Человек-Хэллоуин

Нора усмехнулась. Казалось, ее глаза блестят, несмотря на слепоту. Она протянула руку. Стоуни сжал ее. Ладонь была теплая и сильная.

— Расскажи мне о своей девушке, — попросила Нора. — Почему ты не приводишь ее? Ты больше ни разу не приходил с ней.

— У нас возникли некоторые проблемы, — смутился Стоуни.

— Стоуни, ты делаешь мне больно, когда так жмешь.

Нора высвободила руку.

— Извини. Я не заметил. — Он не хотел говорить о Лурдес. Не хотел думать о том, чего едва избежал. О том, чего хотел больше всего на свете. — Люди думают, я ненормальный, что так привязан к тебе, ты об этом знаешь?

— О да, — ответила Нора, ее звучный голос, словно волна о скалу, разбился брызгами смеха — Слепая старуха из леса, у которой нет телефона, нет электричества, наполовину индианка, наполовину черная — и обе половины сумасшедшие. Да уж, бьюсь об заклад, они наверняка думают, что ты ненормальный. Еще немного — и тебя начнут называть на индейский манер Псих-Не-Нормальный.

— Может, так и есть, — согласился Стоуни. — Да, я псих ненормальный.

Он постоял рядом с Норой еще несколько минут, пока она не сказала, что ей пора молиться.

— Любишь охотиться? — спросила Диана.

Она ехала на жеребце рядом с Вэном, а он сидел верхом на кобыле и изо всех сил старался удержаться в седле. Он был плохим наездником, но не собирался демонстрировать перед Дианой свои слабости. Только не перед ней! На Диане был коричневый костюм для верховой езды, начищенные черные сапоги сияли, как у немецких штурмовиков. Из-за плеча торчали колчан, полный стрел, и небольшой лук.

«Будем играть в ковбоев и индейцев? — подумал Вэн. — Я буду большим грубым ковбоем, напавшим на беспомощную скво. Она будет молить о пощаде, и я ее пощажу. А потом еще раз пощажу. И еще…»

— Да! — воскликнул он, — Я люблю охотиться. В прошлом году завалил много оленей на Синем мысе.

— А еще? — прокричала она вопрос.

— В каком смысле?

— Какую еще дичь ты добывал?

Диана перевела жеребца на шаг. Она великолепно держалась в седле.

«Богатая сучка, наверное, ездит верхом лет с трех. — Вэн обратил внимание на то, как сжимаются ее ягодицы, когда она опускается в седле, — О! Вот это да!»

— Ну, я рыбачил Стрелял кроликов, — сообщил Вэн, не сводя глаз с бедер Дианы — то поднимающихся, то опускающихся, сжимающих бока лошади.

— Пушистые зайчики! Какая прелесть! — Ее слона сочились сарказмом. — Какой ты смелый! А в моем роду все с незапамятных времен были охотниками.

— Девчонки не охотятся, — заявил Вэн.

— Ну разумеется. — Она засмеялась, обгоняя его. — Поехали, Гробфорд!

Она, конечно, сучка, но он поедет за ней. Они столько раз трахались, и теперь у него не осталось ни малейшего желания противиться Диане. Он хотел быть с ней, в ней, над ней и под ней. Он терпеть не мог большинство местных девиц, но Диана Краун — совсем другое дело. Он хотел, чтобы она хотела его. Нестерпимо.

Вэн ударил пятками лошадь, и кобыла устремилась за своим товарищем.

Когда они доехали до края бухты, Диана махнула рукой, делая Вэну знак остановиться.

— Оставайся в тени, — прошептала она, когда его лошадь нагнала ее жеребца.

Бухта была полна лебедей. Вэну она показалась похожей на зеркало с брызгами гноя от выдавленных прыщей, ну или с крошками, прилипавшими к гладкой поверхности стекла раз в месяц, когда он пользовался зубной нитью. Бухта и в самом деле была похожа на круглое зеркало его мамаши, на то, которое она держала в ванной и которое увеличивало лицо. Когда Вэн смотрелся в него, он видел все поры, все угри, все невидимые морщинки — словом, все безобразие собственной физиономии.

— Они похожи на ангелов, — сказала Диана — Ангелов на воде.

Она закинула руку назад и сняла с плеча лук — примитивный и совсем маленький. Она взяла стрелу, положила на тетиву и натянула лук, разворачивая плечи.

— Смотри.

Она выпустила стрелу. И в этот миг показалась Вэну великолепной.

