Тени и призраки

На этой мысли его разум стал погружаться в пучину сна, подобную смерти.

Проснувшись, Дэвид прикинул, что спал, пожалуй, не больше часа или около того. Открыл глаза и глянул в окно, стараясь побороть небольшое головокружение. Уже почти стемнело. Несколько мгновений он пытался догадаться, по какой причине в середине дня может быть темнота. Буря? Сильный туман с моря? Солнечное затмение? Его опустошенный разум не мог найти объяснения. И вдруг в голове все прояснилось, и, поморщившись, он сказал себе: «Господи, да ведь на дворе ночь». Поднес к глазам левую руку и взглянул на запястье: часы показывали почти семь. Рука тяжело упала на кровать.

— Проснулся?

Испуганный, он оглянулся на звук голоса. Эллен сидела подле освещенного лампой туалетного столика и, чуть скрестив ноги, пристегивала резинкой чулок к поясу. Дэвид недоумевающе уставился на нее и оторопел: под наброшенным на плечи халатом он увидел черное бюстье. Она наклонилась и стала надевать вечерние черные туфли на высоких каблуках. Он уже несколько лет не видел жену в этом полукорсете: она не любила носить его, поскольку шнуровка казалась ей слишком тугой. На минуту в его мозг закралось смутное подозрение, что она решила бросить его и отправляется на свидание. Но с кем?

Эллен выпрямилась и бросила взгляд на свое отражение в зеркале.

— Ты хорошо спал?

Дэвид увидел, что она улыбается, и тоже попытался ответить улыбкой. Довольно глупой она у него вышла, должно быть.

— Кажется, хорошо. Но я и не думал, что просплю столько времени. Я ведь только… — он беспомощно умолк, не зная, что сказать.

— Видимо, твоему организму потребовался отдых. Ты и сам не знал, до чего утомился.

— Похоже на то.

Дэвид замолчал. Дальнейшие наблюдения за ней показали, что и волосы жены тщательно уложены, и он снова почувствовал страх. Сглотнул и как можно небрежней спросил:

— Собираешься на свидание?

— Ну-у, как тебе сказать.

Теперь она стояла, чуть откинув назад голову, и расчесывала волосы. Их шелковистое, колючее потрескивание заставило Дэвида вздрогнуть.

— Мне, конечно, известно, что бедняга муж всегда узнает все последним, — заставил он себя пошутить. — Но все-таки, — он хрипло откашлялся, — я знаком с этим негодяем?

Эллен с готовностью кивнула.

— Знаком, знаком. Он вроде как известный телесценарист.

Тепло благодарного, радостного облегчения затопило его. Неужели он и вправду мог подумать, что такое произойдет с ними?

— Может, скажешь, как его зовут?

— Не скажу. Могу только намекнуть, что инициалы «Д» и «К».

— А, понял. Наверное, Дэвид Копперфильд?

— Дэвид, но не Копперфильд, а Купер.

— Точно, я его знаю. — Он крякнул с шутливым отвращением. — Слыхал, он готов проспать все на свете.

Эллен подавила улыбку.

— Ну и что? Зато он бывает очень мил, когда проснется.

Дэвид уже нашел силы усесться на постели.

— Куда же вы намыливаетесь?

Эллен сделала неопределенный жест, и он с еще большим удивлением заметил маникюр. Он уже много лет не видел, чтоб ее ногти были накрашены. Вообще выглядела она сейчас потрясающе ухоженной и роскошной: талия туго затянута, округлые бедра изящно полны, грудь приподнята, длинные ноги обтягивает смуглый шелк, лицо со вкусом подкрашено.

— Точно не знаю, — прокомментировала она свой жест. — Пообедаем где-нибудь, потом отправимся потанцевать, я думаю. Примерно такая программа.

— Может, он захочет каких-нибудь знаков внимания с твоей стороны? — Дэвид принял отечески-заботливый тон. — В возмещение издержек, так сказать? Слыхал, что эти голливудские парни все такие. Страшные жмоты.

Взгляд ее, брошенный через плечо, искрился лукавством и искусно изображенной наивностью.

— В возмещение?

— Так выражаются эти негодяи.

Она поджала губы, словно размышляя, и ответила:

— Но ведь это будет справедливо.

— Ах, ты так считаешь? Цена не высока, по-твоему?

Она кивнула и встала. «Боже, дай мне силы не обмануть ее ожиданий», — взмолился он про себя. Но когда она повернулась и встала так, чтоб он мог разглядеть ее получше, ему тут же подумалось, что страхи его напрасны.

— Одобряешь? — поинтересовалась она.

— Ты потрясающе выглядишь! — Его глаза обежали всю ее. — Может, не пойдем никуда обедать? — добавил он, чувствуя смущение оттого, что преувеличил собственные реакции.

