Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)

Его волосы были белыми, как у старика, и тускло блестели, словно мел. Еще долгое время после того, как он ушел, его образ стоял у меня перед глазами.

Когда зеленые дети начали есть ту же пищу, что все мы, — хлеб, мясо и овощи, — у девочки наросло мясо на костях. Мальчик, напротив, с каждым днем все больше худел, его мучила лихорадка, он дрожал от малейшего дуновения ветра, из его кишок выходил едко пахнущий маслянистый кал. Лекарь пускал ему кровь и давал слабительное, чтобы успокоить его внутренности, затем прикладывал к ранкам примочки, но ничто не помогало. За монету Ричард де Кальн разрешал любопытным раздеть мальчика, чтобы посмотреть, как кожа обтягивает его угловатый скелет — блекло-зеленая, испещренная пятнами, словно лист, изъеденный тлями.

Мальчишка до сих пор не произнес ничего, кроме своего имени, невнятного ряда слогов, который я уже давно позабыл, но девочка, Сеель-я, теперь говорила законченными предложениями, и удивляла посетителей тем, что разговаривала с ними на понятном для них языке, и рассказывала о том, как очутилась в нашей стране.

Она говорила, что родом совсем из других земель, хотя и не могла объяснить, где находится ее родина. У людей там кожа была того же цвета, что у нее, и когда она первый раз увидела жнецов, склонившихся над ней в волчьей яме, то их кожа показалась ей такой бледной, что она не поверила, что они принадлежат к роду человеческому, и закричала, призывая мать и отца.

Солнце, утверждала она, светило не так ярко в ее стране, и на небе было меньше звезд. Она играла во дворе своего дома, когда услышала громкий звук, подобный звону колоколов, и, повернувшись посмотреть, откуда он исходит, обнаружила, что находится в волчьей яме. Мальчик появился в этом месте одновременно с нею, и хотя она не была с ним знакома, но могла сказать, что он родом из той же страны, откуда и она. Она говорила, что тоскует по своей семье и хочет домой.

Однажды утром, когда я ожидал своих первых клиентов, к берегу реки подошла Джоана Киприянка. Прошло много времени с тех пор, как она была молода и могла торговать своими услугами, но в годы, о которых я рассказываю, она была самой красивой женщиной в Вулпите, и глаза ее в обрамлении черных ресниц сверкали, словно раскрытые окна. Солнце всходило в небе позади нее, и сквозь тонкую ткань платья я различал очертания ее бедер и треугольник спутанных волос.

— Доброе утро, Карран, — поздоровалась она.

— Джоана, — кивнул я.

— Ты не спрашиваешь меня, почему я вышла из дому так рано? Вместо ответа я бросил в воду камень, чтобы определить скорость течения, наблюдая за тем, как он идет ко дну.

— Я направляюсь в дом Ричарда де Кальна, — сообщила она.

— Пялиться на зеленых детей, как я подозреваю.

— Работать с зелеными детьми.

Ее голос стал ядовитым и раздраженным, и я подавил усмешку. Заигрывать с ней было одним из моих развлечений.

— Я обучаю девчонку обязанностям женщины, — произнесла Джоана. — Де Кальн собирается возвысить ее до себя и жениться на ней.

Она перебросила через плечо копну медных волос, густых, словно конский хвост.

— Так ты перенесешь меня через реку или нет? Я хлопнул руками по спине и сказал:

— Прошу, дорогая!

Но женщина подмигнула мне и заявила:

— Нет, Карран, я хочу ехать спереди. — И именно так она и сделала. Она обхватила коленями мои бедра и обвила руками мою шею. Я медленно вошел в реку вместе с нею.

Когда вода стала глубже, ее тело стало медленно соскальзывать вниз вдоль моих бедер, все ниже с каждым шагом. Упругие волны толкали меня по ногам. Я чувствовал ее легкое дыхание на своей шее, в носу защекотало от запаха духов. «Почему так медленно, Карран?» — спросила она. «А?» Когда я поставил ее на землю на другом берегу, она неторопливо поцеловала меня в губы и провела рукой по тому месту, что рельефно выступило под моей набедренной повязкой.

— Так сколько я тебе должна? — прошептала Джоана мне прямо в ухо.

Я поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы.

