Некролог

- Я не хочу причинять Тебе боль и страдания. Но не вредить Тебе не могу, как не могу не докучать и не преследовать тебя. И я знаю, что холоден Ты ко мне неспроста, что отталкиваешь меня не от Себя, а от того, что скрыто в Тебе, от вечного пламени, в котором я бы вмиг сгорела. Но Ты тоже уже должен понять то, что я не боюсь и никогда не боялась Тебя. Прошу лишь об одном! Если Ты что-то таишь в Себе - таи, но не ври мне под предлогом исповеди. Моя любовь к Тебе не знает правил и границ, и потому месть ее и беспомощная злоба несут в себе грозное проклятье, на которое решиться может разве что обреченная душа - брошенная женщина.

- Я, как и ты, понимаю всю неизбежность нашего расставания, а потому прошу! - Его голос звучал у нее в голове. - Не распыляй свой гнев сейчас, прибереги его на тот день, когда придет время проклинать меня. И нам нужно как можно скорее забыть друг друга, но, когда ты рядом, я могу забыть лишь о других и обо всем на свете, но не о тебе и не о добре, которое так для тебя естественно.

- Горечь предстоящей разлуки разъедает меня изнутри, стоит ватным комом у меня в горле - она во всем. Посмотри, даже ветви деревьев в своей скорби скребутся в наши в окна. - Она тихо заплакала, пытаясь скрыть свои слезы. - Ты появился из ниоткуда и в любой момент можешь так же быстро исчезнуть. Быть может, исчезнуть навсегда. Ты никогда не предлагаешь мне выбрать время и место нашей следующей встречи. Даже не знаю, могу ли я вообще рассчитывать на то, что вновь Тебя увижу.

- Увидишь, - Он ответил ей.

- Наши встречи губительны для меня, я знаю это! Тебе не стоит спрашивать откуда, я не смогу дать тебе ответ - просто знаю. Нам суждено быть вместе лишь после моей смерти, при жизни мне Тебя не обрести? Нам лучше было никогда не встречаться друг с другом! Проклят тот день, когда я узнала о Твоем существовании! Это сулит нам много бед и печали. Ведь Тебе ничто другое не предрешено. А я уже никогда не забуду Тебя и в случае разлуки буду всюду искать, как ищу Тебя каждый раз, когда ложусь спать.

- Я знаю это. И ты права. Я обречен на вечные страдания, и самое страшное мучение для меня лишь в том, что мне не под силу уберечь тебя от себя самого, - Он говорил холодно, отрешенно.

- Я Тебя люблю! - вырвалось у Вари. Она даже хотела закрыть обеими ладонями свой рот, но было уже поздно.

Он промолчал, Варе же хотелось верить в то, что она не расслышала ответ. Но верить ей было не во что, и она сорвалась:

- Мы можем раствориться, как сахар в чаше с мутным чаем. Сперва пропадем друг у друга из виду, а после и во все сгинем. И не важно, сколько для этого потребуется времени! Как и в большинстве случаев, все хорошо начинается, а заканчивается плохо. В нашем случае реальность болезненно отмирает, и мы тащим за собой наши чувства, воспоминания и догадки, как шелудивый пес тащит за собою отгнивающую лапу. Нам нравится примерять эти роли: любовники, тайные воздыхатели и одержимые страстью бродяги. Но, когда гаснут свечи, и зрители покидают зал, мы остаемся вдвоем, друг с другом наедине. И нам ничего не остается делать, кроме как упиваться болью увядающего, затхлого мгновения, которое могло стать радостным и счастливым, но никогда не могло бы переменить нашего внутреннего состояния - оно осталось серым. - Варя говорила быстро, чеканя слова. - Мне даже этого чувства мало, оно должно стать еще сильнее, еще безумней - таким, чтобы мне хотелось разорвать свою собственную плоть, избавиться от ее цепких лап, удерживающих истинную меня в этих мокрых и потрескавшихся бетонных стенах. - Варя отдышалась. - У меня в носу стоит запах извести, по коже бегут мурашки, когда я пробираюсь через нескончаемый людской поток к месту, где Тебя не окажется. Меня и самой, быть может, нет, и в Твоем мире я - призрак, который не дает Тебе покоя. И все дурное следует за мною так, словно проклятье - это дым, тянущийся за моей вечно зажженной сигаретой. Иногда мне кажется, что под моей кожей ничего нет, кроме стекловаты, в которую, как в кокон, обернута моя душа, препятствующая любым попыткам к ней прикоснуться, глухая к моим собственным мольбам.