Лебеди взлетели, их белые крылья раскинулись, словно одна огромная белая птица взмыла в небеса.

Пока Вэн следил за полетом стрелы, он заметил на берегу рядом с доками девушку.

«Это та сука, которая хочет испортить Стоуни жизнь. Это та похотливая дрянь с окраины, которая умудрилась залететь. Может, даже и не от брата, а от какого-нибудь своего приятеля из иммигрантов».

Он жалел, что не может выстрелить в нее.

Вэн закрыл глаза. «Лучше бы Диана не попала в птицу».

Черт, он молился, чтобы вместо проклятой птицы стрела угодила в сердце этой суке.

— Давай выбираться отсюда, — сказала Диана, покончив с охотой. Ее дыхание участилось, лицо вспыхнуло румянцем, как всякий раз, когда Вэн доводил ее до оргазма, — Одного я подстрелила. Поехали назад, теперь я хочу тебя.

Диана быстро развернула коня, и они поскакали через лес. Вэн выпустил из рук поводья и цеплялся за луку седла. Он сидел, наклонив голову, и чувствовал, что в любой миг может свалиться на землю.

Каким-то образом ему удалось доехать до дома Краунов.

Каким-то образом ему удалось расстегнуть ее брюки для верховой езды и прижаться лицом к покрытому солеными морскими брызгами потаенному саду внизу ее живота.

Глава 13

ЛЕБЕДЬ

Лурдес стояла на берегу у доков и глядела на залив, будто ожидая, что сейчас ей откроется некая тайна бытия. Стоуни шел через мост. Он помахал рукой, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Они часто встречались на этом, месте, потому что в его семействе не любили, когда она звонила, а у нее дома часто отключали телефон. Он не мог дождаться, когда сможет ее обнять. Прошло уже столько времени. Стоуни понимал, что, хотя они так перепугались из-за ребенка, им повезло. Чертовски повезло. «Сейчас увижу ее», — подумал он, прикрывая глаза ладонью от заходящего солнца. Далекие облака отсвечивали розовым и золотистым светом. Деревья на другом берегу бухты казались темно-синими. Семь лебедей скользили по легкой ряби на воде, сине-зеленой, как разводы на мраморе. На Лурдес были голубые джинсы и оранжевый свитер, но, по мнению Стоуни, она была бы так же прекрасна и в самом роскошном платье, и вообще без всего. Он сошел с моста на утоптанную желтую траву и пробрался через сухие заросли, которые летом были черничными кустиками, а теперь превратились в колючие прутики. В руке он держал цветок, который сорвал, проходя мимо какого-то сада по дороге сюда. Чем ближе Стоуни подходил к доку, тем яснее ощущал, что что-то произошло. По тому, как она стояла, застыв, словно статуя, у края воды, он решил, что пока не стоит вручать ей этот цветок, и, сминая, сунул его в карман.

Стоуни окликнул Лурдес, она обернулась, и он увидел даже с такого расстояния, что лицо ее залито слезами. Позже он никак не мог вспомнить, как оказался на другом конце доков, ему показалось, что он только что был на одном конце — и вдруг уже обнимает ее за плечи, словно отрезок времени куда-то выпал.

— Что такое? Что случилось? — Он ощутил, как она содрогнулась. — Что произошло?

Лурдес уткнулась лицом в его шею. Ее волосы всегда пахли пряностями и лавандой, он мог бы узнать ее по запаху. Иногда от нее пахло еще и сигаретами. Этот запах ему не нравился, особенно на ее губах.

— Да что же случилось?

Она прошептала что-то, но он едва расслышал Кажется, она спросила: «Я умерла?» Его тут же пронзила мысль о ребенке, которого, как они думали, она носит. «Он умер?» Да, именно это она сказала. Он поцеловал ее в макушку.

Лурдес указала на воду, бившую в сваи. Там плавало что-то маленькое и белое, похожее на старое полотенце, унесенное морем у какого-нибудь купальщика.

Потом Стоуни присмотрелся внимательнее. Это был лебедь, не такой крупный, как остальные, скользившие по воде рядом с ним. Мертвый лебедь. Из его спины торчала стрела.

— Он умер, — повторила она. Слезы ручьями хлынули у нее из глаз ему на шею, когда она прижалась к нему. — Я его кормила, — она раздала кулаки, и шарики хлебного мякиша посыпались на настил. Кто-то выстрелил в него. — Она указала на лес за бухтой. — Оттуда.