Некроскоп

Почему, например, одному только очкарику или, если хотите, любимчику разрешают сдавать экзамен в Техническом колледже? В тот день были больны и другие мальчики. Разве им уделили столько внимания? Нет! Просто все дело в том, что этот вечно о чем-то мечтающий выскочка подлизывается к учителям. Кто вечно выкапывал эти дурацкие вонючие ракушки для мисс Говер? Очкарик Киф — вот кто. А разве не его всегда защищал “сержант” ? Конечно, он всегда вставал на его сторону. А теперь еще, когда оказалось, что он что-то смыслит в математике, даже противный старик Ханнант поддерживает его. Конечно же, он любимчик, этот четырехглазый выскочка. Но только не для верзилы Стэнли Грина!

Всем такие рассуждения казались вполне логичными. К этому еще добавились сердитые голоса тех мальчиков, которые тоже не по своей вине пропустили экзамен, — и вскоре вокруг задиры собралось внушительное число единомышленников. Даже Джимми Коллинз, казалось, придерживался мнения, что здесь что-то не так.

В следующий вторник, через неделю после смерти учителя физкультуры, все ученики школы снова отправились на пляж, в последнюю, как они надеялись, экспедицию за камнями в этом сезоне.

Поначалу эти походы были приятным новшеством, но теперь и мальчикам, и учителям они уже приелись; смерть Лейна окончательно омрачила всем радость. Как обычно с детьми была мисс Говер, Джин Таскер — преподаватель естественных наук (она была несколько старше мисс Говер, но одета при этим гораздо менее старомодно) — заменила Дороти Хартли, которой был предоставлен отпуск. Джордж Ханнант тоже пошел со всеми — вместо Грэхема Лейна.

Как всегда, после того как были найдены и принесены камни, мальчикам было позволено в течение часа погулять самостоятельно, прежде чем вернуться в школу. Мисс Говер возле одного из оставшихся после прилива водоемов инструктировала группу не умевших плавать мальчиков; Джордж Ханнант и Джин Таскер прогуливались вдоль берега моря, собирая раковины и блестящие камешки, разговаривая о том о сем и убивая таким образом время. Именно этот момент верзила Стэнли, который был уже не в состоянии сдерживать свою жажду мести, счел наиболее подходящим для того, чтобы “преподать урок” Гарри Кифу.

Гарри бродил по берегу в одиночестве, опустив голову и сцепив руки за спиной, однако, возвратившись обратно к груде собранных камней, он вдруг увидел, что Грин вместе с компанией мальчишек поджидают его.

— Ну-ка, ну-ка, — с издевкой произнес задира, проталкиваясь через толпу вперед, — уж не сам ли это любимчик учителей — дохляк Гарри Киф т-с полными руками ракушек для полоумной старухи Говер? Как дела, очкарик? Ты, небось, рассчитываешь сдать экзамен, который устроят специально для тебя, а?

— Уверен, ты сдашь его, правда, очкарик? — произнес грубо другой. — Они, конечно же, помогут тебе, не так ли?

— Ну, он же любимчик, — сказал третий. — Он же баловень учителей — как же он может провалиться?

Джимми Коллинз, который в этот момент, вытираясь полотенцем, поднялся с берега, сразу же почувствовал настроение ребят, но ничего не сказал. Вместо того, чтобы вмешаться, он отошел в сторону, завернулся в полотенце и стал переодеваться.

— Ну? — Грин толкнул Гарри в грудь. — Что ты на это скажешь, очкарик? Собираются ли наши милые учителя помочь тебе выдержать экзамен — чтобы ты мог убраться подальше от нас, грубых несносных мальчишек, и учиться в Хартлпуле вместе с другими чистюлями?

От толчка Грина Гарри отшатнулся назад и выронил из рук собранные раковины. Верзила Стэнли издал победный вопль, прыгнул вперед и принялся крошить их ногами, втаптывая в песок. Гарри покачнулся, как если бы ему вдруг сделалось плохо, и повернулся, чтобы уйти. Глаза его за стеклами очков внезапно затуманились, лицо, совсем незагорелое в отличие от других мальчиков, побледнело еще больше.

— Трусливый учительский баловень! — злобно прохрипел Грин. — Любимчик старика Джемисона, так ведь, очкарик? Ты что это там, плачешь, что ли? Не слезы ли я вижу? Небось, уже и штаны намочил? Ты, четырехглазый...

