Сокровище семи звёзд

К полудню я проснулся с ясной, отдохнувшей головой и, позавтракав, собрался отправиться к себе домой на Джермин-стрит, но в холле заметил какого-то незнакомца. Лакей по имени Моррис, которого раньше считали чудаковатым, однако после побега остальных слуг повысили в звании до дворецкого, ни на шаг не отходил от высоких двойных дверей, так что посетитель не мог пройти дальше. Его громкий голос разносился по просторному холлу:

— …Это все очень хорошо, но я должен видеть мистера Трелони! Можете сколько угодно твердить мне, что я не могу, и все-таки я должен. Я пришел в девять часов; вы сказали, что он спит и его нельзя тревожить. Я явился в двенадцать и снова услышал, что он еще не вставал с постели. На мой вопрос о мистере Трелони я не получил вразумительного ответа. Сейчас три часа, и вы снова мне говорите, что он в постели и еще не проснулся. Где его дочь, мисс Трелони? Вы отвечаете: «Она занята, ее нельзя беспокоить!» Но кто-то же должен ее побеспокоить! Я здесь по особому делу, касающемуся мистера Трелони, и приехал из таких мест, где слуги всегда начинают разговор со слова «нет». Три года я провел у дверей зданий, где начинает казаться, что люди внутри не живее, чем мумии, и легче достучаться в могилу. С меня хватит! Когда я прихожу в дом человека, на которого работал, и нахожу его дверь закрытой, а слуги не пускают меня к нему, этого я не понимаю. Разве мистер Трелони распорядился не пускать меня?..

Он прервал свою речь и возбужденно вытер лоб. Моррис был сама любезность:

— Мне очень жаль, сэр, если, выполняя свои обязанности, я каким-то образом обидел вас. Но у меня есть приказы, и я должен им подчиняться. Если вы пожелаете оставить записку, я передам ее мисс Трелони; если же оставите адрес, она сможет связаться с вами.

— К вам лично я ничего не имею, но любой человек разозлится, оказавшись в таком положении. Нельзя терять ни часа — да что там, ни минуты! И все же я торчу здесь, полдня обивая порог и все это время зная, что ваш хозяин рассердится в сто раз больше, когда узнает, как бесцельно пропало столько времени. Его надо разбудить хоть тысячу раз, чтобы он смог поговорить со мной, и пока еще не поздно. Бог ты мой, это так ужасно — видеть, как твои труды пропадают в последнюю секунду: когда ты уже у самой двери, тебя отпихивает тупой лакей! Хоть у кого-нибудь в этом доме есть здравый смысл или хотя бы авторитет, если здравым смыслом он не обладает? Я очень быстро смогу его убедить, что вашего хозяина надо разбудить, даже если он спит, как Спящая красавица…

В искренности этого человека нельзя было усомниться, так же как и в том, что дело срочное, по крайней мере, с его точки зрения. Я обратился к дворецкому:

— Моррис, вам бы следовало известить мисс Трелони, что этот джентльмен хотел бы увидеться с ней. Если она занята, попросите миссис Грант передать ей.

— Очень хорошо, сэр, — с облегчением ответил новоиспеченный дворецкий и поспешно удалился.

Я провел незнакомца в небольшую гостиную. По дороге он спросил меня:

— Вы секретарь?

— Нет, я друг мисс Трелони. Меня зовут Росс.

— Огромное вам спасибо, мистер Росс, за вашу доброту! — воскликнул он. — Меня зовут Корбек. Я дал бы вам свою визитную карточку, но в тех местах, откуда я приехал, ими не принято пользоваться. А если бы они у меня и были, то, полагаю, прошлой ночью тоже бы исчезли…

Он внезапно остановился, оборвав фразу, — очевидно, решил, что сказал слишком много.