— Бесплатно, — сказал я.

Иногда мне хочется, чтобы все опять было так же.

В то утро, когда появился монах, я стоял, прислонившись к своему камню, и ел вареное яйцо, полученное от одного фермера в качестве платы за перевоз. Я увидел, как старик, прихрамывая, обогнул конюшни и двинулся по тропинке, ведущей к реке. Его сутана была покрыта таким толстым слоем пыли, что невозможно было сказать, коричневая она или белая.

— Скажи, — обратился ко мне монах, ткнув посохом в землю у моих ног, — я пришел в Вулпит?

— Да.

Я швырнул половинки яичной скорлупы в воду, и они поплыли, подскакивая, словно две светлые лодочки. Много лет я наблюдаю реку, и нет таких вещей, что бы она не несла с собой. Мне говорили, что если пройти вдоль реки достаточно далеко, за холмы и дремучие хвойные леса, то можно увидеть, как она впадает в море и несет китам груз сучьев, костер! и яичной скорлупы, но мне никогда не приходилось бывать так далеко.

— Я пришел к чудовищам, — сообщил монах.

Солнце выглянуло из-за облака, и он сощурился от ослепительного света.

— К детям, ты хочешь сказать. — Я махнул рукой в сторону противоположного берега. — Они живут в доме Ричарда де Кальна.

— В доме воина, — ответил он. — Да, я слышал об этом. Сколько за перевоз?

— Три монеты, — произнес я.

Монах раскрыл кошель, висевший на поясе, протянул мне серебро, а затем ударил меня по ноге своим посохом.

— Вставай, — приказал он.

Я мрачно взглянул на него. Он был хлипкого сложения, и я мог бы переломить его хребет на колене, но вместо этого я опустил монеты в карман, несколько раз мысленно сосчитав до трех.

Когда мы переходили реку, я слегка отпустил его, так что он соскользнул на несколько дюймов вдоль моей спины, край его одежды намок и отяжелел от воды. Ручейки грязи, словно змейки, вились вслед за ним вниз по течению, но монах не замечал этого. Он сказал мне, что узнал о зеленых детях от нищего в городке Ленна и этот нищий все рассказал ему об их странностях.

— Они разговаривают на языке, неизвестном христианскому уху, — повторял услышанное монах, — кожа их зелена, как листья клевера. Девчонка ведет себя распущенно и непристойно, а мальчишка дрожит, когда христианская рука прикасается к нему. Они развращающе действуют на всех, кто взглянет на них.

— Большая часть из того, что ты говоришь, — ложь, — возразил я. На поверхности воды, словно тарелка, закружился маленький водоворот, затем его размыло, и он распался. — Дети уже выучили наш язык, по крайней мере девочка, и, хотя я не могу отвечать за других, мне они точно не причинили никакого вреда.

— Ты их видел? — удивился он.

— Да, и они ни для кого не опасны. Он насмешливо фыркнул:

— А ты явно невежественный человек. Мне говорили, что они не едят ничего, кроме бобов. Бобы! Бобы — это пища мертвых, а мертвецы на земле — это орудие сатаны.

— Они едят мясо и хлеб, как и все мы. Только первые несколько дней они ели бобы.

— Дьявол быстро находит способы скрываться, — отмахнулся он, словно устав спорить со мной. — Я должен окрестить их, а если они не примут крещения, я их убью.

Я резко остановился, опершись ногой о подводный камень. Я чувствовал, как внутри поднимается гнев.

— Ты не причинишь им вреда, — сказал я.

— Я поступлю так, как велит мне совесть! — Он ударил меня кулаком в ухо. — А теперь иди вперед, ты!

После этих слов я быстро развернулся и уронил его в воду. Он соскользнул, и его понесло вниз по течению, он вертелся и отплевывался, запутавшись в коричневых складках, пока наконец ему не удалось встать на дно. Затем, цепляясь за посох, который раскачивался и изгибался в его руках, монах медленно добрался до противоположного берега. Когда он, шатаясь, полз по скалам, я уже сидел напротив на высоком каменном карнизе. Его сутана болталась на теле, как слинявшая кожа, волосы свисали на глаза.

— Ты! — воскликнул он. Он взмахнул руками, и на прибрежную гальку полилась вода. — Верни мне мои деньги!