— Нет, пойдем. Пожалуйста. Тебе придется сыграть роль голливудского ухажера.

— Черт подери, — проворчал он.

— Я и вправду выгляжу хорошо? — В ее голосе звучала озабоченность.

— На миллион долларов! Причем золотом.

— Нет, правда, Дэвид?

— Я и говорю правду. Умопомрачительно!

Эллен облегченно вздохнула.

— Я так рада этому. Мне страшно хочется выглядеть привлекательной в твоих глазах.

Дэвид встал с постели и направился через всю комнату к ней. Но на сердце его лежала тяжесть вины. Он обнял жену, прижал к себе, прикоснулся губами к ее шее и закрыл глаза. Аромат надушенной кожи кружил ему голову.

— Как сладко ты пахнешь, — выдохнул он едва слышно.

— Это приятно?

Он не больно укусил ее за плечо и выпрямился.

— Очень даже!

Ее улыбка лучилась нежностью.

— Мне тоже приятно. Приятно нравиться тебе.

— Ох! — Он так крепко прижал ее к себе, что она чуть не задохнулась. — Ты такая добрая. Самая добрая на свете!

Эллен явно удивилась.

— А я думала, что вела себя как настоящая ведьма.

Он поцеловал кончик ее носа.

— Не забудь добавить и Клару Боу. [6]

— Добавил! — Дэвид счастливо улыбался ей. — А теперь пора сделать таким же неотразимым и меня. Или, как мы говаривали в армии, — бриться-мыться-завиваться-начищаться. Одно слово я, по скромности, опустил. — И он, разжав объятия, прошествовал через всю комнату к ванной.

Секундой позже, закрыв за собой дверь, обессиленно прислонившись спиной к стене, он подумал: «Боже, дай мне силы не обмануть ее ожиданий». Дэвид закрыл глаза, лицо его было маской воплощенного горя. Почему же он так боится? Причин он и сам не знал, но тяжкий страх отнимал у него последние силы. Оторвавшись от двери, подошел к окну. В темноте увидеть пролив было невозможно, но до его ушей опять донесся приглушенный шум прибоя. «Где-то там, недалеко отсюда, живет Марианна».

Но не вся она там. Он вдруг ясно понял, что какая-то часть ее осталась с ним. Он чувствовал ее, живую, в себе.

Когда Дэвид резко повернул руль влево, Эллен прижало к нему. Она не противилась. Тогда он снял руку с руля и положил ей на бедро. Она склонила голову ему на плечо.

— Это была чудесная ночь, — произнес он, обрадованный ее откликом. — Просто сказочная.

Вдалеке от коттеджа и обстановки, напоминающей о Марианне, здесь, где все говорило о счастливых днях прошлого, Дэвид почувствовал, как его непонятный страх стал таять и возродилась надежда. Марианна, конечно, не вернется больше, и он уже понял, что их с Эллен взаимная любовь поможет преодолеть размолвку. Нет причин для того, чтоб они не могли понять друг друга. Эта мысль помогла ему чуть расслабиться, а умиротворяющая атмосфера ресторанчика плюс вино вселили ощущение полного благополучия. Несколько раз в течение обеда у него мелькала мысль: «Я добьюсь примирения, я сделаю это ради Эллен».

Пообедав, они отправились на прогулку к центру острова. По дороге обнаружили неплохое кафе, где трио музыкантов тихо наигрывало танцевальную музыку. Здесь они застряли на несколько часов, время от времени заказывая выпивку, медленно танцуя в почти пустом зале и наслаждаясь теплом и близостью друг друга.

— Тебе пришла в голову отличная мысль, — тихо произнес он.

— И мне она нравится, — в тон отозвалась она.

— Все хорошо.

Но едва он успел произнести эти слова, как ощутил волну непонятной подавленности, нахлынувшую на него. «О, только не надо этого», — чуть не произнес он вслух. Может быть, им не следует возвращаться в тот ужасный коттедж. Он чуть было не сказал это Эллен. Но, кажется, не стоит думать об этом. Нужно признать, что Марианна, при всем ее очаровании, занимает, в отличие от Эллен, крайне незначительное место в его жизни. «Не надо ничего менять при такой расстановке сил», — подумал он. Им овладело страстное желание прыгнуть в машину и отправиться прямо в аэропорт, а оттуда — в родной дом, чтобы вернуться к тому, что было близко и понятно им обоим. Не так уж много вещей они взяли с собой сюда, чтоб с ними было жалко расстаться. Конечно, поступок был бы чрезвычайно экстравагантный, но не безрассудный, и к тому же он так мечтал совершить его.