Пока мы молча ждали Маргарет, я украдкой рассматривал странного посетителя. Невысокий, загорелый человек; вероятно, склонный к полноте, но сейчас крайне исхудавший. Глубокие морщины на его лице и шее не были обязаны своим происхождением времени и солнцу, а безошибочно указывали на то, что кожа потеряла свою упругость. Что касается цвета кожи, то такой загар можно заработать, побывав на Среднем Востоке, в тропиках или в пустыне, но в каждом случае оттенок загара был свой: смуглое сияние, яркий красно-коричневый цвет, темный, близкий к ожогу. У мистера Корбека была массивная голова с косматой темной красно-коричневой гривой волос, высокий и широкий лоб с четко обозначенными лобными пазухами (если использовать термины физиогномики), что свидетельствовало о логическом мышлении и склонности к языкам. Короткий широкий нос, выдающийся вперед подбородок и мощная челюсть говорили об энергичности и решительности.

«Весьма подходящий для пустыни тип», — почему-то пришло мне в голову.

Мисс Трелони не заставила себя ждать. Увидев ее, мистер Корбек, казалось, был удивлен, хотя его раздражение и возбуждение еще не прошли. По меньшей мере, странно, что такое вторичное и чисто внутреннее ощущение, как удивление, проявилось столь заметно. Когда девушка заговорила, он уже не отводил от нее глаз, и я сказал себе, что следует узнать причину его удивления.

Маргарет начала с извинений, чем быстро свела на нет его возмущение:

— Конечно, если бы отец хорошо себя чувствовал и я не дежурила бы у его постели, когда вы приходили в первый раз, вас не заставили бы ждать. Не будете ли вы так любезны сказать, что у вас за срочная причина видеть моего отца?

Взглянув на меня, он заколебался, но девушка поспешно добавила:

— У меня нет никаких секретов от мистера Росса. Я ему полностью доверяю. Он помогает мне стойко переносить мои несчастья. Думаю, вы не совсем понимаете, в каком состоянии находится мой отец. Уже три дня он не приходит в сознание; я очень встревожена. К несчастью, мне очень мало известно о нем. Я живу в его доме только год и не имею представления о том, чем он занимается. Я даже не знаю, кто вы и какое у вас может быть дело к нему. — По ее губам скользнула легкая извиняющаяся улыбка.

Мужчина секунд пятнадцать предавался размышлениям, затем заговорил, сразу же приступив к делу. Он, судя по всему, принял решение, и к нему вернулась прежняя уверенность.

— Меня зовут Юджин Корбек. Я магистр гуманитарных наук, доктор юриспруденции и магистр хирургии в Кембридже; доктор литературы в Оксфорде; доктор естественных наук и доктор филологии в Лондонском университете; доктор философии в Берлине; доктор восточных языков в Париже. У меня есть и другие степени, титулы и прочее, но не стоит тратить время на их перечисление. В молодости — в соответствии со своими интересами и желаниями, но во вред своему карману — я заинтересовался египтологией. Наверняка меня укусил какой-то ядовитый скарабей. Я был на мели, когда встретил вашего отца, который проводил кое-какие собственные исследования. Он — настоящий специалист; такой свихнувшийся египтолог, как я, и мечтать не станет о лучшем патроне!

Гость говорил с искренним воодушевлением; мне было радостно видеть, что Маргарет порозовела от удовольствия, слушая похвалы в адрес ее отца. Однако с моей точки зрения мистер Корбек в какой-то степени терял время впустую, если только… Возможно, он хотел разведать обстановку и определиться, следует ли ему доверять двум незнакомым людям. Я не мог не заметить, что по мере того, как он говорил, его уверенность росла.

— Несколько раз я возглавлял организованные вашим отцом экспедиции в Египет, и никогда у нас не возникало каких-либо проблем. Многие из своих сокровищ, — а у него, скажу я вам, немало редкостей, — он получил с моей помощью, благодаря этим экспедициям, некоторые я покупал для него… были и другие пути… Ваш отец, мисс Трелони, обладает уникальными познаниями. Иногда ради какой-нибудь редкостной вещицы он может объехать весь мир — настолько велико желание иметь ее в своей коллекции…

Юджин Корбек резко остановился, как будто бы рот его захлопнулся с помощью постороннего вмешательства. Мы ждали. Спустя некоторое время он продолжал, тщательно подбирая слова, как бы стремясь предупредить любые наши вопросы:

— Я не могу упоминать о своем поручении — где был, с какой целью и так далее — без разрешения мистера Трелони. Я обязан хранить тайну.

Он сделал паузу, затем на его лице отразилось замешательство. Его вопрос несказанно удивил нас: