Последствия больших разговоров (СИ)

   - Как знаешь, - Михаил кивнул, плохо скрывая то, насколько он доволен шталевским решением. Эша отрешенно улыбнулась, и принялась смотреть, как солнце играет в фонтанных брызгах, краем глаза наблюдая за удаляющимися коллегами.

   Если вы никогда не прятались в самой гуще самых обыкновенных барбарисовых зарослей, то Эша Шталь, двадцать минут назад ставшая большим специалистом в этом вопросе, может уверить вас, что это очень и очень больно. В барбарисе не просто было больно находиться - в нем больно было даже дышать. Впрочем, бесчисленные колючки втыкались в нее даже когда она совершенно не шевелилась, словно Шталь угодила в разговоренный Садовниками барбарис, ставший прирожденным садистом и теперь по собственной воле вонзавший в Эшу все колючки, которые только могли до нее дотянуться. Правда, Садовники наверняка поработали с этой изгородью, ибо, несмотря на конец сентября, барбарис самым нахальным образом цвел, желтые цветы-колокольчики щедро наполняли шталевские ноздри густым терпким ароматом, и среди них жужжали бесчисленные пчелы. Она уже с трудом сдерживалась, чтобы с воплями не выскочить из кустов, но тогда ее местонахождение было бы тут же раскрыто.

   Естественно, все, как всегда, вышло очень глупо.

   В больницу Эша не поехала вовсе, поэтому когда прочие сотрудники института исследования сетевязания покинули здание и, взбудоражено галдя, погрузились в машины и укатили, она вызвала такси и направилась прямиком к ейщаровскому особняку. Адрес она окольными путями заранее выведала у старшей Швеи Танечки, не вызвав у нее вопросами никаких подозрений.

   Эша рассудила, что, покинув клинику, Олег сегодня, скорее всего, отправится домой. Разумеется, он будет очень рад увидеть друзей и коллег, но вряд ли тут же закатится с ними в какой-нибудь ресторан. В крайнем случае, если она ошибается - просто потеряет немного времени, только и всего.

   Никакого плана действий у нее не было и обозначать свое присутствие Эша не собиралась. Откровенно говоря, она не особенно задумывалась над тем, что и почему делает, зная только одно - если попадется, то будет крайне глупо выглядеть. Просто хотелось посмотреть, как он приедет домой. Конечно, есть вероятность, что он пригласит комитет по встрече в гости, и тогда она посмотрит, кто войдет. И кто останется дольше всех... А может, и не станет смотреть. Просто убедится, что он вернулся, и поедет обратно на работу...

   Детский сад какой-то, если честно!

   Ейщаровский особняк был расположен недалеко от реки - трехэтажный домик с башенкой и терракотового цвета крышей, окруженный внушительным забором с коваными ажурными воротами, который, впрочем был почти незаметен на фоне окружавшей его зелени. Даже та часть особняка, которая выглядывала из-за деревьев, выглядела уютно, ухоженно и в то же время казалась странно нежилой, отчего особняк походил не столько на чей-то дом, сколько на тщательно оберегаемый музейный экспонат. Неудивительно - когда в последний раз хозяин был дома?

   Особняк стоял отдельно от других, соседей можно было не опасаться, поэтому Шталь со спокойной душой отпустила такси, решив побродить вокруг, все как следует разглядеть и найти для себя местечко поуютней и побезопасней с хорошим видом. Однако она успела только вплотную подойти к густой высокой барбарисовой изгороди возле запертых ворот, посмотреть сквозь решетку на широкую дорожку, убегавшую за угол дома, да на изогнутую изящную лестницу, ведущую к закрытой двери, как с той стороны, откуда она только что приехала, долетел громкий слаженный шум двигателей. Обернувшись, Шталь к своему ужасу, узрела стремительно приближающийся знакомый автомобильный кортеж, который возглавлял суровый джип Оружейника, и в панике, пригнувшись, вломилась в самый центр изгороди, только секунду спустя ощутив, что делать этого было никак нельзя.

