Обращенные

Глава 9. День Ку-клукс-клана

Время идет.

Это что-то новое — или что-то старое, которое кажется новым: я замечаю течение времени. Это Исузу напомнила мне о нем, просто находясь здесь. Открыв мне глаза на то, что ценность каждых нескольких месяцев определяется тем, что они делают с ней, на изменения, которые производит время, на необъяснимое давление, которое оно создает. Это сделало меня нетерпеливым по сравнению с моими приятелями-вампирами. То, как они бесконечно болтают в очередях, как рассказывают друг другу истории, сюжет которых развивается зигзагообразно, сотню раз меняя направление: шаг вперед, пять назад, подхватывая побочные сюжетные линии, фон, бесконечные nоn sequitur, [40] порожденные потоком сознания… Они пускаются в этот путь, чтобы добраться до точки или хотя бы какого-нибудь увлекательного места, но по дороге часто забывают и о том, и о другом. Они тратят время, как пьяные моряки тратят деньги куда больше, чем могут потратить, не обращая внимания на тот факт, что некоторые из нас, возможно, не располагают всем временем в мире.

Это случилось через год с небольшим после того, как я нашел Исузу. Я начал носить часы. Не современные часы, которые подают сигнал, предупреждая о приближении рассвета, а старинные, со второй стрелкой и всем прочим. Я ношу часы и ловлю себя на том, что поглядываю на них, когда не вижу Исузу на экране своего компьютера или лично.

Еще у меня есть календари. Множество календарей. Один из них красуется на кухне, на самом видном месте — на стене, где мы начали отмечать, как удлиняются косточки у Исузу. Несколько штрихов-меток уже остались позади, и я сказал ей, что к тому времени, когда ей будет столько же лет, сколько мне, она будет задевать макушкой луну.

Она уже хихикает, и я уже благодарю Господа.

Сегодня вечером, глядя на календарь, я обнаруживаю нечто новое. Или, если разобраться, нечто очень старое. Одно из чисел Исузу окружила звездами. Это не день ее рождения — он был несколько месяцев назад. И не Рождество, оно было еще раньше. Но учитывая, что каждый из этих дней отмечен…

Это праздник, но праздник, на который изготовители календарей перестали обращать внимание, словно он уже не представляет интереса даже с точки зрения истории. Забытые праздники, праздники живота или смерти, вроде Дня Благодарения или Пасхи… Что-то подсказывает мне, что в норе семейства Кэссиди этот праздник не забывали — может быть, по политическим убеждением, а может быть, из солидарности со всем тем, что умирает и будет съедено. Или, может быть, это был просто повод уничтожить часть запасов шоколада, который они похитили перед побегом.

— У-у-у!

Это Исузу. Она подкралась ко мне сзади, пока я стоял и считал, сколько дней осталось до того дня в конце октября. Обернувшись, я вижу, что она стоит у меня за спиной, на голове простыня с прорезанными отверстиями для глаз.

Я щелкаю пальцами.

— День Ку-клукс-клана! Конечно!

— Хм?

— Шутка.

Она таращится на меня через отверстия в простыне, снова не понимая, что такого смешного сказал Марти. К счастью для меня. Прекрасно. Предоставьте мне выбирать, какой из фрагментов истории предать забвению — ку-клукс-клан или Хэллоуин — и я во мгновенье ока поставлю горящий крест на одном из этих пунктов… догадайтесь, на каком.

— Неудачная шутка, — говорю я, не столько ей, сколько самому себе.

Тем не менее…

Возможно, граждане с достаточно высоким уровнем вампир-корректности не увидят большой разницы между ку-клукс-кланом и Хэллоуином. И тот, и другой знаменует собой нетерпимость, скажут они. И тот и другой пользуется штампами. И тот, и другой обвиняет во всех бедах то, что не понимает. Вот по какой причине — равно как из-за неуместности таких составляющих, как «дети» и «смерть», — Хэллоуин был исключен из календаря.

Хорошо… из всех календарей, кажется — кроме моего.

Я смотрю на Исузу в ее жалком старомодном костюмчике.

— Так ты п-п-п-призрак?

Я запинаюсь, моя трепещущая рука прижата к груди. Она кивает. Сквозь простыню просачивается хихиканье.

— А что ты сделал с Исузу? — вопрошаю я.

