Игра в людей

Лена усмехнулась:

— Под алыми парусами!

И сложила губы бантиком.

Я сказал:

— Само приплывает только удобрение. Прелесть его в том, что его даже ждать не надо, оно само. Чтобы тебя оценило золото вроде Лены, нужно самому стать золотом.

Лена от частого упоминания своего имени окончательно раскраснелась и стала покусывать нижнюю губу. Я послал ей воздушный поцелуй, она схватила его ладошкой и прислонила к щеке Гоша. От неожиданной нежности Гош достиг предельной концентрации смущения. Его голова завертелась по дуге. Чтоб как-то сбросить напряжение, он продолжил читать:

— Нужно добиваться взаимности женщины, завоевать ее любовь. Ларион, я не понимаю. Их надо завоевывать, чтоб не сидеть и не ждать? Написать программный код, внедрить его в систему девушки и наслаждаться результатами?

Злиться на его высказывания и раздражающее поведение не хватало сил. Я сцепил руки в замок, чтоб не дать Гошу затрещину. Бедняга уже перестал замечать за собой, что говорит птичьим языком. На таком можно общаться только с кибер-шлюхами.

Я сказал:

— Есть у меня друг, настоящий боец. Воюет со всем миром, мы с ним по сектам ходим. При всей бойцовости, даже он против завоевания девушек. По его словам, в мире достаточно боли, чтобы еще этих ведьм за волосья таскать. Правда, главное зло, по его разумению, сидит в нем самом, он ищет поэтому просветления… Гош, научись воображать, вызывать к жизни сказочных химер и погружаться в них вместе со своими избранницами. Вуди Аллен сокрушался, что его жена никак не хочет повзрослеть: когда он принимает ванну, она настойчиво топит его кораблики!

Прежде, чем Гош что-либо ответил, я переместил всю компанию в комнату для гостей. Гоша я усадил для его же удобства на мягкую кровать, застеленную темным покрывалом. Я сел на стул со спинкой, Лена походила по комнате, не столько ища себе места, сколько разглядывая диски и книги на полках. Она наконец остановилась справа от меня, присела на компьютерный стол, закинула ногу на ногу.

Шторы в этой комнате, как и в казино, плотные и никогда не открываются. Когда у меня гости, я не хочу чтобы они чувствовали время и общались со мной максимально долго, не отрываясь на внешний мир. В студенческие годы, когда эту квартиру я еще снимал, ко мне хаживал Ярослав. Всегда заводил будильник, чтобы ни минуты дольше позволенного не видеть мое лицо.

Подумав немного, я сходил на кухню. Вернулся с большой кружкой очень сладкого чая и поставил за монитор, чтоб ее не было видно. Когда все расселись, я хлопнул в ладони и напомнил Гошу, на чем мы остановились.

Арнольд Николаевич знал, кого подсылать. Гошу часто звонила мама, он выходил с ней беседовать, а когда возвращался, то нервничал еще сильнее. Нервозность Гоша окончательно передалась мне, и я в бешенстве завертел глазами. Уже готов выломать ножку стула и размозжить его тупую голову. Большого терпения и радость от будущего приливы энергии позволили мне вернуться к теме беседы. Время на часах показывает почти шесть, что-то мы засиделись. Я проголодался, одним печеньем разве что Лена наестся. Надо бы выпроводить обоих и приготовить себе ужин, принять ванну. Вчерашний день был сущим адом, сегодняшний получше, но тоже не фонтан.

Я заговорил чарующим голосом:

— Варит колдунья зелье, бросает в любовное зелье три великих раствора: трагедия, мистика, сила…

— Половничек этанола. — Вставил Гош.

— Если ты любитель вялых стояков, то пользуйся этанолом и прочими спиртами. — Сказал я безразлично. — Гош, сейчас мы воспользуемся Леной последний раз, и тебе придется попотеть. Будет жутко неловко, но это неудобство будет двигателем твоего роста. Наша психика как мяч, который чем сильнее ударишь ногой, тем выше взлетит.

— И мощнее треснется. — Заметила Лена.

Я сходил на кухню за листком Гоша и озвучил полный список того, что написано. Вслед за мной Гош повторил, что все написанное на листе всего лишь хитрый ход, придуманный женщинами для того, чтобы найти себе управляемых мужей, добытчиков, которых можно безответно пилить.

