Коллекция (СИ)

— Не надо! — резко воскликнул Егор. — Я… ты знаешь, я наверное, лучше пойду. Я и так… видел достаточно. А может… — он еще раз огляделся, и его лицо исказилось. — Ну скажи… это ведь, все-таки, какое-то устройство, да?!

— Может быть, это можно назвать устройством, но мне кажется, что к технике оно отношения не имеет, — успокаивающе проговорила Кира, наступая на него с канделябром в приподнятой руке. — Брось, не пугайся. Неужели тебе не любопытно?

— Любопытно… но я постараюсь как-нибудь это любопытство пережить… — Егор почти прижался к стене, не сводя с Киры глаз, и сейчас выражение его лица было очень близко к паническому, словно она приближалась к нему со здоровенным ножом в руке. — На сегодня мне…

— Да перестань ты трястись, Михеев! — сказала Кира не своим, жестким, презрительным голосом, и подошла к нему вплотную. — Я должна стать очень близко и просто…

Что-то брякнуло за окном, послышалось истошное кошачье мяуканье, шипенье, кто-то с размаху обрушился на железный подоконник и тотчас же исчез. Кира давным-давно привыкла к этим звукам, но Егор передернулся и уставился в зашторенное окно широко открытыми глазами, в которых мягко колыхались отсветы горящих совсем рядом свечей. Его нескладная угловатая тень легла на стену, и Кира ошеломленно раскрыла глаза, потому что тень эта вдруг знакомо покачнулась и поплыла вперед, оставляя своего хозяина в одиночестве.

— Ну у вас тут и… — начал было Егор, поворачиваясь к Кире, но тут же осекся, увидев выражение ее лица. — Куда ты…

Он повернул голову — тень, высокая, нескладная, с торчащими волосами, так напоминавшая его собственную, уже величественно подплывала к середине стены. Егор протянул руку, словно хотел изловить беглянку, потом уставился на стену, дернулся вперед, назад, замахал рукой, но ничего похожего на тень так и не появилось на обоях.

— Ты жил здесь, Михеев? — холодно спросила Кира, делая шаг в сторону и качнула канделябром в сторону тени, стремительно разраставшейся от пола до потолка. — Как это понимать?

— Жил?.. нет… просто… нет, здесь когда-то жил знакомый мой, Пашка, и я заходил к нему… раз, может два… а так…

По комнате прокатилась волна мрака, и Егор дернулся было к выходу из гостиной, но Кира внезапно заступила ему дорогу.

— Что такое, Егор? Чего ты испугался? — в ее голосе было злое веселье, но оно почти сразу же исчезло. — Брось, ты чего?! Самое страшное, что в тебе есть, это твое стремление советовать, но ведь по теням я не пойму, кому ты и чего советуешь.

— Да, — ответил он внезапно севшим голосом. — Но если и… Это была моя жизнь, и ты не имеешь права подсматривать. Я тебе запрещаю!

— Да ну? — Кира отвернулась, глядя на стену. Вместо одной тени там уже было целых три — женщины с растрепанными волосами и в короткой юбке, изгибавшейся на стене в танце, отчаянно вихляя бедрами, размахивая руками и постоянно спотыкаясь, причем ее движения удивительно подходили под музыку, звучавшую сейчас; полного мужчины, тоже танцующего — еще более нелепо, и тени самого Егора, сидящего в кресле и курящего. Казалось, он внимательно смотрит на танцующих, как и Егор реальный, застывший рядом с Кирой

Прошла минута, и Егор-тень затушил сигарету в пепельнице. Встал, пошатываясь подошел к танцующей и, обхватив ее руками ниже талии, слегка приподнял. Женщине это, очевидно, не слишком понравилось, поскольку она сразу же вырвалась, резко взмахнула рукой, и Егор отшатнулся, прижав ладони к лицу. Тень танцевавшего мужчины остановилась, махнула на них рукой и побрела к креслу.

