Голубая роза. Том 1

Эта недопустимая ситуация из временной грозила перерасти в постоянную. Хелен не только плохо спала, она к тому же мочилась в постель каждый раз, когда все-таки засылала. Винх утверждал, что недержание Хелен усилилось после того, как она увидела Гарри Биверса, сидящего в баре. Все вьетнамцы считали Гарри Биверса дьяволом, насылающим проклятия на детей. Чем было вызвано это мистическое убеждение, Пумо понять не мог, но с этим ничего нельзя было поделать. Иногда, когда Тино слышал в очередной раз эту чушь, ему хотелось просто-напросто удавить Винха, останавливало его не только то, что это грозило тюрьмой, но, что еще хуже, он никогда не сможет найти себе нового шеф-повара.

Одна головная боль накладывалась на другую. Мэгги так и не появилась и за следующие десять дней не прислала ему ни одной весточки. К тому же по ночам Пумо стал сниться Виктор Спитални, выбегающий из пещеры в Я-Тук, облепленный осами и пауками.

Министерство здравоохранения прислало ему повторное предупреждение, а инспектор бормотал что-то об использовании не по назначению нежилого помещения. В офисе действительно сильно воняло мочой.

За день до того, как в “Войс” появилось следующее послание Мэгги Ла, опять звонил Майкл Пул и попросил выяснить, не знает ли кто-нибудь в издательстве “Гладстон Хаус”, где живет Тим Андерхилл, если, конечно, у Тино есть время.

– Да, конечно, – пробурчал в ответ Пумо. – Как не быть. Целый день валяюсь в постели с томиком стихов.

Он все-таки нашел в справочнике телефон издательства. Женщина, ответившая на звонок, переадресовала его в редакцию. Там женщина по имени Коразон Фэйр сказала, что ничего не знает об авторе по имени Тимоти Андерхилл и отослала его к некой Дине Меллоу, которая отослала его к Саре Гуд, которая отослала его к Бетси Флэгг, которая вроде бы говорила, что что-то слышала об Андерхилле. Оказалось, что нет. Дальше его направили в отдел рекламы, где он переходил из рук в руки от Джейн Бут к Мэй Апшоу, а от нее к Марджори Фэн, которая отошла от телефона минут на пятнадцать, а затем появилась вновь с информацией, что лет десять назад мистер Андерхилл написал в издательство письмо, в котором просил никому не сообщать его местонахождение и не давать о нем никакой информации, рискуя в противном случае вызвать сильное недовольство автора, а связываться с ним и пересылать почту следует через агента мистера Фенвика Тронга.

– Фенвик Тронг? – переспросил Пумо. – Это его настоящее имя?

На следующий день была среда. Пумо отвез Винха на рынок, Хелен в школу и вышел около газетного стенда на углу Восьмой улицы и Шестой авеню, чтобы купить свежий номер “Виллидж Войс”. Ему попадались по дороге и другие стенды, которые были даже ближе к дому, но именно этот стенд находился всего в нескольких кварталах от небольшого кафе “Ля Гросериа”, где Пумо сможет посидеть в зальчике, освещенном неярким солнечным светом, падающим сквозь большие окна, выцедить пару чашечек “Капучино” в окружении похожих на балерин изящных официанточек с белыми утренними лицами и прочитать каждое слово на “доске объявлений” “Виллидж Войс”. Он нашел объявление Мэгги прямо над картинкой посреди страницы: “Мой вьетнамский котик! Попробуй еще в том же месте в то же время? Синяки и татуировки. Ты должен полететь на восток с остальными и взять свою девочку с собой”. Наверное, брат Мэгги слышал от Гарри Биверса об их поездке и сообщил сестре.

Пумо попытался представить себе, как это будет, если он отправится в Сингапур с Майклом Пулом, Линклейтером, Гарри Биверсом и Мэгги Ла. У Тино тут же сжался желудок и показалось, что “Капучино” отдает медью. Мэгги наверняка захватила бы с собой кучу шмоток, которые пришлось бы тащить ему, причем большую их часть – в бумажных пакетах. Она из принципа потребовала бы, чтобы Пумо хотя бы раза два сменил отель, флиртовала бы с Майклом Пулом, пикировалась с Гарри Биверсом и милостиво разрешала бы присутствие Конора Линклейтера. Тино почувствовал, что его начинает прошибать пот. Он подал знак, чтобы принесли счет, расплатился и вышел.

