Энди

– Правильно, Джемми, – сказал Энди, слезая с кровати. – Эта женщина не может быть твоей матерью, потому что она всегда старается обидеть тебя.

Джемми услышал мягкие шаги Энди, остановившегося у него за спиной. Энди подошел и положил руки ему на плечи. В зеркале отражался Джемми, стоявший один в своей спальне. Его всегда удивляло и забавляло, что Энди всегда исчезал, подходя к зеркалу. Он надеялся, что когда-нибудь Энди научит его этой игре.

– Джемми!

Он обернулся и увидел Энди, взгромоздившегося на стул возле окна. За окном на ветру кружились большие хлопья снега.

– Джемми, я думаю, что пришло время что-то сделать в этой ситуации. – Энди поднялся со стула и начал ходить по комнате, не подходя при этом к зеркалу. – Ты не можешь больше позволять матери так обращаться с тобой. Ты уже достаточно большой, чтобы стоять на своем и начать борьбу.

– Но что мне делать? – спросил мальчик растерянно. – Я не знаю, что мне делать.

– Джемми, – медленно проговорил Энди, словно разговаривая с непонятливым ребенком, – мне кажется, что ты должен принять решение. Помнишь складной нож, который привез тебе отец два года назад?

Джемми кивнул головой, не совсем понимая, чего хочет Энди.

– Достань его, Джемми. – Энди наклонил голову и, разведя руками, взглянул на Джемми насмешливыми блестящими глазами.

– Не думаю, что мне понравится эта игра, Энди.

– Джемми, ты хочешь, чтобы мать каждый день била тебя, как сегодня?

– Нет, но...

– Тогда подумай сам. Ты сможешь делать все, что захочешь, сможешь играть, не беспокоясь о том, что скажет твоя мать.

– Я знаю, но...

– Ничего, – оборвал его Энди. – Я же сказал тебе, что эта женщина – не твоя мать. Твоя мать умерла в тот же день, когда утонул твой отец.

– Но иногда она все еще бывает добра ко мне.

– А что же в другое время? Она ненавидит тебя, Джемми, и запомни, что она – не твоя мать. Она хочет причинять тебе боль.

Да, что же в остальное время? Эта женщина не моя мама. То поганое пойло портит ее все больше и больше. Он ненавидел ту, в кого она превратилась, и желал, чтобы Энди оказался прав, как всегда.

– Что мне делать?

– Как я уже говорил, Джемми, я не мору решать за тебя. Все, что тебе нужно сделать – это достать нож, и я уверен, что ты что-нибудь придумаешь.

Джемми залез за шкаф и выдвинул верхний ящик. Достав нож из тайника, он раскрыл его и потрогал острое холодное лезвие.

Почему она так поступила с ним? Она ведь не хотела быть жестокой, но иногда она теряла контроль над собой. Марта Роббинс в который раз ругала себя. Она не хотела обижать Джемми, но временами он был чертовски наглым. С тех пор как погиб Джо, у нее остался только он, и она любила этого мальчика, только им она и жила. Но иногда Демон, дремлющий в нас, просыпался в ней, и тогда она выходила из себя, если ей перечили. Она понимала, что нет ничего необычного в том, что ребенок выдумывает Себе друзей, особенно мальчик, растущий без отца. Так почему она так жестоко с ним обращалась?

– Почему? – бормотала она.

Чувство вины росло в ней, но она обещала себе в день, когда узнала о смерти Джо, что не уронит больше ни одной слезинки. До сих пор она сдерживала ужасное чувство, кипевшее в ней.

Она решила дать Джемми больше свободы, разрешить ему играть с другими детьми. В эту минуту она поняла, как должно было быть тяжело Джемми жить взаперти, как неполноценному ребенку. Она жалела Джемми и надеялась, что еще не поздно что-то сделать для него. Она понимала, что в последний год она слишком беспокоилась о нем. Все это потому, что она хотела быть уверенной, что не потеряет Джемми так же, как и Джо. Потому что случись так – она осталась бы совсем одна, а больше всего на свете она боялась одиночества.

Смахнув воображаемую слезу, Марта Роббинс пошла к спальне сына. Он лежал свернувшись под своими одеялами. Марта заметила, что его босые ноги торчат из-под одеяла. Ей не хотелось бы, чтобы он умер от простуды.