   Теперь она, покусывая губы и страдальчески гримасничая, зло наблюдала сквозь густое сплетение ветвей за жизнерадостной толпой коллег, окружившей Ейщарова и упоенно предававшейся болтовне. Сосредоточенная на собственных болезненных ощущениях, Эша не особенно прислушивалась к словам, и мечтала только об одном - чтобы все как можно скорей уже куда-нибудь ушли. Какая-то особо нахальная пчела уселась ей на нос, Шталь испуганно сморщилась, и пчела сменила дислокацию, перелетев ей куда-то на макушку.

   Но, наконец, комитет по встрече расселся по машинам и укатил прочь. Остался только Михаил, который, наклонившись, тихо что-то сказал Ейщарову, потом Олег, отрицательно покачав головой, открыл ворота, и они вошли внутрь. Облегченно вздохнув, Эша было шевельнулась, но удалявшиеся шаги вдруг замерли, после чего принялись возвращаться, и она снова застыла, прищурившись, когда одна из колючек воткнулась ей в висок.

   - И все же я предпочел бы, - прогудел Оружейник, - чтобы ты...

   - Миша, хотя бы час я могу побыть один? - чуть раздраженно перебил его ейщаровский голос. - Вы все проверили, чего еще?

   Эша попыталась рассмотреть говорившего, но Олег остановился в открытых воротах, и за толстыми привратными столбами его не было видно. Зато хорошо было видно Михаила, особенно его негодование.

   - То есть, насколько я понимаю, все начинается по-новой?!

   - Иди! - со смешком сказал Ейщаров. - Я приеду в офис вечером. А сейчас буду заниматься важными государственными делами.

   - Какими это? - насторожился Оружейник.

   - Спать лягу.

   - Мы все равно будем поблизости! - пригрозил Михаил, после чего погрузился в свою машину и сердито уехал.

   Наступила тишина, но Эша не слышала не скрипа закрываемых ворот, ни звука удалявшихся шагов - Олег все еще стоял перед домом. Раздался слабый щелчок, и сквозь барбарисовый аромат к шталевским ноздрям подобрался запах сигаретного дыма. Она осторожно вытянула шею - из-за привратного столба виднелась рука с дымящейся сигаретой. Держать голову в таком положении было больно, и Шталь осилила десять секунд, после чего голову пришлось опустить. Теперь она видела только сизую струйку дыма.

   Ладно, пока он курит, я сижу.

   Эша чуть шевельнула затекшей рукой, глядя на дым, потом, не выдержав, снова вытянула шею, чтобы увеличить обзор, и сердце глухо стукнуло в груди.

   Дым по-прежнему выматывался из тлеющей сигареты. Только сигарета эта теперь была пристроена в одном из узорчатых завитков приоткрытой воротной створки.

   "Ой!" - мысленно успела сказать Эша.

   - И чего это вы, мадемуазель, там делаете?

   Притворяться, что ее тут нет, было уже бессмысленно, и Шталь, скосив глаза на Ейщарова, который теперь стоял прямо напротив нее, с интересом разглядывая сквозь сплетение ветвей, ответила совершенно честно:

   - Ничего.

   - Верю, - Олег кивнул. - Делать что-то в барбарисе довольно сложно. Зачем ты туда залезла?

   - Ну... осень... Думала, может грибы пошли.

   - Куда пошли?

   - Не смешно! - вспылила Эша и, дернувшись, ойкнула, когда очередная колючка оцарапала ей губу. - Я... Я просто зашла узнать, как дела. Ну и... решила, пока никого нет, немного отдохнуть.

   - В барбарисе? С южной части дома растет спирея, отдохнула бы в ней, если уж так приспичило посидеть среди зелени, - ветви хрустнули, раздвигаясь. - Давай помогу...

   - Не надо мне помогать! - оскорбленно прошипела Шталь. - Я и сама могу вылезти!

   - Ладно, - спокойно сказал Олег и, отвернувшись, направился к воротам. С полминуты Эша отчаянно трепыхалась, пытаясь вывинтиться из барбарисовой кущи и издавая сдержанные болезненные звуки, потом неохотно произнесла:

   - Я не могу сама вылезти!

   - Что-что? - с ехидцей спросил ейщаровский голос.

   Шталь зло сжала губы, решив больше не издавать ни звука и вообще больше ничего не делать, и в конце концов скончаться в этой изгороди от обезвоживания, голода или старости. Потом ветви снова раздвинулись, и Олег внимательно посмотрел на нее, оценивая шталевское положение.