Несколько раз в течение дня Пумо набирал номер Фенвика Тронга, но у агента все время было занято.

В одиннадцать часов он отдал в общем-то ненужные распоряжения о закрытии ресторана, принял душ, переоделся и заторопился в заднему входу отеля “Палладиум”. Минут пятнадцать Пумо стоял и мерз у входа вместе с остальными, напоминая самому себе одну из собак в проволочном загоне, пока наконец кто-то не узнал его и не пропустил внутрь.

“Если бы не та статья в “Нью-Йорке”, – подумал Пумо, – мне вообще не удалось бы войти”.

На сей раз на нем был пиджак от “Джорджио Армани” и элегантные черные брюки, серая шелковая рубашка и узкий черный галстук. Его могли бы принять за сутенера, но уж никак не за инспектора отдела по борьбе с наркотиками. Пумо раза два прошелся взад-вперед по бару с бутылкой пива в руках, прежде чем понял наконец, что Мэгги Ла обвела его вокруг пальца два раза подряд. Он пробрался через толпу к одному из столиков, за которым, освещаемые пламенем свечей, шептались о чем-то экстравагантно одетые молодые люди. Но Мэгги не было и среди них.

“Все пошло прахом, – думал Пумо. – В какой-то момент – я не успел заметить в какой – жизнь моя перестала иметь смысл”.

Вокруг крутилась молодежь. Из невидимых колонок доносились оглушительные раскаты рок-музыки. Тино вдруг очень захотелось оказаться дома, полежать на диване в джинсах и послушать “Ролинг Стоунз”. Все равно Мэгги не появится ни сегодня, ни в другой раз. В один прекрасный день какой-нибудь здоровенный юнец – ее новый дружок – появится на пороге Пумо, чтобы забрать пластмассовое радио, маленький желтый фен и пластинки с этой жуткой лающей музыкой – все, что осталось от Мэгги.

Пумо протиснулся в бар и заказал водку с мартини со льдом. “Не забудь оливку, разбавь вермутом и не жалей льда”, – требовал Майкл Пул в сомнительном заведении Мэнли, где, конечно же, не было ни оливок, ни льда, а только кувшин с какой-то весьма подозрительной “водкой”, которую, как утверждал Мэнли, он достал у какого-то майора из Первого десантного.

– Впервые за сегодняшний вечер ты выглядишь счастливым, – произнес низкий голос за спиной Пумо.

Он обернулся и увидел создание неопределенного пола в причудливом одеянии. Кожа над ушами создания была чисто выбрита. Блестящие черные волосы стояли дыбом на самой макушке и ниспадали на спину. Под балахоном создания Пумо удалось наконец разглядеть грудь, а под широким поясом – бедра, видимо, все-таки женские. Пумо попытался представить себе, каково оказаться в постели с женщиной, у которой выбрита половина головы.

Минут через пятнадцать девица уже прижималась к Пумо на заднем сиденье такси.

– Укуси меня за ухо, – сказала она.

– Прямо здесь?

Девица подняла голову, Пумо обнял ее за плечи и сомкнул зубы на мочке уха. Над ушами была видна теперь жесткая черная щетина.

– Сильнее, – потребовала девушка.

Пумо укусил сильнее, она удовлетворенно вскрикнула.

– Ты не сказала мне, как тебя зовут, – вспомнил Пумо. Рука девушки скользнула ему в брюки, она потерлась грудью о его руку. Тино почувствовал приятное возбуждение.

– Друзья зовут меня Дракула. Но не потому, что я сосу кровь.

Она не позволила Пумо включить свет в коридоре, и пришлось пробираться в спальню в темноте. Девушка, хихикая, толкнула Пумо на постель.

– Ложись, – сказала она, расстегнула ремень Тино, сняла с него ботинки и спустила брюки. Он освободился от пиджака и сдернул галстук.

– Тино красивый, – промурлыкала Дракула. Она наклонилась и лизнула его член.

– Каждый раз, когда я это делаю, я чувствую себя как в церкви, – сказала девушка.

– О-о-о, – застонал Пумо. – Где ты была всю мою жизнь?

– Ты не хочешь знать, где я была, – длинным ногтем девушка пощекотала мошонку Пумо. – Не беспокойся, у меня нет дурных болезней. Я просто живу в приемной у доктора.

– Почему?

– Наверное, мне нравится чувствовать себя женщиной.

Вымотанный, окончательно утомленный действием алкоголя Пумо позволил ей продолжать.