— Мы выпили ее кровь, — объявляет Исузу, ошибаясь не только с типом немертвых, к которому она себя относит, но и с выбором местоимения.

Вероятно, мне стоит об этом побеспокоиться — и я собираюсь об этом побеспокоиться… когда-нибудь. Пока же главное, что меня беспокоит…

Как? Как мы должны праздновать Хэллоуин? Предполагается, что мы должны сделать нечто особенное. Как это сделать, если в нашем мире, можно сказать, изо дня в день празднуют один длинный, монотонный Хэллоуин?

Как ее мать решала эту проблему? Понятно, что всевозможные прогулки от двери к двери, шутки и угощения исключаются. Так может быть, все просто? Простыни с дырками для глаз, «у-у-у!», немного несвежего шоколада, шутливые подзатыльники и «Счастливого Хэллоуина, детка?» Вот и все художества?

А как насчет тыквы?

Помнится, тыквы играли во всем этом важную роль, но кто теперь выращивает тыквы? Насколько мне известно, тыквы нам больше не нужны — поскольку отпала нужда в тыквенных пирогах и прочем. И где прикажете брать тыкву?..

Я смотрю на календарь. Две недели? Я не могу вырастить тыкву за две недели.

Я смотрю на Исузу. До Хэллоуина еще целых две недели, а она уже окружила эту дату звездами. Она уже надела маскарадный костюм. Это один из праздников, до которого считают дни. И это означает «Большой Праздник». Это означает «Ожидание».

Так что же они делали — Исузу и ее мама — в эти две недели перед Хэллоуином? Возможно, мне бы следовало спросить. Но если я спрашиваю, значит, я не знаю, и это означает сбой родительского инстинкта и незнание вещей столь базовых, что это ставит под сомнение все остальное.

И я не спрашиваю. Я подключаю воображение. Я заполняю пробелы. И вот что мое воображение подсказывает.

Небольшое представление в костюмах, немного мелкого вандализма, добавленного с чувством меры. Шутки и угощения… Я представляю, что говорит мама Исузу во время последней остановки, прежде чем вскрыть отмычкой или сбить кирпичом замок, за которым находится некое действительно потрясающее место. Например, зал для лазертага. [41] У нас есть и такое. Фактически мы получили больше, чем можем использовать. Вампиры обожают «лазерные салочки». Это позволяет заполнить пустоту, которая осталась после того, как отпала необходимость охотиться. И я могу представить их — Исузу и ее маму: они запускают дымовые машины и ультрафиолетовые прожектора, надевают жилеты со светящимися метками, проверяют свои лазерные пистолеты. Я представляю дочь, преследующую мать, мать, преследующую дочь. Они взбираются по скатам, прячутся за листами фанеры, сердца разгоняют их старомодную кровь по венам, у которых есть срок годности. Я представляю, как стереохихиканье будит повсюду эхо, а красные нити лазерных лучей прорезают затуманенный воздух.

— Ой, ты в меня попала!

— И ты в меня!

Больше смеха. Больше веселья, чем у нас с Исузу когда-либо было…

Они украли свечи из магазина хозяйственных товаров, чтобы натереть окна воском. Они разрезали рулоны бумажных полотенец пополам или на три части и бросают их, похожие на длинные вымпелы, в когтистые ветви непокрытых листвой деревьев. У них есть несколько яиц дикой утки, которые они нашли летом и так и не съели на завтрак, приберегая для этого дня. Сейчас они как раз дошли до кондиции и пахнут, как дерьмо, когда разбиваются, образуя жидкие звездочки на окнах — о, эти окна того заслуживают! — в тех местах, где есть окна, которые можно разбить.

— Получайте, кровососы!

— Ага, вот вам еще!

— Хороший бросок, детка.

Исузу краснеет, хихикает, достает еще одно тухлое яйцо из своего мусорного мешка, полного провизии.

Что касается удовольствий… есть несколько плиток шоколада, припрятанных, сохраненных специально для этого случая. А еще будут самодельные конфеты. Леденцовая карамель из кленового сахара — мама Исузу выпаривала его из собственноручно собранного сока. Также есть мед, стоивший опухоли, которая еще не спала… но он действительно того стоит — потому что вы выступаете в качестве фактора появления улыбки.