— Заткнись, дубоголовый! — прорычал Гарри, поворачиваясь к задире лицом. — Ты и так достаточно уродлив, так не вынуждай меня превратить тебя в еще большего урода!

— Что?!.. — Грин ушам своим не верил. Что это посмел сказать сейчас Киф? Нет, этого не может быть. Даже голос был не его. У него, наверное, лягушка в горле застряла. Или он очумел от страха?

— Оставьте же его в покое, — послышался голос Джимми Коллинза, проталкивавшегося через толпу ребят вперед. Но трое или четверо из них тут же схватили его и оттеснили обратно.

— Не лезь в это, Джимми, — твердым, чужим голосом произнес Гарри, — со мной все в порядке.

— В порядке, говоришь? — заорал верзила Стэнли. — А я так не думаю, очкарик! Я бы сказал, что ты в... огромном... дерьме!

С последними словами он взмахнул кулаками, метя прямо в голову Гарри. Гарри легко увернулся, шагнул вперед и нанес верзиле удар по корпусу вытянутой рукой, пальцы его при этом были прямыми и твердыми. Верзила резко согнулся точно посередине, буквально сложился пополам, а его лицо при этом угодило прямо в поднятое Гарри колено. Раздался треск, подобный пистолетному выстрелу. Грин выпрямился, высоко взмахнув руками, полетел назад и рухнул спиной на песок.

Гарри подошел поближе. Секунды шли, но Грин все еще лежал неподвижно. Потом он сел и неуверенно потряс головой. Нос его совсем потерял форму, и из него лилась кровь, в остекленевших глазах стояли слезы.

— Ты... ты... ты! — он сплюнул кровь.

Гарри, наклонившись к нему, показал ему кулак.

— Ты — что? — прорычал он, оскалившись. — Ну, продолжай, задира, скажи что-нибудь. Дай мне повод стукнуть тебя еще раз!

Ничего не ответив, Грин поднял дрожащую руку и коснулся сломанного носа и разбитого рта. А потом уже по-настоящему заплакал.

Но Гарри еще не закончил. Он хотел, чтобы тот навсегда запомнил урок.

— Слушай ты, дерьмо, — произнес он. — Если ты еще, если ты еще хоть когда-нибудь обзовешь меня очкариком, любимчиком или еще каким-нибудь идиотским прозвищем, если ты еще хоть раз заговоришь со мной, я дам тебе так, что ты потом месяц будешь зубы выплевывать! Дошло до тебя, дерьмо?

Верзила Стэнли лег боком на песок и еще сильнее заплакал.

Гарри поднял глаза и оглядел остальных. Сняв очки, он положил их в карман и нахмурился. Его обычная подслеповатость куда-то исчезла, и, казалось, он вообще не нуждается в очках. Глаза его искрились и были прозрачными, словно стеклянные шарики.

— То, что я сейчас сказал этому придурку, относится и ко всем остальным. Или, может быть, кто-то хочет испытать судьбу прямо здесь и сейчас?..

Джимми Коллинз подошел и встал рядом с ним.

— Может быть, среди вас найдется двое желающих? — спросил он.

Толпа молчала. Все как один стояли, вытаращив глаза и широко раскрыв рты. Потом они повернулись и медленно стали отходить, возбужденно разговаривая и нервно хихикая, делая вид, что ничего не произошло. Все закончилось — и, как ни странно, они были рады, что все уже позади.

— Гарри, — уголком рта прошептал Джимми, — я никогда не видел ничего подобного. Никогда в жизни! Знаешь, ты проделал все это, как... как... как настоящий мужчина! Как взрослый мужчина! Как старина “сержант”, когда он демонстрировал в гимнастическом зале приемы борьбы с воображаемым противником. Он называл это “бой без оружия”. — Джимми шутливо ткнул приятеля локтем:

— Слушай, ты что-то знаешь?

— Что? — переспросил Гарри. Он дрожал с головы до ног, и к нему вновь вернулся прежний голос.

— Ты очень странный, Гарри Киф. Очень странный!

Через две недели Гарри держал экзамен. С первой же недели сентября погода изменилась и постепенно становилась все хуже и хуже, пока наконец все небо не затянуло тучами и не пошел дождь. В день экзамена тоже шел дождь; потоки воды хлестали в окна директорского кабинета, где за огромным столом сидел Гарри; перед ним лежали листы бумаги и ручки.