Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса

— Когда здесь останавливался Кромвель, — трещала мисс Рэгги, — он занимал как раз те комнаты наверху, которые теперь стали моими апартаментами. Но, по мнению брата, желательно, чтобы я спала на первом этаже. На случай пожара.

Эта фраза запечатлелась в моей памяти лишь потому, что полковник вдруг резко перебил сестру и перевел разговор на другую тему. Его, видимо, встревожило случайное упоминание о пожаре, и дальнейшую беседу он уже направлял сам.

С трудом верилось, что эта веселая, оживленная старая дама, проявляющая такой горячий интерес ко всем жизненным делам, — калека с парализованными ногами, что долгие годы ее существование неразрывно связано с диваном, кроватью или креслом-каталкой; вот и сейчас она непринужденно болтает за обеденным столом, сидя рядом со мной в своей неизменной каталке. Но за разговором ее болезнь как-то ушла на второй план и напомнила о себе лишь после десерта, когда, позвонив в колокольчик, мисс Рэгги остроумно сообщила, что покидает нас, «как время, известное беззвучной поступью своей», и дворецкий укатил ее в апартаменты в дальнем конце дома.

Все остальные, естественно, незамедлительно последовали ее примеру, спешно завершив трапезу, ибо мы с доктором Сайленсом так же сгорали от желания узнать, зачем нас призвали в этот дом, как наш хозяин торопился поделиться с нами своими проблемами. Он провел нас по длинному, выложенному каменными плитами коридору в самый конец дома, где находилась небольшая комната с двойными дверями и с прочными ставнями на окнах. Вдоль всех стен тянулись книжные полки, а большое бюро в эркере было завалено раскрытыми и закрытыми, с закладками и без, книгами вперемешку с неаккуратными стопками бумаг разного размера.

— Это мой кабинет и рабочая комната, — объяснил полковник Рэгги с восхитительно простодушной гордостью, словно был прославленным ученым. Он расставил кресла около камина. — Здесь, — многозначительно добавил наш хозяин, — мы будем в полном уединении и сможем поговорить абсолютно откровенно.

За ужином доктор вел себя вполне естественно и непринужденно, но я слишком хорошо его знал, чтобы не почувствовать, что подсознательно он был предельно напряжен и его сверхчувствительная натура улавливала новые впечатления. В сосредоточенности его лица, в многозначительном тоне полковника Рэгги и в том, что мы собрались в этой уединенной комнате, чтобы поговорить о странных, возможно, даже таинственных явлениях, было нечто такое, что сильно будоражило мое воображение и нервы. Я занял предложенное мне кресло и закурил сигару в ожидании, когда старый вояка начнет наконец свою атаку; понимая, что мы зашли уже слишком далеко, чтобы отступать, я размышлял, куда нас может привести это очередное приключение.

Трудно сказать с достаточной точностью, чего именно я ожидал. Пожалуй, ничего определенного. Однако в столь внезапной смене декораций было нечто драматическое. Еще совсем недавно меня окружала прозаическая обстановка Пикадилли, а сейчас я сидел в потайной комнате уединенного старого дома, ожидая рассказа о явлениях, возможно исполненных неизъяснимого ужаса. Мои мысли кружили среди поросших вереском пустошей и холмов, в темных сосновых рощах, вздыхающих за стенами дома под ночным ветром; на память приходили странные слова компаньона, сказанные им в моей комнате перед ужином; затем я повернулся и устремил пристальный взгляд на суровое лицо полковника, который, глядя на нас, раскуривал свою большую черную сигару.

«Итак, мы на пороге приключения, — подумал я, с нетерпением ожидая начала рассказа, — а это самый волнующий момент — вплоть до окончательной развязки».

Но полковник Рэгги долго колебался, прежде чем начать. Он коротко расспросил нас о поездке, поговорил о погоде, об окрестных холмах и на другие тривиальные темы, ища, видимо, подходящего повода, чтобы затронуть интересующий всех вопрос. Повода он так и не нашел, и из затруднительного положения ему помог выбраться доктор Сайленс.

— Если вы не возражаете, мистер Хаббард сделает кое-какие пометки по ходу беседы, — сказал он. — Тогда мое внимание не будет раздваиваться.

— Конечно, конечно. — Полковник взял со стола несколько чистых листов бумаги и поглядел на меня. Он все еще колебался. — Поймите, — заговорил он извиняющимся тоном, — мне не хотелось бы сразу перекладывать на ваши плечи мои заботы, это несправедливо. Может, перенесем наше свидание на дневное время? Тогда вы сможете выспаться спокойно, без всяких кошмаров.

— Ценю вашу заботливость, — с кроткой улыбкой ответил Джон Сайленс, принимая командование на себя. — Но у нас обоих уже выработался надежный иммунитет. Полагаю, ни что не может помешать нашему сну — кроме внезапного пожара или какого-нибудь другого стихийного бедствия.

Полковник Рэгги пристально посмотрел на него. Я был уверен, что упоминание о пожаре отнюдь не случайно. Оно, как и следовало ожидать, стерло последние признаки колебания с лица нашего хозяина.

— Извините, — сказал он. — Разумеется, я ничего не знаю о методах, применяемых вами в подобных случаях; вероятно, вы хотите, чтобы я незамедлительно начал свой рассказ и изложил вам в общих чертах создавшуюся ситуацию.

Доктор Сайленс утвердительно кивнул.

— Только разобравшись во всем, я могу принять предупредительные меры, — спокойно разъяснил он.

Старый вояка растерянно вскинул брови, как бы не вполне понимая значение его слов, но не стал больше тянуть время и с явной неуверенностью и неохотой начал свой рассказ.

— Боюсь, что буду вынужден вторгнуться в совершенно чуждую для меня сферу, — заметил он, попыхивая сигарой, — к тому же у меня так мало реальных свидетельств, что вы вряд ли уловите какую-либо последовательность в событиях. Тревогу вызывает именно общий эффект всего происходящего. — Полковник тщательно подбирал слова, стараясь ни на волосок не отклоняться от правды. — Я приехал в этот дом двадцать лет назад, когда умер мой старший брат, но в то время поселиться здесь у меня не было возможности. Моя сестра — вы с ней встречались за ужином — до самой смерти брата вела хозяйство; и все эти годы, пока я служил за границей, она присматривала за усадьбой — мы так и не смогли найти подходящего арендатора — и следила, чтобы дом не пришел в полное запустение. Я вступил в свои права лишь год назад.

Мой брат, — снова заговорил он после довольно продолжительной паузы, — также проводил много времени вне дома. Он был заядлым путешественником и заполонил усадьбу редкими вещами, привезенными им со всего мира. Нашу прачечную, небольшой отдельный домик за людской, он превратил в настоящий маленький музей. Все привезенные им вещи я убрал, ибо на них скапливалось слишком много пыли, к тому же они часто бились и ломались, но саму прачечную вы можете увидеть хоть завтра.

Полковник Рэгги так тщательно обдумывал свои слова, перемежая их частыми паузами, что вступление заняло много времени. А потом он и вовсе надолго прервал рассказ. Что-то явно мешало ему продолжать. Наконец он посмотрел в упор на моего компаньона.

— Позвольте спросить, надеюсь, мой вопрос не покажется вам странным, — заговорил он приглушенным голосом, — не заметили ли вы чего-нибудь необычного во время пребывания в моем доме?

— Да, заметил, — сразу же ответил доктор Сайленс. — Во всем доме царит необъяснимо сильная жара.

— Значит, вы почувствовали это? — воскликнул полковник, слегка вздрагивая.

— И весьма удивился, — тут же отозвался доктор, — причем причина жары, как я полагаю, заключается не в самом доме, а вне его.

Полковник Рэгги поднялся и стал снимать со стены обрамленную рамкой карту. Мне показалось, что таким образом он пытался скрыть от нас выражение своего лица.

— Ваш диагноз абсолютно точен, — полковник повернулся к нам с картой в руках. — Хотя я и не представляю себе, как вы могли догадаться…

Джон Сайленс выразительно пожал плечами.

— Это просто мое впечатление, — объяснил он. — Если больше доверять своим впечатлениям, не допуская, чтобы на них воздействовали доводы рассудка, вы легко сможете убедиться, что они бывают поразительно, я бы даже сказал, сверхъестественно точны.