После этих слов, ее Возлюбленный исчез и больше не радовал Варю своим появлением. Но она надеялась увидеть Его вновь, так как чувствовала, что Он все время где-то рядом, ей хотелось верить, что Избранник не бросил ее после столь значимого признания. Пребывание в штабе и работа с Владиславом стали вызывать у нее отвращение, и в глубине души Варя стыдилась того, что предала чувства своего земного покровителя ради призрачной надежды на счастье с Тенью, которая к ней ни разу даже не прикоснулась и не ответила взаимностью. Но изменить она уже ничего не могла, ее сердце было вдребезги разбито, и единственное, что она могла сделать, чтобы не приходилось наигранно улыбаться Владиславу и не ложиться с нелюбимым в кровать - это уйти, убежать от него.

ГЛАВА 6. БЕССОННИЦА

Варе хотелось забыть все прежние чувства к Нему, забыть предательство, которое она совершила в отношении Владислава Сатарова, посвятившего ей все свои труды и столь ревностно защищавшего ее от бед внешнего мира и посторонних людей. Но она не могла сделать этого, почему-то именно эти мысли никак не хотели тонуть в заболоченных водах, всплывали на поверхность и призывали ее обернуться, снова их прочесть и оживить. Ей было уже двадцать три года, то есть прошел уже год с того разговора с Призраком, но ее любовь к Нему не утихала, а просто оседала у нее внутри в отсутствие того, кому она могла бы ее подарить.

Ей не спалось в столь приятную майскую ночь, и она решила позвонить Смок, они продолжали продуктивно общаться и поддерживать друг друга в трудную минуту. Воспоминания о Нем действительно давались Варе с трудом, и она сочла их веским поводом для внеочередной встречи с подругой, а по совместительству с врачом- психиатром. Общая картина Вариного психического здоровья отягощалась тем, что, сбежав от Владислава, она прихватила с собой крайне мало ампул с препаратами, а потому вынуждена была вести практику выхода в «сеть» самостоятельно, употребляя при этом опиаты, которые некогда также употреблял сам Владислав. Делала она это редко, чтобы избежать привыкания, и только в случаях крайней необходимости или же в приступах невыносимой тоски по Нему, когда вновь направлялась на Его поиски. Варя решилась позвонить Смок, ей не хотелось ее беспокоить, но она не знала, как еще ей успокоиться. Смок сразу же взяла трубку и, немного поколебавшись, согласилась приехать. Варя подошла к окну и закурила, в голове крутились мысли только о Нем.

Я каждую ночь зову Тебя к себе, я ищу в каждой тени! Я посветила Тебе сотню стихов, при этом выучила сотню молитв, которые помогут мне прогнать Тебя, когда Ты наконец придешь. Если рай или ад существуют, то они в моей комнате, в моей одежде, в моей коже! Ад во мне и в Тебе!

Смок жила неподалеку от Вари, а потому спустя полчаса она приехала. Она стояла на пороге, одетая во все черное, и держала в руках синюю акустическую гитару.

- Знаешь! - задумчиво, словно не проснувшись до конца, она обратилась к Варе, - я написала новую песню, хотела бы ее исполнить для тебя, если ты, конечно, не против?

- Разве я была когда-то против? - Варя пригласила ее войти.

Смок вошла в прихожую и сняла с себя сапоги на высокой платформе, кинула в кресло свою сумку в виде летучей мыши с ручками-цепями, а сверху отправила длинное пальто, скрывавшее под собой черную водолазку и юбку в пол. После она прошла в кухню, минуя зеркало, расположенное справа по коридору, Варя никак не могла понять, как ее подруге удается игнорировать свое отражение, сама же она искала его во всем - в витринах, в стелах автомобилей, и, конечно, никогда просто так не проходила мимо зеркал, всегда в них смотрелась. Варя по большей части видела в зеркале привычное себе отражение: угловатое личико, ниспадающие локоны каштановых волос, худенькое тельце с выдающейся грудью, форму которой не раз хвалили, длинные ноги, но помимо этого в нем отражалось что-то еще, лишь смутно видимое человеческому глазу, - наслоение из второй фигуры. Варе хотелось верить в то, что именно это туманное свечение и есть оставленный Им след, аура, посредством которой они могут друг с другом общаться, но все же она больше склонялась к тому, что это лишь видение - однажды ею увиденная и запомненная иллюзия, возникшая из-за преломления света.