Искусство (Сборник)

Этот жест был последним. Ноги Хови подлечились, и он упал на колени, увлекая Джо-Бет за собой. Они стояли на коленях лицом к лицу. Рука Хови по-прежнему лежала на плече Джо-Бет, а ее голова покоилась на его плече.

Томми-Рэй отошел от тел к обочине дороги, где притаилось его войско. По его приказу или по собственной воле они взвились и окутали его пылью, словно покрывалом. Пламя погасло, и Томми-Рэй опустился на землю. Он рыдал и сквозь рыдания повторял имя сестры.

Тесла оглянулась на огонь, пожиравший Хови и Джо-Бет. Он почти потух. Тела почернели и съежились, но их руки по-прежнему обнимали Друг друга.

За спиной Тесла услышала чьи-то всхлипы. Она не обернулась. Она и так знала, кто это.

— Довольна? — спросила она девочку. — Может, теперь вернешься домой?

— Подожди.

Это произнес не прежний нежный детский голосок. Удивленная Тесла оглянулась. Позади возвышался заросший травой холм с дюжиной высохших кустов. Трое свидетелей си дели на ветвях, не прогибавшихся под их тяжестью. Они переменились, и их новая внешность, как решила Тесла, была их настоящим обликом Теперь они походили на фарфоровых кукол с белыми неподвижными лицами, почти не отличающимися друг от друга Оделись они в многослойные се-ребристые одеяния, как в коконы. Ближайшее существо, в котором Тесла заподозрила маленькую Мисс Совершенство, обратилось к ней:

— Я знала, что мы выбрали правильно. Ты повела себя, как мы и хотели.

Тесла оглянулась на Томми-Рэя. Он все еще плакал, окруженный пеленой призраков. Но скоро он придет за девочкой, и Тесле некогда развлекать непрошеных гостей. Еще несколько вопросов, и все.

— Кто вы такие?

— Мы — Джай-Вай, — ответило существо. — Меня зовут Рар Уту. А Хахе и Йе ты уже знаешь.

— Это мне ни о чем не говорит. Я хочу знать, кто вы.

— Слишком долгая история, чтобы рассказывать ее сей час.

— Тогда я не услышу ее никогда.

— Может, и к лучшему, — сказал Йе. — Иди своим путем.

— Да, иди, — согласился третий. — Мы хотим знать, что будет дальше.

— Еще не насмотрелась?

— Мы не можем, — проговорила Рар Уту почти жалоб но. — Будденбаум нам так много показал. Очень много.

— А нам мало, — добавил Йе.

— Может, попытаетесь испытать это?

Рар Уту передернуло.

— Мы никогда не сможем такого, — ответила она. — Ни когда.

— Тогда вам всегда будет мало, — сказала Тесла. Она от вернулась от них и пошла к мотоциклу, то и дело оглядываясь на Томми-Рэя. Он все еще плакал.

Она достала из багажника пару ремней и крепко прикрутила сверток с Эми к заднему сиденью. Потом завела мотор, готовая услышать вой легиона, устремляющегося за ней. Но Парень-Смерть и его призраки оставались неподвижны. Она проехала мимо них, бросив быстрый взгляд на склон холма. Джай-Вай исчезли. Они насладились зрелищем смерти троих человек и отправились искать новые развлечения. Безусловно, они из высшего разряда существ, но в их интересе к человеческим страданиям есть что-то болезненное. Томми-Рэй не мог помочь себе. А они могли.

И как бы Тесла ни злилась на них, в ее голове снова и снова всплывала сказанная ими фраза. Эти слова, думала Тесла, не покинут ее до самой смерти.

«Что дальше? Что дальше? Что дальше?»

VIII

1

— Они хотят распять тебя, Д'Амур?

Гарри отвернулся от крестов, перед которыми стоял, и посмотрел на вышедшего из тумана человека. Простая темная одежда незнакомца не имела ни единой лишней детали; волосы острижены практически наголо; широкое плоское лицо почти лишено красок. И было в нем что-то знакомое Гарри; что-то в глазах.

— Киссун? — произнес он, и плоское лицо человека нахмурилось. — Это ты, не так ли?

— Как ты меня узнал?

— Развяжи меня, и я скажу. — Гарри был привязан к вкопанному в землю столбу.

— Мне это неинтересно, — ответил Киссун. — Я тебе говорил, что мне нравится твое имя? Не Гарольд — это смешно. Но Д'Амур… Может быть, я возьму его себе, когда ты окажешься там. — Киссун кивнул на средний крест; Гамалиэль и Барто снимали оттуда тело женщины. — А может, я возьму целую сотню имен, — продолжал Киссун, понизив голос до шепота. — Или ни одного. Да, так еще лучше. Буду безымянным. — Его руки поднялись к лицу. — И безликим.

— Думаешь, иады идут, чтобы сделать тебя королем мира?

— Ты говорил с Теслой.

— Этого не будет, Киссун.

— Ты знаком с работами Филиппа де Шантиака? Нет? Он был отшельником, жил на маленьком островке возле побережья Элмота. Немногие осмеливались приходить к нему — из страха, что течение вынесет их на берег иадов, — но они привезли с собой мудрость.

— Ив чем она?

— Филипп де Шантиак некогда правил городом Б'Кетер Саббатом, и он обладал всеми качествами идеального правителя. Тем не менее в городе по-прежнему оставались грусть, вражда и насилие. И однажды он сказал: «Не хочу больше жить вместе с отродьем Сапас Умана» — и уплыл на этот остров. Когда в конце жизни его спросили, чего он желает миру, он ответил; «Я хочу изжить до конца желания и стремления. До конца человеческой силы и человеческой слабости. До конца материнства и братства. До конца роптания в отчаянии и утешения в радости. До конца надежды. Тогда мы обратимся в рыб и вернемся к началу вещей».

— И ты хочешь того же?

— Да. Я хочу конца…

— Чего?

— Во-первых — этого проклятого города — Киссун кивнул в сторону Эвервилля. Он подошел чуть ближе, и Гарри всмотрелся в его лицо, пытаясь отыскать трещину в бесстрастной маске, но не нашел. — Я потратил много сил, закрывая нейрики по всему континенту. Хотел убедиться, что иады проникнут в мир именно здесь.

— Ты ведь даже не знаешь, кто они.

— Не важно. Они принесут конец всему. Всему, что люди считают важным.

— А что будет с тобой?

— Я возьму себе этот холм и буду смотреть с него на рыб.

— А если ты ошибаешься?

— Насчет чего?

— Насчет иадов. Вдруг они безобидны, как котята?

— Они — все, что есть в нас плохого, Гарри. Они — гниль, вырастающая из нашего дерьма, — проговорил Киссун и положил руку на грудь Д'Амура— Ты заглядывал в человеческое сердце, Гарри?

— Когда-то давно.

— Ужасное зрелище.

— Твое — может быть.

— Любое, Гарри, любое. Ненависть и жадность! — Он указал на проход. — Именно это и идет сюда, но в тысячу раз сильнее. У них хватает ненависти и жадности, но нет человеческих лиц. Я тебе гарантирую.

Тело Кейт Фаррел упало на землю. Гарри оглянулся на ее лицо, на котором запечатлелась предсмертная мука

— Ужасная вещь — человеческое сердце, — повторил Киссун.

Гарри вдруг показалось, что он сумеет избежать страданий, испытанных Кейт, если внимательно изучит их. Похоже, это было помрачение рассудка. Пока он вглядывался в лицо женщины, Киссун повернулся и пошел вверх по склону.

— Смотри, Гарри, — бросил он на прощание и исчез в тумане.

2

Когда Джо оставил город и пошел по берегу вслед за иад-уроборосом — как свидетель, ничего больше, — земля задрожала. Слева от Джо море сновидений с отчаянной яростью бросалось на берег. Справа от него дорога, идущая вдоль берега, содрогнулась и начала проваливаться.

Стена иадов, бывшая уже в двухстах ярдах от двери, ни как не реагировала на подземные толчки. Когда Джо смотрел на нее, ему виделись разные образы: облако, гора, гниющее тело. Теперь иады казались ему похожими на громадный рой насекомых, неудержимо движущихся к своей цели и пожирающих все на пути.

Проход сильно увеличился с тех пор, как Джо перешагнул порог в первый раз. Нижняя часть двери все еще была окутана туманом, но верхняя поднялась над берегом на сотни ярдов и росла даже в то мгновение, когда он смотрел на нее, разрывая небо. Он подумал: если там, на другой стороне, есть ангелы, самое время им явиться и сразить иадов. Но дверь открывалась, иады шли и шли, и вместо небес на это откликнулась земля.