Войны некромантов

ратились в тусклые точки и наконец исчезли. Руди снова остался в полной темноте.

Какая-то сила, вроде встречного ветра, прижимала Маску к его лицу. Сопротивляться ей было так же бесполезно, как противостоять сновидению...

Руди почувствовал головокружение и вместе с тем – абсолютность своего покоя, словно миры завертелись вокруг его головы. По телу пробегали электрические разряды; тихо потрескивали вставшие дыбом волосы, но кожей он ощущал только прохладу и свежесть... Вместе с тем ему казалось, что он сходит с ума и распадается на молекулы.

Он скорчился, пытаясь оторвать от лица Маску, и рыдал, как ребенок. Потом сквозь рыдания неожиданно для него самого прорвался смех. С большим трудом он отыскал и нажал непослушным пальцем клавишу на корпусе музыкальной шкатулки. Сразу же стало легче...

Ему открылось нечто, способное разрушить более впечатлительную личность, но его жалкие мозги выдержали. Наступило спасительное безмолвие. Безжалостная истина проникла в сознание, превратив его в пустыню без единого атрибута реальности и воспоминаний о том, какой должна быть эта реальность.

2

Рудольф делал шаг за шагом, и его не покидало жуткое чувство, что он видит последний сон замурованного в стене. Мимо него и сквозь него перемещались мерцающие камни, утрачивая плотность по мере приближения и словно растворяясь в свете, исходившем от Маски. И почему-то каждый камень казался ему мертвой вселенной – кошмарным местом, в котором спрессованная глина заполняла пустоты между звездами...

Он отталкивался от праха, уплотнявшегося под его ногами и снова становившегося непроницаемо твердым. Он шел, преодолевая сопротивление среды, лишь чуть более плотной, чем воздух. Он вдыхал затхлый кисель или жидкую пыль; две черных глазницы маски-черепа были туннелями в ад. Ящик оттягивал его руку и издавал скрипящий звук, когда металл просачивался сквозь камни.

В тишине вибрировало что-то, порождая голоса и волны страха, заставлявшие сознание мерцать. Маска Сета могла свести с ума своего обладателя... Руди пришла в голову странная мысль: он подумал, что вряд ли завершил бы переход, если бы оставался живым. Стоило на мгновение поверить в незыблемость материи – и он превратился бы в бесконечно тонкий слой мертвой ткани, сдавленной многометровой толщей стен.

...Потом сквозь контуры каменной кладки проступили зазубренные очертания холмов, озаренных сумеречным светом, и развалин, почти поглощенных лесом. Руди не сразу заметил человеческую фигуру – она была неподвижна и занимала так мало места в новом для него ландшафте, спрятавшись в глубине прохода между двумя полуразрушенными стенами, заросшего кустарником и травой.

Руди чувствовал себя высохшим, почти мумифицированным, словно неделю скитался по пустыне без капли воды. Ему казалось, что с него свисают лохмотья кожи и ветер свистит в обнажившихся костях. Иллюзия была настолько полной, что он бросил взгляд вниз, на свою руку, торчавшую из рукава. На тыльной стороне ладони сидела мертвая бабочка. При первом же