После этого Гош скомкал лист и с видимым облегчением швырнул под компьютерный стол в мусорку. Комок ударился мне об ногу и отскочил под кровать. Я наклонился сразу убрать его куда следует. В комнате для гостей должно быть чисто.

— Теперь, сказал я Гошу, самое трудное. — Он сделал большие глаза: то есть это было простое? В ожидании развязки Лена удобнее устроилась на столе. — Гош, скажи Лене о том, какой ты сейчас в плане с женщинами. Опиши все свои неудачи, все промахи. Расскажи то, о чем тебе трудно даже вспоминать. Глядя Лене в глаза. А потом поблагодари за то, что выслушала.

— Может, в другой раз? Она на часы смотрит, ей идти пора.

— Я разберусь, когда мне идти. — Жестко сказала Лена. Похоже, действо ей нравится. В глазах появился задорный блеск, на губах играет полуулыбка, показываются остренькие зубки.

Гош оглянулся, но сзади только стена. Бежать некуда. Из груди его вырвался странный звук, похожий на стон. Я напомнил ему:

— Сейчас будет обертывание шкурой, скажи ему "да"!

Гош встал с кровати на расстоянии вытянутой руки до меня и Лены. Закусил губу. Он побелел лицом, на лбу выступил пот. Кашляет безостановочно. Ноги подогнулись, и его зашатало. Я приготовился хватать его, если упадет. Но он устоял. Обвел взглядом кухню, меня, Лену. Посмотрел на свои руки. Пошевелил пальцами и стал тереть ладони. Отодвигает момент. Энергия кипит в нем так, что волосы трясутся, а он тянет. В его глазах появился маньячный блеск, руки дрожат как в паркинсоне.

— Говори!

Он прекратил тереть ладони, посмотрел на Лену и сказал:

— Мне двадцать семь лет. Моя мама это единственная женщина, с которой я общаюсь. Я живу в ее доме и даже не брыкаюсь, когда начальница на работе называет меня "маменькин сынок". Переехать от нее не могу, потому что на новую квартиру пока не заработал, снимать неудобно. Она до сих пор покупает мне одежду и говорит, чтобы я не знакомился с плохими девочками. За последние полчаса мой телефон дважды вибрировал. Это мама звонила узнать, во сколько я буду дома.

Ларион, можешь надо мной смеяться сколько угодно. Мне достаточно взглянуть на Лену, чтобы бежать без оглядки. Был случай, когда на застолье с родственниками со мной заговорила восемнадцатилетняя племянница. Мне тогда было двадцать три. Она показалась мне красивой. Я выпил много вина, потому смог с ней заговорить. В это время у меня возникла эрекция, а племянница села на пустой стул возле меня. Я как мог прятал пах под свисающей частью скатерти. И в этот момент мама подняла меня говорить тост. Все увидели мой позор, а я с ревом убежал в темную комнату и сидел там, заткнув уши. Единственный секс у меня был по пьяни. В бреду стыда не помню, как это произошло. Я сам над собой смеюсь, но иногда пробирает мерзкое чувство и хочется выпрыгнуть из своей шкуры. Лена, будь я действительно таким рациональным и прагматичным, как Ларион обо мне думает, я бы уже давно построил маленький уютный мирок с виртуальным Блэк Джеком и кибер шлюхами. Или купил аппетитную козочку, как сделал такой же бедняга их недавних новостей.

Гош сжал губы, смотрит куда-то в потолок. Щеки красные, из глаз текут слезы. Даже сквозь его рубашку видно, что сердце работает с утроенной силой.

Я сказал:

— Козочка это не так плохо. Есть целые народы, регулярно пользующиеся ими, а за римской армией следовали табуны домашних животных для половых нужд армии.

— Что ты несешь! — Обозлилась на меня Лена.

— О, у тебя проснулся материнский инстинкт. Прижми Гоша к своей груди. А то он вот-вот заплачет.

Гош остановил взрыв Лены жестом. Он сказал с отрешенным взглядом:

— Лена, он прав. Я давно мог завести дома овцу. Но проблема в другом. Я хочу женщину, хочу уметь наслаждаться ей и дарить наслаждение, без этого моя жизнь ничего не стоит. Впрочем, мы можем прямо сейчас отрезать мне член и не париться с идиотом, который на это не способен.