Игры рядом

рутами, я совсем не испытывал страха. По правде говоря, не думаю, что я испытаю его еще когда-нибудь. Я просто не понимал. Мне хотелось спросить Рыцаря, что он делает здесь, что здесь делаю я, что случилось, где Йевелин. Но я не мог — у меня болело горло. Я не мог даже глотать дождь, текший по моему языку.

Тень надо мной стала гуще. Темные капли стали срываться со шлема Рыцаря мне на лицо. Несколько упало на губы, и я слизнул их. Снова этот странный вкус. Такой странный…

Ноги Рыцаря снова зашевелились. Рука в железном наруче потянулась к моему лицу, холодные стальные пальцы прикоснулись к губам. Я почувствовал, как ржавчина царапает мне кожу.

Ржавчина. Вот что это за привкус…

Я приоткрыл губы и медленно лизнул ржавую сталь. Горькая дождевая вода потекла в мое горло.

Ржавый Рыцарь поил меня своей кровью.

Я пил ее, не отказываясь, не думая, не колеблясь — я просто знал, что должен ее пить. И с каждым глотком, отдававшимся мучительной резью в горле, я все больше чувствовал себя живым. Дождевая вода, смешанная со ржавчиной, текла по моим жилам, и я вдруг почувствовал, как во мне гулко, натужно ударило сердце. Сначала один раз, потом другой, прогоняя новую кровь по моему телу. Эта кровь была вкусной. Горькой, но такой вкусной.

Йевелин.

Я приподнял голову, пытаясь осмотреться. С неба сыпались мокрые листья, их становилось все больше, они опадали мне на ноги и грудь, а потом соскальзывали дальше, на землю. Беззвучно, безотказно. Деревья вокруг были голыми и черными, а земля оранжево-желтой, мучительно яркой, только справа эта роскошная влажная ткань грубо разрывалась двумя черными бездонными дырами. Выброшенная из них земля уже успела почти полностью скрыться под золотистым ковром, но я все равно чувствовал ее запах. Я и сам был в земле, и заметил это только сейчас. Я весь был в мокрых желтых листьях и влажной, холодной, липкой земле.

Йевелин я увидел чуть в стороне. Она сидела лицом к Железной Деве, верхом на ней, крепко сжав ее бедра коленями, будто они занимались любовью. Ее лицо заслоняли волосы — грязные, спутанные, свалявшиеся. Стальная Дева смотрела на нее, улыбаясь блестящими железными губами, а змеи беззвучно извивались, сверкая от потоков дождевой воды. Одну из змей Йевелин держала обеими руками. Голова змеи была у нее во рту, и Йевелин неистово, яростно сосала ее, плотно зажмурив глаза. Мысль, скользнувшая у меня в голове, была чудовищно непристойной, но я не почувствовал вины — только вспомнил Юстаса, который говорил, что Йевелин умеет что-то делать… так хорошо умеет… она одна…

Она одна умеет пить змеиный яд. И только я умею пить дождевую воду, смешанную со ржавчиной. Для каждого своя кровь — мы ведь совсем разные, мы никогда не были похожи.

Только почему она жива?

— Йевелин… — сказал я, и она обернулась. Мертвая змейка выскользнула из ее губ и безжизненно повисла. Стальная Дева откинула змейку за спину, словно прядь волос. Впрочем, это ведь и была прядь волос.

Йевелин смотрела на меня, а я смотрел на нее.