Она присела возле него и стала гладить ему волосы, как люди гладят свою собаку.

– Джемми, – тихо сказала она дрожащим голосом, – прости меня, мне очень, очень стыдно.

Мальчик улыбался во сне, уютно устроившись на подушке.

– Я не хочу больше обижать тебя. Я знаю, что я вела себя грубо, но ты увидишь, что все будет хорошо.

Джемми дышал глубоко, словно вздыхал.

Марта улыбнулась и поцеловала его в лоб.

– Я люблю тебя, Джемми. – Она посмотрела на него и подумала, как она могла быть такой жестокой с ним.

– Я ненавижу тебя! – закричал вдруг Джемми.

Его глаза широко открылись, и он вскочил, обнажив нож, который держал в правой руке.

– Джемми...

Внезапный удар поразил Марту. Маленькое лезвие по рукоять вошло ей в висок.

– Я ненавижу тебя, – кричал мальчик хриплым голосом. Быстро выдернув нож, он полоснул им по лицу матери, рассекая кожу.

Она пыталась что-то сказать, но лишь бурлящие хрипы вырывались из ее перерезанного горла.

– Я ненавижу тебя, ненавижу!

Клинок сверкал в воздухе, и пятна крови с каждым ударом все больше покрывали постель, женщину и мальчика.

Режущие, пронзающие удары дьявольской музыкой звучали в ушах Джемми, и высокий пронзительный смех наполнил комнату.

Глава 1

Теплые нежные лучи солнца падали на землю, грея сырой асфальт и газоны. Дождь шел три дня и три ночи подряд без каких-либо признаков перерыва. Район Южного Онтарио, настрадавшийся во время тяжелой зимы, испытывал то, что метеорологи называли худшей весной с рекордным количеством осадков. Это уже была не просто влажность, действующая на нервы, в такую погоду нервы окончательно сдавали. Температура постоянно колебалась в районе нуля, и падающий снег через минуту сменялся холодным проливным дождем.

Короче, это был тот тип погоды, когда любая деятельность вне дома должна была быть обдумана. Даже короткая прогулка в магазинчик за углом была мучительна. На погоду указывали как на главную причину роста числа убийств и самоубийств. Поговаривали, что если погода не улучшится в ближайшее время, возникнет массовая депрессия, которая вызовет волну беспорядков, гангстерских войн и множество людей может потерять контроль над своим поведением.

Поэтому солнце, улыбнувшееся людям в середине апреля, было как манна небесная.

Мартин Лоуренс лениво вытащил ноги из-под одеяла и коснулся пола босыми ступнями. Он протер руками заспанные глаза и, вскочив на ноги, начал быстро вращать руками, с удовольствием слушая, как хрустят кости в суставах. Двадцать пять раз коснувшись пальцев ног, он стряхнул ночную вялость. Без колебаний плюхнувшись на пол, он проделал несколько отжиманий. После этого он без передышки перешел к серии глубоких наклонов. Наклоны вправо сопровождались громким хрустом, похожим на звук ломающейся ножки жареной индейки. Вздохнув, он с улыбкой на лице сделал глубокий вдох. Это был ритуал, который он проделывал каждое утро всю жизнь, сколько себя помнил. Это был самый быстрый способ проснуться и со свежими силами начать новый день. Этот ритуал помогал ему пережить тяжелые времена, через которые прошла его семья. Но кто сейчас не шел по этому тернистому пути, кроме разве что очень богатых?

Сгибая и разгибая ноги, он старался двигаться так быстро, как мог, никуда при этом не перемещаясь. Что дает бег на месте? Он лишь позволяет никуда не двигаться по-настоящему быстро. Он не мог стоять на месте во время бега. Двигая коленями, он постепенно приблизился к темно-зеленой занавеске, закрывавшей окно его спальни. Он поднял уголок занавески и внезапно закрыл глаза, ослепленный ярким сиянием.

– Что это?

Он перестал двигать ногами, не веря собственным глазам, затем полностью открыл занавеску. Яркий солнечный свет ворвался в окно, залил комнату. С детской улыбкой на лице Мартин смотрел в окно своей спальни.

– Моя сладкая, – позвал он, делая ударение на последний слог.

Из его постели раздался стон, сопровождавшийся легким шорохом одеяла.