ощущал, как кружится голова от щемящего чувства любви к этому прекрасному виду.

Тогда он поднимался по склону, возвращаясь домой уже в сумерках, мимо старой белой церкви, по узким крутым улочкам, где начинал просачиваться желтый свет сквозь маленькие окошки и двери прихожих, расположенные высоко, над двумя маршами каменных ступеней с перилами кованого чугуна.

Позже Вард нередко проявлял любовь к резким контрастам во время своих прогулок. Часть их он посвящал пришедшим в упадок кварталам колониального времени к северо-западу от дома, где находится нижний уступ холма, — Стемперс-Хилл с его гетто и негритянским кварталом, расположенным вокруг станции, откуда до революции отправлялись почтовые кареты до Бостона. Затем он отправлялся в иную часть города, царство красоты и изящества, на Джордж-Стрит, Бенсволент, Повер и Вильямс-Стрит, где зеленые склоны хранят в первозданном виде роскошные особняки и обнесенные стеной сады, где наверх ведет крутая, затененная густой зеленью дорога, с которой связано столько приятных воспоминаний. Все эти скитания, сопровождаемые прилежным изучением документов, бесспорно способствовали тому, что Вард приобрел необычайно широкую эрудицию во всем, что касалось старины, и эти знания в конце концов полностью вытеснили современный мир из сознания Чарльза; они подготовили почву, на которую в роковую зиму 1919-1920 годов пали семена, давшие столь необычные и ужасные всходы.

Доктор Виллетт уверен, что до этой злополучной зимы, когда были отмечены первые изменения в характере Варда, его занятия стариной не имели в себе чего-либо патологического и мистического. Кладбища привлекали его лишь оригинальностью памятников и своей исторической ценностью, в нем не замечалось ничего похожего на страсть к насилию, не было никаких проявлений жестоких инстинктов. Затем, постепенно и почти незаметно, стали обнаруживаться любопытные последствия одного из его самых блестящих генеалогических открытий, которое он сделал год назад, обнаружив, что среди его предков по материнской линии был некий Джозеф Карвен, проживший необычайно долгую жизнь. Карвен приехал в Провиденс из Салема в марте 1692 года, и о нем передавали шепотом множество странных и внушающих ужас историй.

Прапрадед Варда, Волкам Поттер, в 1785 году взял в жены некую Энн Тиллингест, дочь миссис Элайзы, дочери капитана Джеймса Тиллингеста, о котором в семье не осталось никаких воспоминаний. За два года до своего первого изменения, в 1918 году, молодой историк, проявлявший необычайный интерес к генеалогии, изучая городские акты, обнаружил запись об узаконенной властями изменении фамилии, согласно которой в 1772 году миссис Элайза Карвен, вдова Джозефа Карвена, а также ее семилетняя дочь Энн вернули себе девичью фамилию матери-Тиллингест. «Понеже имя ее Супруга звучит как Упрек в устах местных жителей по Причине того, что стало известно после его Кончины; Последняя подтвердила дурную славу, за ним по общему Мнению укрепившуюся, чему не могла поверить верная Долгу своему законная его Супруга, до тех пор, пока с Слухах сих была хоть тень Сомнения». Эта запись была найдена исследователем совершенно случайно, когда он разлепил два листа книги, которые были специально и довольно тщательно склеены и пронумерованы как один лист.

Чарльзу Варду сразу стало ясно, что он нашел до сих пор неизвестного прапрапрадеда. Открытие это взволновало его вдвойне, потому что он уже слышал кое-что о Карвене и не раз встречал неясные намеки, относящиеся к этому человеку, о котором осталось так мало сведений, доступных для ознакомления; некоторые документы были выявлены лишь в последнее время.

Создавалось впечатление, что существовал какой-то заговор, целью которого было полностью изгнать из памяти жителей города имя Карвена. Но те воспоминания, которые сохранились о нем, и дошедшие документы были настолько странными и пугающими, что невольно возникало желание узнать, что же именно так тщательно пытались скрыть и предать забвению составители городских хроник колониального времени-надо полагать, у них были для этого достаточно веские причины.

До своего открытия Чарльз Вард относился к Карвену с чисто романтическим интересом; но обнаружив, что состоит в родстве с этим таинственным субъектом, само существование которого пытались скрыть, он начал систематические поиски, буквально выкапывая из-под земли все, что касалось этого человека. В своем лихорадочном стремлении узнать как можно больше о своем отдаленном предке он преуспел больше, чем мог даже надеяться, ибо в старых письмах, дневниках и мемуарах, так и оставшихся в рукописи, найденных им в затянутых густой паутиной чердаках старых домов Провиденса и во многих других местах, содержалось множество сведений, которые не казались писавшим настолько важными, чтобы их скрывать. Дополнительный свет пролили важные документы из столь далеко расположенного от Провиденса города, как Нью-Йорк, где в музее Френсис-Таверн на Лонг-Айленде хранилась переписка колониального периода. Но решающей находкой, которая по мнению доктора Виллетта послужила главной причиной гибели Чарльза Варда, были бумаги, найденные в августе 1919 года за облицовкой полуразрушенного дома в Олни-Корт. Именно они открыли перед юношей путь к черной бездне глубочайшего падения.