— Ба-а, господин Михеев, да вы, оказывается, шалун!.. — Кира замолчала, потому что в этот момент Егор-тень налетел на женщину, схватил и затряс, словно куклу, после чего, судя по его движениям, начал сдирать с нее одежду, пару раз прервавшись, чтобы наотмашь ударить ее по лицу. Женщина отчаянно брыкалась и молотила руками, как придется. Один ее удар, видимо достиг цели, потому что Егор вдруг отпустил ее и отвернулся, согнувшись, потом резко развернулся и ударил строптивицу в челюсть. Женщина-тень косо отлетела куда-то в сторону окна и исчезла. Егор потер костяшки пальцев, повернулся к сидящему в кресле, снова к окну, пошел в ту сторону, исчез и появился уже на другой стене, наклонился — очевидно над женщиной, потом присел на корточки. Через несколько секунд мужчина выметнулся из кресла, подбежал к Михееву и опустился рядом с ним, почти сразу же вскочил и схватил Егора за грудки. Тот отпихнул его и между ними начала происходить безмолвная, но, судя по энергичным жестам, очень оживленная дискуссия, закончившаяся тем, что мужчина косо скрестил перед собой руки и резко развел их в стороны, словно давая понять Егору, что снимает с себя всякую ответственность. Подошел к тени журнального столика, подхватил с нее тень бутылки и начал заливать в себя ее содержимое. Егор суматошно дернулся взад-вперед, подскочил к нему, отнял бутылку и, по-видимому, опять начал что-то говорить. Через минуту мужчина кивнул. Они вместе подошли к окну, наклонились… и в ту же секунду в гостиной вспыхнул яркий свет, мгновенно съев призрачные тени и оставив только настоящие. Щурясь, Кира повернула голову и ошеломленно взглянула на Егора, стоящего в дверном проеме. Музыка все еще играла — громкая, спокойная, кажущаяся сейчас такой же нелепой, как и горящие свечи вокруг.

— Это не то, что ты подумала, — с несчастным видом произнес Егор, нервно потирая подбородок. — Она просто… потеряла сознание, а я… испугался. Уж потом, конечно…

— Вранье! — резко сказала Кира, чуть пригнувшись. Михеев посмотрел на нее каким-то удивительно медленным взглядом — он надвигался, накатывался, словно тяжелый водяной вал. В нем были горечь, досада и что-то еще, никогда до сих пор в его глазах не появлявшееся. Кире даже в голову не могло прийти, что в глазах Егора, доброжелателя, весельчака и вечного путаника, способно возникнуть нечто подобное. А вырвавшиеся у него следом за этим взглядом слова окончательно все разрушили.

— Ну и что ты этим докажешь?! Что?!

Скажи он хоть что угодно другое, займи позицию гордого отрицания, насмешки или рассыпавшись в признаниях, или просто обругав ее, то остался бы для нее практически все тем же Егором — почти другом, просто теперь впридачу к тому идиотом, по пьяни совершившим непоправимый и ужасный, но нечаянный поступок. В жизни случается всякое — иногда в ней случается и такое. Да, и вправду теперь Кира была куда как более снисходительна, чем раньше. Но Михеев сказал именно это и мгновенно превратился в чужака, к которому теперь не чувствовалось ничего, кроме презрения.

— А с чего тебе взбрело в голову, Михеев, что я собираюсь кому-то что-то доказывать? — с мрачной усмешкой поинтересовалась она. — Мне ты только что сам все доказал, хватит и этого.

— Да неужто? — Егор затравленно огляделся, дернулся к выходу, но тут же застыл. — Ты ведь специально меня позвала — правда? Тоже откупа хочешь?!

— Хочу чего?

— Елки! — воскликнул он, хлопнул себя ладонями по коленям и вдруг захохотал, принявшись бродить вдоль стены, согнувшись почти пополам. — А мы-то… мы-то с Пашкой… дебилы!.. думали, у нее камера тут спрятана!.. так подробно нам все потом расписала!.. А у нее тут, бля, тени! Волшебные фонарики, е-мое!.. Дебилы!.. такие бабки отдали… за тени! Ой, я не могу!..

— Может, тебе водички, Михеев? — с холодной участливостью спросила Кира, медленно продвигаясь мимо него к выходу. Но Егор вдруг неожиданно проворно метнулся ей наперерез и встал в дверном проеме, косо привалившись плечом к косяку и продолжая смеяться.

— Водички?.. ух, да!.. — Михеев качнулся и стукнулся о косяк виском, заговорив каким-то тонким кудахтающим голосом: — Я все всегда делал неправильно!.. хотя… но мы тогда так напились!.. — он наклонился, искательно заглянув Кире в лицо. — Ох, ё, мы тогда… все трое… левая девка, в баре подсели… и сюда ее никто за руку не тянул… но все эта батарея… я и помню-то мало… про такое лучше вообще не помнить… но ты мне объясни, почему я всегда так попадаю, а?!.. Что ты так смотришь? Сама что ли ангел?!